— А вы, второй господин, почему не смотрите такой интересный спектакль?

— Я долго смотрел, потом вышел прогуляться и натолкнулся на вас. А теперь не знаю, что делать!

Минъянь едва заметно улыбнулся:

— Пока вас не хватились, давайте сходим за город ненадолго.

— Нельзя, — возразил Баоюй, — торговцы людьми могут утащить. А здесь, если хватятся, будет скандал. Сходим куда-нибудь неподалеку.

— А куда? — спросил Минъянь. — Все равно это риск.

— Давай съездим к сестре Хуа Сижэнь, поглядим, что она делает, — предложил Баоюй.

— Хорошо, — согласился Минъянь. — А я о ней и забыл. — Затем добавил: — Только, если узнают, что это я вас увел, порки не избежать!

— Я тебя в обиду не дам! — засмеялся Баоюй.

Минъянь привел коня, и через задние ворота они выехали из дворца.

К счастью, Сижэнь жила близко, и, проехав едва половину ли, они очутились у ворот ее дома. Минъянь вошел первым и позвал Хуа Цзыфана — старшего брата Сижэнь.

Мать Сижэнь как раз угощала дочь, племянников и племянниц, когда вдруг снаружи кто-то позвал:

— Брат Хуа Цзыфан!

Хуа Цзыфан вышел и, увидев хозяина и его слугу, переполошился и бросился помогать Баоюю сойти с коня, на ходу крикнув:

— Второй господин Баоюй приехал!

На это сообщение никто не обратил особого внимания, только Сижэнь встревожилась, выбежала и, схватив Баоюя за руку, спросила:

— Ты зачем приехал?

— Скучно стало, — ответил Баоюй, — вот и решил посмотреть,' что ты поделываешь.

Сижэнь успокоилась и сказала:

— Вечно ты со своими глупостями! Нечего было ехать сюда! С вами еще кто-нибудь? — обратилась она к Минъяню.

— Нет! Никто ничего не знает, — ответил тот.

Сижэнь снова встревожилась.

— Ну куда это годится! А если бы вас заметили или старый господин повстречался? Или лошадь вас задавила, их здесь полно! Да мало ли какая могла выйти неприятность — этим не шутят! Чересчур вы храбрые! Это все Минъянь подстрекает! Вот погоди, вернусь, все мамкам расскажу! Они тебе, разбойнику, зададут трепку!

— Господин меня отругал и заставил сюда привезти! — перебил ее Минъянь. — А теперь, выходит, я во всем виноват! Говорил ему, нечего ехать! Ладно, сейчас вернемся домой!

— Ничего, — стал уговаривать их Хуа Цзыфан. — Раз приехали, не о чем толковать. Только в нашей убогой хижине тесно и грязно, как же мы можем принять господина?

Мать Сижэнь тоже вышла встречать Баоюя. А Сижэнь взяла его за руку и повела в дом. Там было еще несколько девочек. Едва он вошел, они потупились и покраснели от смущения.

Баоюю, чтобы он не озяб, предложили сесть на кан; поставили перед ним фрукты, налили чаю.

— Не хлопочите напрасно, — сказала Сижэнь. — Я знаю, что надо делать.

Она принесла подушку, на которой до этого сидела сама, положила на табурет и усадила Баоюя. Подставила ему под ноги свою грелку и дала две ароматные лепешки, которые вытащила из сумочки. Затем зажгла свою грелку для рук и повесила Баоюю на шею. Наконец налила чаю в свою чашку и поднесла ему.

Мать и сын расставили на столе угощение.

Видя, что среди кушаний нет ничего подходящего для Баоюя, Сижэнь с улыбкой сказала:

— Раз ты приехал, отведай хоть что-нибудь!

Она взяла горсточку тыквенных семечек, потерла между ладонями, сдула с них шелуху и на платочке подала семечки Баоюю. Баоюй заметил, что у девушки покраснели глаза, а пудра на лице в нескольких местах смазана.

— Ты почему плакала? — тихонько спросил он.

— Я не плакала. Соринка попала в глаз, — солгала Сижэнь.

Баоюй был в халате с узкими рукавами, из темно-красного шелка, вытканного четырехпалыми драконами, подбитом лисьим мехом; поверх халата — темно-зеленая курма на соболином меху, отороченная бахромой. Сижэнь улыбнулась:

— Неужели никто не заметил, как ты переодевался, и не спросил, куда ты собрался?

— А я переодевался, чтобы идти на спектакль, господин Цзя Чжэнь меня пригласил, — ответил Баоюй.

— Посиди немного, — сказала Сижэнь, — и возвращайся обратно — ведь в такие места, как это, тебе не разрешают ездить.

