О как. Выпрямился, приосанился, бородка торчком, голос звучит твердо. Произошедшая метаморфоза удивила даже Добрыню, что было видно по его ошарашенному виду. Ну ни дать ни взять, агент под прикрытием, сбросивший с себя маску. Впрочем, это только ассоциация и не более. Этот субчик работает только на себя, и никак иначе.

Устроились друг напротив друга. Копытов все так же стоит в сторонке, не вмешиваясь в разговор, и приглядывая за тем, чтобы кабатчик и его прислуга, держались подальше. Ну и кабак открывать не дает. Вышибала уже перед входом на улице, заворачивает всех страждущих, ссылаясь на мифическую занятость хозяина.

- Значит так Кузьма. Выходов у тебя два. Первый, ты работаешь на меня, с платой не обижу. И второй, я тебя сведу на съезжую, и уже к завтрему, ты будешь болтаться в петле.

- Не больно ли ты скор?- Недоверчиво хмыкнув, поинтересовался Кузьма.

- Добрыня тут сказывал, что ты все обо всех знаешь, даже то, чего они сами о себе не ведают.

- Ну, то он приукрасил.

- Карпов моя фамилия. Иван Архипович Карпов.

Едва это услышав Кузьма даже поперхнулся от неожиданности, и вперил в парня внимательный взгляд. Не испуганный, а именно внимательный и изучающий. Потом пришел к какому-то выводу, и недовольно крякнул.

- Сотенный измайловской сотни?- Все же уточнил нищий.

- Он самый.

- Н-да. А ить и впрямь скоренько можешь отправить на виселицу. Небось еще и кабатчика видоком выставишь,- решительно отправляя в рот ложку с кашей, произнес Кузьма.

- Выставлю. До него мне дела никакого. Любого из их братии возьми, и грехи на всех будут одни и те же. А так, глядишь, еще и пригодится. Как думаешь, будет благодарен за то, что петли избежал?

- Аки верный пес. Правда, до поры. А как возможность сыщется, так и предаст без оглядки,- пренебрежительно махнув в сторону кабатчика, пояснил Кузьма.

Потом вновь решительно подхватил очередную порцию каши и усилено заработал челюстью. Интересно, если он всегда так питается, а не баландой какой, то отчего такой худющий?

- Ну, так и ты таков же будешь. Только обернусь к тебе спиной, как ты в нее и ударишь.

- А может, и не ударю.

- Может и не ударишь. Коли опаску иметь будешь.

- И в чем моя опаска?

- А то ты сам мне поведай. Ну чего глядишь? Коли тебя прихватить не за что, так ты мне бесполезен.

- И тогда в петлю?

- Именно.

- А как служить тебе соглашусь?

- Поначалу стану платить тебе как поручику, по пять рублей в месяц. А дальше будет видно. Станешь хорошо служить, и больше положу.

- Это что же мне делать придется?

- А то же, что и сейчас делаешь. Знать все о тех, о ком я скажу. Ну и мне докладывать, ясное дело. Семья есть? Да ты не молчи, мил человек. Говорю же, коли ухватить тебя будет не за что, то только на съезжую. И учти, клятвам да слову честному я не верю.

- И сам не держишь?- Невесело ухмыльнулся мужичок.

- Сам держу. Всегда. Потому как добрую славу никакими деньгами не купить, а только прожитыми годами и никак иначе. Но тебе у меня веры нет. А потому, повторяю вопрос. Семья есть?

- Ну, есть,- с кислой миной ответил Кузьма.

Оно конечно семья это… Но и выбор не особо велик. Пусть он этого парня и видит впервые, но слышал о нем многое. И ночное происшествие, о котором нищий уже знал, тоже говорило в пользу сотенного. Ить не объявился, учинил тайный сыск, и теперь сидит перед ним, условия ставит. И сомнений никаких, если Кузьма не согласится, повесят его и вся недолга.

- Где проживают?- Продолжал интересоваться Иван.

- Село Осиновка, в десяти верстах от Москвы,- вздохнул мужик, и добавил,- Овечкины мы.

- Село вольное?

- Вольное.

- И чего же ты так-то? Чай и земельный надел есть. Ты давай говори, Кузьма, мне тебя до себя допускать, а потому я знать должен.

- Да лет двадцать назад неурожай случился. Голод пришел в дом. Вот и подался я в Москву на паперть. А там завертелось, в привычку вошло.

- Семью-то поднял?

- Поднял. Надел брательник старший возделывает, с сыновьями. А я, так деньгу в дом несу. И получается по более, чем с надела. Дом поставили, чисто хоромы.

- Сам-то что же, бездетный?

- Троих Господь прибрал. Трое живы здоровы. Девки уж почитай невесты. Сын же, в школе при академии учится. Я его на полный кошт определил.

- О как! И все на милостыню?

- Чего спрашиваешь, коли сам знаешь, что не только на нее,- обреченно вздохнул мужик.

- Х-ха! Вот молодец. Ну а с дядей Яшей как же? Как он мог пойти на ограбление своего клиента? Решил прибрать все оставшееся?- Иван смотрел на Кузьму требовательным взглядом.

Если это дядя Яша, то ему нужно это знать. И тогда уж, этому еврею выкресту не жить. Без вариантов. Помнится, некоего Родиона, помощника новгородского купца, за подобную подставу, Карпов младший отправил к праотцам. И этот меняла ничем не лучше.

- Да чего теперь-то,- глянув на Ивана, вздохнул нищий.- Племянник у него есть, Изя, помогает в делах, ну и за наследника у него.

- Видел такого,- подтвердил сотенный.

- Вызнал я, что он садомит.

- И что, дядя из-за этого открестится от него?

- Дядя, нет. А вот коли синод о том прознает, торчать пареньку на колу.

- И дядя спасая своего племянника…

- Если бы прознал дядя Яша, то я уже гнил бы у него в подвале, и меня пытали бы каленым железом. Клиенты и авторитет для него священны,- покачав головой, возразил Кузьма.

- Так отчего же племяш не рассказал ему?

- Потому что, с такой язвой меняла от парня не откажется, но и дело ему не передаст. Просто вышлет к дальней родне, чтобы грозу от дома отвести. А Изе очень уж хочется получить наследство.

- Вот так, разбрасывая авторитет? И какое тогда ему достанется наследство?

- Так, я ведь наглеть не собирался. Один клиент в год, не более. Ну чего только не случается на Москве.

- Вот значит как. Н-да. Это я удачно так поохотился. Если конечно ты не наврал тут с три короба. Ну да ничего. Мы это живо проверим. И для начала навестим твою родную Осиновку.

- Зачем это?- Вскинулся Кузьма.

- А с родичами твоими познакомимся. Но для начала, навестим университет. Чай, сыну-то на казенном коште не больно-то и сладко живется.

- Вот значит как.

- А ты как думал.

- Угу. Ну да чего уж там. Ноготок увяз, всей птичке пропасть,- тяжко вздохнул Овечкин.

- Фрол, уходим. Этого забираем с собой. Не трясись, Добрыня, тебя не тронем. Кузьма, а ты чего расселся. Поднимайся, мил человек. Пора ноженьки поразмять.

Ну вот, слава Богу, и Москва. Признаться устал от местных дорог хуже горькой редьки. Это же уму непостижимо, какие-то двести верст добирался целых пять дней. Да еще и местные трескучие морозы. Бр-р-р. Эвон вся борода в натуральных сосульках.

Может взять и изобрести паромобиль? А что такого? Ему это вполне по силам. Причем, он не станет создавать эдакие бандуры, а может построить достаточно компактный агрегат, который не будет весить больше перевозимого груза. