Материнские слова немного успокоили Эглантину. И все-таки что-то мешало ей почувствовать себя окончательно счастливой и умиротворенной.

— А что это за шрам у тебя на лице?

— Просто царапина, дорогая. Пустяки, во время бури меня задело отломившейся веткой.

— А где папа?

— Охотится вместе с Клуддом и Сореном.

— Этого не может быть!

— Почему же?

— Потому что Сорен сейчас на острове, на Великом Древе Га'Хуула.

— Полно, душка. Мы не верим в этот вздор.

— Но это не вздор, мама! Это место существует на самом деле.

— Это легенда, любовь моя, всего лишь красивая легенда. Когда папа вернется, он расскажет тебе сказки, которые ты так любишь слушать перед сном.

— Ой, я не смогу остаться тут на целый день. Меня хватятся и будут волноваться.

— Разве кто-то может волноваться о тебе больше, чем я — твоя родная мама?

На миг Эглантина совсем смутилась и поискала глазами Рыжуху.

— Я привела с собой подругу. Где же она?

— Здесь нет никого, кроме нас, дорогуша.

— Что ты, здесь только что была Рыжуха! Она прилетела вместе со мной. Я пообещала, что ты разрешишь ей остаться с нами. Она сирота, понимаешь?

— Ай-ай-ай, какое несчастье, — вздохнула мама. — Ну конечно, дорогу… детка, у нас хватит места еще для одной дочки.

— Я знала, что ты поймешь, мама! Я ей сразу сказала, что ты будешь рада, — пролепетала Эглантина, не сводя глаз с матери, словно пыталась убедить себя в чем-то. — Только я никак не пойму, куда она подевалась.

— Может быть, твоя подруга решила дать нам время побыть вдвоем? Ведь нам с тобой так хочется поиграть в дочки-матери, правда? Нам этого так не хватало.

— Да, правда, — еле слышно прошептала Эглантина.

— Я как раз хотела побаловать свою дочку ее любимыми лакомствами. Смотри, вот сороконожки, вот жирная полевка, а это кусочек мышатины.

— Вот это да! — воскликнула Эглантина, внезапно почувствовав зверский голод.

Она поела, зевнула и вяло подумала о том, куда могла запропаститься Рыжуха.

Перед тем как уснуть в уютном гнездышке, которое мама с любовью выстлала для нее свежайшим мхом и пухом с собственной грудки, Эглантина с трудом проговорила сонным, заплетающимся голосом:

— Мамочка, прошу тебя, не давай мне слишком долго спать. У меня будут неприятности, если я не вернуть домой вовремя. Может быть, для тебя это всего лишь легенда, но для меня — самая настоящая жизнь.

— Конечно, дорогуша. Слишком настоящая, я бы сказала.

Не успела Эглантина закрыть глаза, как вспышка ослепительного света пронзила дупло, подобно лезвию острейшего меча.

На ветку напротив входа опустилась огромная сипуха, и лунный свет вспыхнул на металлической маске, скрывавшей ее лицо.

«Я здесь? Или там?»

Во сне она чувствовала прикосновение мягкого мха и нежного пуха, но сейчас под ней было что-то колючее, совсем не похожее на уют материнского гнезда.

Эглантина резко открыла глаза.

Стоял ясный день. Рядом спала Рыжуха.

Значит, они вернулись в свое дупло на Великом Древе Га'Хуула?

Эглантина помнила, что была очень далеко, в дупле из своих снов, вот только попала она туда не во сне.

«Я была там по-настоящему. Кажется, я видела маму. Она сказала: „Возвращайся“, но как я могу туда вернуться?»

Эглантина совершенно не помнила, как вернулась обратно.

Она обвела глазами дупло.

Где Примула? Ах, да, в лазарете. Кажется, она обещала навестить больную перед наступлением сумерек, когда совы только-только начнут пробуждаться ото сна.

Эглантина завозилась, пытаясь устроиться в неудобном гнезде.

Как это она раньше могла спать на этом жестком мху, в котором нет ни единого белого перышка?

Сна не было нив одном глазу.

Эглантина чувствовала себя совершенно выспавшейся, и ей почему-то очень хотелось немедленно отправиться в библиотеку.