— И ты со мной поезжай, — предложил Баоюй, — я оставил для тебя дома кое-что вкусное.

— Тише! — промолвила Сижэнь. — Я не хочу, чтобы они слышали!

Она сняла с шеи Баоюя яшму и сказала сестрам:

— Вот, поглядите! Вы часто толкуете об этой редкостной вещице, сокрушаетесь, что ни разу ее не видели. Полюбуйтесь же на нее! Ничего красивее вы никогда не увидите!

Она показала им яшму и снова надела ее Баоюю на шею. Затем попросила брата нанять крытую коляску почище и поприличнее и проводить Баоюя домой.

— Пусть едет верхом, — отозвался Хуа Цзыфан, — я буду рядом. Ничего не случится.

— Лучше нанять коляску, на случай, если кто-нибудь встретится по пути, — возразила Сижэнь.

Хуа Цзыфан послушался совета сестры, и все вышли проводить Баоюя к коляске.

Сижэнь дала Минъяню фруктов, денег на хлопушки и наказала:

— Смотри, никому ни слова, а то на себя же накличешь беду!

В дом Сижэнь возвратилась, лишь когда Баоюй опустил занавески и коляска отъехала.

За коляской шли Минъянь и Хуа Цзыфан, ведя на поводу лошадь Баоюя.

Когда доехали до улицы, где находился дворец Нинго, Минъянь приказал остановить коляску и обратился к Хуа Цзыфану:

— Мы со вторым господином сначала пройдем незаметно в восточный дворец, там побудем немного, а потом уже отправимся в западный, чтобы не вызывать подозрений.

Хуа Цзыфан помог Баоюю выйти из коляски, после чего отвел на место его коня.

— Извини, что доставил тебе столько хлопот, — сказал ему Баоюй на прощанье и исчез за воротами дворца Нинго. Но об этом мы рассказывать не будем.

Служанки между тем после ухода Баоюя стали вовсю развлекаться. Одни играли в облавные шашки, другие — в кости, грызли тыквенные семечки и засыпали весь пол шелухой.

Неожиданно вошла мамка Ли справиться о здоровье Баоюя, но, увидев, что его нет, а служанки увлечены играми, сказала:

— Я здесь редко бываю, потому вы совсем распустились, другие мамки боятся вам слово сказать. Это все Баоюй, он как фонарь на длинном шесте, на других светит, а сам в темноте; думает, все плохие, один он хороший. Смотрите, что вы натворили у него в комнате, все перевернули вверх дном!

Служанки знали, что Баоюй их не станет ругать, а мамка Ли им теперь не указ, поэтому не обращали на нее внимания.

— Как сегодня спал Баоюй? Как ел? — стала выспрашивать мамка.

Но служанки в ответ несли всякий вздор и ворчали:

— Вот назойливая старуха!

— Я вижу в той чашке сладкое молоко, почему вы мне его не дали? — не унималась мамка Ли и, не получив ответа, сама взяла чашку.

— Эй, эй, не трогай! — крикнула одна из служанок. — Это молоко для Сижэнь, узнает Баоюй, что его выпили, — рассердится. А хочешь — скажи ему, что это ты сделала! Мы за тебя не в ответе!

Мамка Ли оробела было, а потом рассердилась:

— Не верю, что Баоюй такой мелочный! Подумаешь — молоко! Я и получше что-нибудь заслужила! Да и кто такая Сижэнь! Баоюй не помнит разве, кто его выкормил своим молоком? Так неужто пожалеет для меня чашку коровьего молока? Вот возьму и выпью нарочно, посмотрим, что он сделает! Вы носитесь с этой дрянной девчонкой Сижэнь, а ведь это я ее воспитала! Скажите на милость, какая персона!

И мамка Ли в сердцах выпила молоко. Тут другая служанка сказала с улыбкой:

— Не удивительно, что вы рассердились! У этих девчонок никакого уважения к старшим! Разве может Баоюй рассердиться из-за чашки молока? Да он вам еще пришлет угощений!

— Знаю я тебя, лису! — обрушилась на нее мамка Ли. — Думаешь, я не помню, как из-за чашки чая выгнали Цяньсюэ! Сама провинюсь, сама и отвечу!

И, возмущенная, она вышла.

Вскоре возвратился Баоюй и приказал пойти встретить Сижэнь. Вдруг он заметил, что Цинвэнь лежит на кровати.

— Заболела? — спросил Баоюй. — Или проигралась?

— Она выиграла сначала, но потом пришла мамка Ли, стала ругаться, и она проиграла, — принялась объяснять Цювэнь. — Вот и легла спать со злости.