Я уставилась на свои ботинки, наблюдая за тем, как тонкий слой золы оседает на изношенную кожу. На этом месте стояла кровать, которую я делила со своей сестрой, Прим. А вон там был кухонный стол. Кирпичи от трубы, сваленные в обугленную кучу, служат опорной точкой для остальной части дома. Как иначе я могу ориентироваться в этом океане серости?

От Дистрикта-12 не осталось почти ничего. Месяц назад капитолийские зажигательные бомбы уничтожили дома бедных шахтеров в Шлаке, магазины в городе, и даже Дом Правосудия. Единственной территорией, избежавшей сожжения, стала Деревня победителей. Я не знаю, почему именно она. Пожалуй, потому, чтобы все, кто вынужден приезжать сюда по делам Капитолия, имели достойное место для проживания. Эксцентричный репортер. Комитет оценки состояния угольных шахт. Отряд Миротворцев для контроля возвратившихся беженцев.

Но кроме меня сюда никто не возвращается. Да и это лишь краткий визит. Власти Тринадцатого Дистрикта были против моего отъезда домой. Они рассматривали это как дорогостоящую и бессмысленную авантюру, учитывая, что — для защиты — по меньшей мере, десяток невидимых планолетов кружат над моей головой, и тут нет никаких сведений, которые можно было бы заполучить. Но все-таки мне нужно было это увидеть. До такой степени, что я это стало обязательным условием моего участия в любом из их планов.

В конце концов, Плутарх Хэвенсби, Глава Распорядителей Игр, который координировал действия повстанцев в Капитолии, развел руками.

— Отпустите ее. Лучше потратить впустую день, чем месяц. Может, маленькое турне по Двенадцатому — именно то, что ей нужно, чтобы убедиться: мы на одной стороне.

На одной стороне.

Резкая боль пронзает висок, и я прижимаю к нему руку. Прямо в том месте, куда Джоанна Мейсон ударила меня катушкой для провода. Воспоминания проносятся вихрем, в то время как я пытаюсь разобрать, что правда, а что ложь. Какая череда событий привела меня к тому, что я стою на руинах своего города?

Это дается с трудом, из-за того, что последствия полученного от Джоанны сотрясения не совсем исчезли, и мысли до сих пор путались. А также из-за наркотиков, которые использовали для контроля над моей болью и сознанием — иногда они заставляли меня видеть странные вещи. Я так думаю. Я до сих пор не совсем уверена, что у меня были галлюцинации той ночью, когда половина моей больничной палаты превратилась в ковер из извивающихся змей.

Я использую метод, предложенный одним из врачей. Начинаю с простейших вещей, которые — я знаю — являются правдой, и постепенно подбираюсь к более сложным. В голове моей начинает прокручиваться список.

Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне семнадцать лет. Мой дом — Дистрикт-12.

Я участвовала в Голодных Играх. И сбежала. Капитолий меня ненавидит.

Пита взяли в плен. Считается, что он мертв. Скорее всего, он мертв. Вероятно, было бы лучше, если бы он умер…

— Китнисс. Мне следует спуститься? — голос моего лучшего друга Гейла долетает до меня через гарнитуру, на ношении которой настояли повстанцы.

Он наверху, в планолете, внимательно смотрит на меня и готов броситься вниз, если вдруг что-то пойдет не так. Я осознаю, что прямо сейчас сижу на корточках, локти поставила на бедра, а голову зажала между руками. Я должна увидеть масштабы разрушений. Только не это. Не тогда, когда, наконец, меня избавили от лекарств.

Я выпрямилась и махнула ему в знак того, чтобы он улетал.

— Нет. Я в порядке.

Для подтверждения своих слов я пошла прочь от своего старого дома в сторону города. Гейл попросил, чтобы в Двенадцатом его высадили вместе со мной, но не стал настаивать, когда я отказалась от его компании. Он понимает, что сегодня я не хочу никого рядом с собой. Даже его. Некоторые прогулки должны совершаться в одиночестве.

Лето было очень жарким и засушливым. Ни один дождь не разворошил груды пепла, оставшиеся после атаки. От моих шагов они то поднимались вверх, то вновь опускались. Никакой ветерок не развеял их.

Я не отрывала взгляда от того, что — по моим воспоминаниям — было дорогой, потому что когда меня первый раз высадили на Луговине, я была невнимательна и наткнулась на камень. Только это был не камень — это оказался чей-то череп. Он несколько раз перевернулся в воздухе и приземлился лицом вверх, а я долгое время не могла перестать смотреть на зубы, гадая, чьи же они, и думая о том, что мои в аналогичных обстоятельствах, вероятно, выглядели бы точно так же.

Следуя привычке, я иду по дороге, но это плохой выбор: она полна останков тех, кто пытался убежать. Некоторые из них были полностью сожжены. Но другие, похоже, наглотавшись дыма, избежали сильного огня и теперь лежат, воняют, в различных стадиях разложения, кишащая мухами тухлятина для падальщиков.

Это я убила тебя, думаю я, проходя мимо кучи. И тебя. И тебя.

Потому что так и есть. Моя стрела, направленная на щель в силовом поле, окружавшем арену, привела к этой вспышке возмездия. Это погрузило в хаос весь Панем. В голове я слышу слова президента Сноу, произнесенные утром того дня, когда у меня начинался тур Победителей: — Китнисс Эвердин, огненная Китнисс. Ты высекла искру, которая, оставленная без присмотра, может привести к аду, способному разрушить Панем.

Как оказалось, он не преувеличивал и не запугивал. Пожалуй, он искренне пытался заручиться моей помощью. Но я уже организовала некое движение, контролировать которое была не в состоянии.

Горит. Все еще горит, тупо думаю я.

От пожара в угольных шахтах наружу выплевывается черный дым и распространяется по округе. И не осталось никого, кто бы за этим присмотрел. Более девяноста процентов жителей Дистрикта мертвы. Оставшиеся восемьсот человек нашли пристанище в Дистрикте-13, а это, насколько я понимаю, то же самое, что и быть вечно бездомным.

Я знаю, что не должна так думать, знаю, что мне следует быть благодарной за то, как нас приняли. Больных, раненых, голодных и с пустыми руками. Тем не менее, я никак не могу обойти стороной тот факт, что Тринадцатый Дистрикт сыграл немаловажную роль в уничтожении Двенадцатого. Это не снимает с меня вину — тут ее достаточно для всех. Но без них я не была бы частью крупного заговора по свержению Капитолия или у меня не было бы средств для достижения этой цели.

Жители Дистрикта-12 не организовали собственное вооруженное сопротивление. Просто им не повезло, что у них была я. Некоторые выжившие считают, что большая удача, наконец, освободиться от Дистрикта-12. Избежать бесконечного голода и угнетения, опасных шахт, порки нашим последним Главой Миротворцев, Ромулусом Тредом. Новый дом всем нам казался чудом, поскольку до недавнего времени мы и не подозревали, что Дистрикт-13 по-прежнему существует.

Ответственность за эвакуацию выживших свалилась на плечи Гейла, хоть и согласился он с неохотой. Как только закончилось Двадцатипятилетие Подавления — едва меня подняли с арены — в Дистрикте-12 отрубилось электричество, экраны телевизоров погасли, и в Шлаке стало настолько тихо, что люди могли слышать биение сердец друг друга. Никто ничего не предпринимал в знак протеста или одобрения произошедшего на арене. Тем не менее, всего за пятнадцать минут небо заполонили планолеты, и посыпались бомбы.