- Я сам словно книга, - ответил географ, - и вы можете, не стесняясь, эту книгу перелистывать.

Книга не ошиблась: в час ночи ветер вдруг стих, и путешественники могли восстановить силы крепким сном. Проснулись освеженными, бодрыми, в особенности Паганель, который, похрустывая суставами, весело потягивался, словно щенок.

Было 24 октября. Прошло десять дней со времени отъезда путешественников из Талькауано. До места, где Рио-Колорадо пересекается тридцать седьмой параллелью, оставалось еще девяносто три мили, то есть три дня пути. Во время этого переезда через Американский материк лорд Гленарван нетерпеливо ожидал встречи с туземцами, надеясь через патагонца, с которым Паганель стал уже недурно объясняться, выведать у них какие-нибудь сведения о капитане Гранте. Но они ехали по местам, редко посещаемым индейцами, так как проезжие дороги, ведущие из Аргентинской республики к Кордильерам, проходят севернее. Индейцы-кочевники или оседлые, живущие под властью касиков, тоже не попадались. А если случайно вдали показывался какой-нибудь всадник-кочевник, то он спешил ускакать прочь, отнюдь не желая вступать в сношения с незнакомцами. Подобный отряд внушал подозрение и мирному всаднику, отважившемуся в одиночестве путешествовать по здешней равнине, и любому бандиту, заставляя его остерегаться этих восьми вооруженных людей, ехавших на быстрых конях; одинокий путник в этих пустынных местах мог заподозрить в них злоумышленников, и потому им никак не удавалось побеседовать ни с честными людьми, ни с грабителями и приходилось, пожалуй, сожалеть, что на пути не попадалась банда растреадорес [37], даже если бы и пришлось начать с ними разговор, обменявшись предварительно ружейными выстрелами.

Однако, как не приходилось Гленарвану сожалеть о том, что он никого не встречал, что, естественно, затрудняло их поиски, все же произошло нечто, неожиданно подтвердившее правильность толкования документа.

Не раз отряд пересекал на пути через пампу всевозможные тропы и среди них дорогу, ведущую из Кармена в Мендосу, которую легко можно было узнать по грудам костей домашних животных: мулов, лошадей, овец и быков. Эти кости, обглоданные хищными птицами и побелевшие на воздухе, служили как бы вехами тропы. Их были тысячи, и, несомненно, не один человеческий скелет смешал здесь свой прах с останками животного.

До сих пор Талькав не задал ни одного вопроса относительно маршрута, намеченного путешественниками, хотя понимал, конечно, что отряд не стремится выйти ни на одну из дорог пампы, не имеет целью достичь ни деревень, ни городов или учреждений аргентинских провинций. Каждое утро отряд, выезжая, направлялся навстречу восходящему солнцу и в течение всего дня не уклонялся никуда в сторону, а вечером, когда делали привал, заходящее солнце всегда стояло за спиной. По всей вероятности, Талькаву, как проводнику, должно было казаться странным, что не он ведет путешественников, а те ведут его. Но если он удивлялся, то, со свойственной индейцам сдержанностью, молчал и, пересекая тропинки, по которым отряд не желал следовать, никаких замечаний не делал. Однако в тот день, когда отряд достиг вышеупомянутой дороги из Кармена в Мендосу, Талькав остановил коня и, обратившись к Паганелю, сказал:

- Эта дорога на Кармен.

- Ну да, милейший патагонец, - ответил географ, стараясь, как можно лучше выговаривать испанские слова, - это дорога из Кармена в Мендосу.

- Мы поедем не по ней? - спросил Талькав.

- Нет, - ответил Паганель.

- Куда же мы направляемся?

- На восток.

- Это значит, что мы никуда не попадем.

- Как знать!

Талькав замолчал и взглянул с глубоким удивлением на ученого. Однако он ни на минуту не допускал, что Паганель шутит. Индеец, сам относящийся всегда ко всему серьезно, не понимал шуток.

- Итак, вы не едете в Кармен? - спросил он, помолчав немного.

- Нет, - ответил Паганель.

