– Я так решил! – громадным гонгом ударил голос ибн-Дауда, и преступник обвис мокрой тряпкой, поняв, что кричать бесполезно.

Прямо из воздуха возник большой узкогорлый кувшин, покрытый причудливым узором. Легко покачиваясь, он вплыл в руки правителю джиннов. Омар ибн-Хаттаб с жалобным воем превратился в столб дыма и вполз в узкое горлышко.

– Своей печатью заклинаю тебя! – сурово проговорил Сулейман. От мощи его голоса вздрагивали стены. – Свободу ты обретешь не ранее чем люди забудут о нас и беззаконие выйдет из крепостей своих!

Непонятно откуда взявшейся пробкой он заткнул горлышко, которое тут же оказалось залито сургучом. Кувшин на мгновение окутался алым сиянием, а потом потух.

– Отнесите его в северные пределы земли! – велел ибн-Дауд красным джиннам и небрежным движением ладони отправил узкогорлую посудину в полет.

Пышущие жаром существа ухватили ее и мгновенно исчезли, словно их тут и не было. После этого хозяин дворца соизволил обратить внимание на людей.

– Ага, ты привел их!.. – обрадованно пророкотал он. – Можешь быть свободен.

Визирь поклонился и медленно растаял.

– Идите сюда, ближе. – Сулейман ибн-Дауд приглашающе помахал узкой белой ладонью. – Вам нечего опасаться…

Первым к трону направился Мануил. За ним тесной группой двигались остальные. Не дойдя до подножия нескольких шагов, посол остановился и, поклонившись, сказал:

– Привет тебе, повелитель джиннов, ифритов и ма-ридов, могущественнейший и сиятельнейший Сулейман ибн-Дауд. Безмерно счастливы оказаться в твоем дворце.

– Складно говоришь! – улыбнулся в ответ пухлощекий правитель, слишком похожий на человека, чтобы им быть. – Но словами меня удивить трудно, гораздо проще – поступками, что вам уже удалось. Люди – нечастые гости у меня, а вот таких, – взгляд его скользнул по русичам и викингам, – со светлыми волосами и глазами, я вижу впервые! Поведай мне, седовласый, кто вы такие и куда следуете?

Мануил прокашлялся и начал обстоятельный рассказ.

– Посмотри на пол… – прошептал на ухо Ингьяльд. Ивар опустил глаза: черный камень вокруг трона оказался весь изрезан неглубокими канавками, которые складывались в сложный рисунок, покрытый странными значками. – Тут не обошлось без колдовства…

– Вы опять удивили меня!.. – прервал ибн-Дауд неторопливую речь Мануила. Его пылающие черные глаза смотрели прямо на викингов, и Ивар кожей ощутил горячее дуновение. – Мало кто в состоянии заметить печать, начертанную вокруг моего трона.

– Только тот, кто видит и чувствует больше других, может стать эрилем! – гордо заявил Ингьяльд.

Повелитель джиннов улыбнулся.

– Что же, – сказал он, – тогда, может быть, ты, сероглазый юноша, назвавший себя эрилем, сможешь понять, для чего она нужна?

– Понять – нет, – отрицательно мотнул головой Ингьяльд. – А вот почувствовать – попробую.

На мгновение он замолчал, застыл, будто вовсе перестал дышать, только на шее медленно билась синяя жилка.

– Для поддержания жизни… – вздохнув после паузы, объяснил Ингьяльд. – Вне этой печати ты будешь мертв. Ведь ты всего лишь человек, такой же, как и мы. Или был таким когда-то.

Лицо ибн-Дауда на мгновение перекосилось, щеки затряслись, из горла вырвались сипящие звуки, которых постыдилась бы даже простуженная змея.

– Как-как?.. – бормотал он, пытаясь справиться с собой. – Невероятно…

Дернув рукой, он взял из воздуха белую крошечную чашку и некоторое время жадно и шумно пил. Струйки черной жидкости сползали по подбородку, пачкали белые одежды.

Чашка исчезла, так же как и появилась, а вместе с ней пропали и темные уродливые потеки. Повелитель джиннов вновь выглядел спокойным, лишь левое веко его подергивалось.

– Вы уже трижды поразили меня! – промолвил он. – А я дал себе зарок, что люди, вызвавшие мое изумление пять раз, уйдут отсюда живыми.

– И что, попадались такие? – очень спокойно спросил Бузислав, выразительно кладя руку на меч.

– Несколько раз, – ответил Сулейман ибн-Дауд. – А ты, доблестный воин, не хватайся за оружие! Мне достаточно только моргнуть, как ты будешь убит! Пусть вне этой печати я труп, но, пока я внутри, мое могущество почти беспредельно!

– Несчетные годы сидеть на одном месте? Не хотел бы я себе такой судьбы! – оскалился Нерейд.

– Тебе ее никто не предлагает, – усмехнулся повелитель джиннов. – Чтобы удивить меня еще два раза, у вас есть время до полудня.

С хрустальным звоном на полу возникли огромные песочные часы. Ивар видел такие в Миклагарде, только те были гораздо меньше. Зеленоватый песок медленно сыпался через узкое отверстие, и в верхней части его оставалось не так много.

Русичи начали перешептываться, во взгляде Мануила промелькнула тревога, Бузислав, судя по всему, раздумывал, не попытать ли все же счастья с мечом.

– Встретивший нас визирь много раз упоминал о твоей мудрости, – сказал Ингьяльд. – Соответствуют ли его слова истине?

– Меня считали мудрейшим среди всех царей земных, когда я еще жил в мире людей. – Сулейман самодовольно напыжился. – За века, что я правлю джиннами, мои знания возросли неимоверно!

– Хорошо. – Молодой эриль кивнул, а Ивар все пытался догадаться, что же он задумал. – Тогда слушай!

Ингьяльд отступил на шаг и заговорил:

Слова знакомого с детства «Прорицания вельвы» вызвали в Иваре странную раздробленность. С одной стороны, он все так же стоял перед троном, а с другой – словно видел те же картины, о которых некогда поведала Отцу Богов пророчица, поднятая им из могилы.

Судя по ошарашенным лицам, чувство, схожее с тем, какое испытывал Ивар, ощущали сейчас не только викинги, но и русичи, которые слышали эту песнь впервые в жизни. Неподвижно, точно суслик перед норой, замер на троне ибн-Дауд, и аллитерированные, полные мрачной мощи строки падали в полной тишине:

Рагнарёк, Час Судьбы, бушевал вокруг огненными потоками, льющимися с меча Сурта, трещал льдом под шагами вырвавшегося из заточения Локи, плыл по воздуху гнилостным зловонием, вырывающимся из пастей чудовищных его детей!

И на этом месте Ингьяльд почему-то остановился, хотя дальше, как знал Ивар, должны были последовать другие строки.

– Довольно ль вам этого? – вопросил эриль и умолк. Он тяжело дышал, пот стекал по его раскрасневшемуся лицу.

– Довольно… – тихо ответил Сулейман ибн-Дауд. – Такого мне на самом деле слышать не приходилось. Считайте, что четвертый шаг к освобождению вы сделали. Но не надейтесь, что пятым будет еще одно сказание! Все удивительно, что в первый раз!