– Остатки которой мы проведем в зиндане! – громко ответил Бузислав. – Чем болтать, пришлите лучше новых воинов, а то эти что-то утомились. Валяются, будто пьяные! Им Аллах и вправду запретил пить вино?

Викинги и русичи дружно загоготали.

– Вы еще пожалеете об этом! – злобно пропищал невидимый обладатель голоса и замолк. Вновь стало тихо.

– Поесть бы, – застенчиво прогудел Кари, – а то как-то в брюхе пусто…

– Попроси вон у эриля, – посоветовал Нерейд, – пусть он чего-нибудь соорудит с помощью рун.

Дверь скрипнула, чуть приоткрылась. В образовавшуюся щель влетело нечто круглое, покатилось по полу. Остановилось, пялясь в небо выпученными, остекленевшими глазами.

– Это же Варга, – едва слышно произнес Лычко, – его голова…

Одна за другой влетали в зал головы тех, кто остался в караван-сарае – уродливые, страшные, словно плоды деревьев, растущих в самом Хель. На лицах ромейских слуг застыл ужас, бороды русичей были перемазаны кровью.

– Пусть участь друзей научит вас покорности! – возвестил из-за двери тот же писклявый голос. – Может быть, теперь вы сдадитесь?

– Зайди сюда, тварь, и я вырежу ответ на твоем трусливом сердце! – звенящим от ярости голосом проговорил Бузислав.

– Пеняйте на себя, и пусть помилует вас Аллах! Обе двери в зал распахнулись, впуская халифских воинов.

– Одину слава! – крикнул Ивар, вскидывая лучащийся желтым клинок.

– Перун с нами! – вторил ему боевой клич русичей.

Все хладнокровие, с которым обычно сражаются опытные воины, было отброшено в сторону. Ивара с головой захлестнула горячая волна бешенства, рот от жажды мести полнился кислой слюной.

Швырнув щит так, чтобы сбить с ног одного из врагов, он бросился на остальных, ухватив меч двумя руками. О защите он не думал, как не думал больше ни о чем. Мир заслонило багровое облако, в котором время от времени мелькали чьи-то оскаленные, искаженные от страха лица. Они возникали, чтобы тут же исчезнуть.

Тело наполнила пьянящая легкость, а в сердце плясала радость. Он рубил, не видя, куда бьет, ориентируясь даже не на звук, а скорее на запах ужаса, сильный, чуть горьковатый.

Чувствовал какое-то сопротивление, когда меч натыкался на чужие клинки, щиты или кольчуги, но оно было слишком слабым, чтобы внушать беспокойство. Что-то горячее и соленое – то ли пот, то ли кровь текло по лицу, но утереться возможности не было.

Он должен был сражаться, сражаться, сражаться…

Левую руку повыше локтя ощутимо кольнуло. Боли Ивар не почувствовал, лишь странное жжение. Орудовать клинком оно не мешало, и он мгновенно забыл про него.

– Стой! – прокричал прямо в ухо чей-то искаженный голос. – Хватит!

Ивар попытался остановиться, но тело жило само, и вела его жажда убийства. Меч двигался, направляясь к очередной, только ему ведомой цели:

Но на этот раз не вышло. Нечто похожее на кузнечные клещи сдавило руки, а потом Ивар ощутил удары по щекам. Багровый туман перед глазами расплывался, неторопливо редел.

За руки Ивара держал Кари, лицо его выглядело тревожным. Рядом с ним замер Нерейд с занесенной для очередного удара ладонью.

– Ага, вроде очухался… – сказал он. – Что, не будешь больше на нас кидаться?

Ивар открыл рот, пытаясь что-то сказать, но язык и губы ему не повиновались. Все тело словно онемело.

– Нет… – Это было единственное, что он сумел вымолвить.

– Не знал, что ты тоже берсерк… – с уважением пробормотал Кари, ослабляя захват.

– Как ты их крошил, как крошил! Точно хозяйка капусту! – в восхищении закатил глаза Нерейд. – А как все закончились, решил зарубить меня…

– Да? – спросил Ивар, заново привыкая к ощущениям тела. Мышцы ныли от усталости, рукав кольчуги оказался пробит, и там, где ранее ощущалось жжение, сейчас была боль от раны. – Как остальные?

– Еще одного русича свалили, – Нерейд помрачнел, – и Бузислав ранен. Тяжело. А наши все живы.

Ивар огляделся. Старший из русичей лежал на полу, вокруг него хлопотал Ингьяльд. Рядом замерли двое уцелевших русичей, лица у обоих были растерянные и напоминали морды медвежат, лишившихся матери.

– Но мы отбились… – проговорил Ивар, проведя рукой по лицу. Когда посмотрел на ладонь, та была полностью красной. Кровь на лбу и щеках начинала подсыхать, кожу стягивало.

– Это верно, – кивнул Нерейд, – если они опять соберутся на нас напасть, то им придется лезть через горы трупов!

Болтун в этот раз не привирал. Место, освобожденное для боя, было завалено телами сраженных воинов. На лицах многих навеки застыло удивление, а на кольчугах и шлемах остались следы страшных проламывающих ударов.

– Что делать будем? – подал голос Лычко. – Ты теперь старший, Ивар, тебе решать…

– Эх, жаль, что мех джинна с собой не взяли! – вздохнул Нерейд. – Вот бы синий приятель нам сейчас пригодился!

– Да, скорее всего, так… – заметил Ивар, пытаясь вложить меч в ножны. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку. – Так что нам остается только ждать. Как там Бузислав?

Ингьяльд поднял лицо, на котором решительно светились серые глаза.

– Жить будет! – сказал он, и, точно в подтверждение его слов, воевода застонал. – Но сражаться сегодня не сможет.

– Да, грустно… – нахмурился Шкодняк, второй из оставшихся на ногах русичей. – Неудачен был этот поход…

– Хватит жаловаться! – Молодой эриль бодро вскочил с пола. – Халиф забыл, что каждый скальд имеет еще одно оружие, от которого не оградят щиты и толстые стены.

– Ты хочешь сложить нид? – удивленно спросил Ивар. – Ты сможешь?

– Я попробую! – В голосе Ингьяльд а звучало только упрямство.

Он застыл, широко расставив ноги и закрыв глаза.

– Что такое нид? – сдавленным голосом поинтересовался Лычко.

– Хулительная песня… – ответил Ивар.

Стало тихо. Все молчали, и даже раненые прекратили стонать. Слышно было, как где-то в недрах дворца знакомый уже писклявый голос отдает приказания.

Ингьяльд шевельнулся, и в открывшихся глазах его стоял мрак:

Каждое слово отдавалось тяжелым, металлическим звоном; чудилось, что стены вздрагивают, не в силах вынести бьющуюся в речах Ингьяльда мощь. Вечерний свет, проникавший сквозь окна, стремительно слабел.

Смотреть на Ингьяльда было страшно. Волосы его вздыбились, от них отскакивали синие искорки, глаза полностью почернели, а изо рта вместе со словами вылетали клубы дыма.

Молодой эриль поднял ладонь, которая светилась тревожным алым огнем, и медленно нарисовал в воздухе знак – известную всем в Северных Землях руну Разрушения. С оглушительным грохотом тот растаял.

В недрах дворца что-то затрещало, донеслись испуганные крики.

– Ага, подействовало! – обрадовавшись, выпалил Нерейд. – Как бы тут все не развалилось!