Она встала, вылетела из дупла, пронеслась по яркому полуденному небу и начала по спирали подниматься вверх, к входу в библиотеку. Она знала, что в это время там будет совершенно пусто. Даже Эзилриб, вечно торчащий за своим столом, вряд ли придет туда среди дня.

Обычно в библиотеке Эглантину интересовала только полка, где стояли книги с загадками и головоломками, но сегодня такое чтение показалось ей скучным.

Лапы сами понесли ее к любимой полке Отулиссы, где стояли заумные книги по высшему магнетизму.

Великий Глаукс, она хорошо помнила, какой скандал был прошлой зимой, когда Вислошейка, вопреки основным правилам острова Га'Хуул, хотела поместить эти книги под скрытень.

Ночные Стражи всегда считали, что знание не может быть запрещенным.

«И правильно! — неожиданно подумала Эглантина. — Знаниями нужно делиться! Это мой долг. Моя миссия».

Она стащила с полки толстый том под названием «Высший магнетизм и разрушительные силы» и принялась за чтение. И как только раньше она могла тратить время на дурацкие головоломки?

А вдруг она не сумеет всего этого запомнить? Эглантина встала, взяла лист бумаги, перо и чернильницу и принялась делать пометки Для памяти.

Она с увлечением проработала несколько часов подряд, а когда подняла голову, то заметила, что полуденная яркость красок уже начала меркнуть, а ей на смену через дверь библиотеки заструился мягкий, приглушенный свет сумерек.

Эглантина нисколько не чувствовала себя усталой, но почему-то ей не хотелось, чтобы ее застали в библиотеке, даже сейчас, во вполне обычное для занятий время.

Она быстро собрала свои бумаги и решила вернуться в дупло, чтобы ненадолго вздремнуть. Оставался еще целый час до того, как мадам Плонк запоет свою песню «День прошел, погасло солнце в небесах».

Кажется, у нее было еще какое-то дело. Какое же? Ах да, Примула! Она обещала навестить ее в лазарете. Ладно, это можно сделать и попозже.

Вернувшись в дупло, Эглантина увидела, что Рыжуха все еще спит. Она спрятала бумаги, засунув их в щель, и забралась в гнездо.

Эглантине показалось, что она не проспала и пяти минут, когда первые звуки травяной арфы задрожали в вечерних сумерках и дивный голос мадам Плонк разбудил обитателей Великого Древа.

Стояли густые сумерки, и Эглантина сразу увидела, что Рыжуха уже проснулась. Ей не терпелось как можно скорее расспросить подругу о том, не приснился ли ей полет в Клювы и как они вернулись оттуда обратно.

— Рыжуха, — тихо окликнула Эглантина, — мы были там, правда?

— Где?

— Сама знаешь, где. У моей мамы, в Клювах.

— Конечно. Мы туда летали, — заверила ее Рыжуха. — Разве ты не помнишь?

— Частично… Только я не помню, как мы вернулись.

— Ну ведь вернулись же. Ты здесь.

— А ты где была?

— Когда? — вопросом на вопрос ответила Рыжуха.

— Мне показалось, что ты исчезла, как только я вошла к маме в дупло.

— Что ты, Эглантина! Я все время была с тобой. Наверное, ты была так рада встрече с мамой, что не заметила меня! Но я была с тобой. Я слышала, как твоя мама пела смешную песенку про сороконожек.

— Правда? — искренне обрадовалась Эглантина.

«Значит, все было на самом деле. Мама жива!»

— Конечно. Твоя мама была так добра ко мне.

— Честное слово?

— Честное слово, — ответила Рыжуха.

— Ах, я просто не могу дождаться, когда полечу туда снова! Как ты думаешь, сегодня нам удастся улизнуть?

— Почему бы нет?

— Знаешь, может быть, надо рассказать Сорену…

— На твоем месте я бы не торопилась, — остановила ее Рыжуха. — Разве тебе не хочется, чтобы мама немножко побыла только твоей мамочкой?

— Пожалуй, — заколебалась Эглантина.

— Кроме того, он так часто пренебрегал тобой, — вкрадчиво напомнила Рыжуха. — Уже поэтому ты имеешь полное право не делить с ним свою маму.

— Да-да… наверное, ты права.

На какую-то долю секунды Эглантина почувствовала себя обыкновенной жадиной, но тут же позабыла об этом неприятном ощущении, погрузившись в нетерпеливое ожидание материнской любви и внимания.