- И в Мендосу - тоже не едете?

- И туда не едем.

В этот момент Гленарван, подъехав к Паганелю, спросил, что говорит ему Талькав и почему он остановился.

- Он спрашивает, куда мы направляемся: в Кармен или Мендосу, - пояснил Паганель, - и очень удивлен, узнав, что мы не едем ни в одно из этих мест.

- Действительно, наш маршрут должен ему казаться очень странным, - заметил Гленарван.

- Видимо, так. Он утверждает, что мы никуда не поедем.

- Послушайте, Паганель, не могли бы вы ему разъяснить цель нашей экспедиции и почему нам важно попасть именно на восток?

- Это будет очень трудно, - ответил Паганель, - ибо индеец ничего не понимает в географических градусах, а история документа покажется ему фантастической.

- Но что именно он не поймет, историю документа или самого историка? - серьезно спросил, майор.

- Ах, Мак-Наббс! - воскликнул Паганель. - Вы все еще продолжаете сомневаться в моем испанском языке!

- Ну так попытайтесь объяснить ему, мой почтенный друг! - ответил тот.

- Попытаюсь.

Паганель подъехал к патагонцу и принялся объяснять ему цель экспедиции. Географу часто приходилось прерывать свое объяснение то из-за недостатка слов, то вследствие трудности передать некоторые особенности дела и разъяснить дикарю кое-какие не понятные для него подробности. Любопытно было наблюдать ученого: он жестикулировал, он произносил слова по слогам, он так надрывался, что пот градом катился у него со лба. Когда ему не хватило слов, то пришлось прибегнуть к помощи рук. Паганель, соскочив с лошади, начал чертить на песке географическую карту, где меридианы пересекались с параллелями, где изображены были два океана, где проходила дорога в Кармен. Никогда ни один преподаватель не бывал еще в столь затруднительном положении. Талькав невозмутимо следил за всеми движениями географа, но нельзя было угадать, понимает он его или нет.

Урок географии длился более получаса. Наконец, Паганель умолк, вытер струившийся по лицу пот и взглянул на патагонца.

- Понял он? - спросил Гленарван.

- Сейчас выясним, - ответил Паганель. - Но если он ничего не понял, то от дальнейших пояснений я отказываюсь.

Талькав стоял неподвижно. Он молчал. Взгляд его был прикован к начерченной на песке карте, которую мало-помалу сдувало ветром.

- Ну? - спросил его Паганель.

Казалось, что Талькав не слышал вопроса. Ученый уже заметил ироническую улыбку майора и, задетый за живое, собирался было с новой энергией возобновить урок географии, но тут патагонец жестом остановил его.

- Вы ищете пленника? - спросил он.

- Да, - ответил Паганель.

- И ищете его именно на протяжении того пути, который тянется от солнца заходящего к солнцу восходящему? - прибавил Талькав, пользуясь индейской манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.

- Вот именно.

- Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?

- Да, сам бог.

- Ну, так пусть исполнится воля его, - с некоторой торжественностью сказал Талькав: - мы направимся на восток, и если надо будет, то дойдем до самого солнца.

Паганель, придя в восторг от своего ученика, тотчас же перевел товарищам ответы индейца.

- Какой умный народ! - прибавил он. - Я уверен, что из двадцати крестьян моей страны девятнадцать ничего не поняли бы из моих объяснений.

Гленарван попросил узнать у патагонца, не слыхал ли он о каких-либо чужестранцах, попавших в плен к индейцам пампасов. Паганель задал индейцу этот вопрос и стал ждать ответа.

- Как будто слыхал, - ответил патагонец.

Этот ответ был немедленно переведен на английский язык, и семь путешественников, окружив патагонца, вперили в него вопросительные взгляды.

Паганель, волнуясь и с трудом подбирая слова, продолжал задавать столь интересующие его вопросы, в то время как взгляд его, устремленный на важное лицо патагонца, казалось, пытался прочесть ответ раньше, чем тот слетит с его губ.

Каждое испанское слово патагонца географ повторял по-английски, и таким образом его спутники слышали ответы как бы на родном языке.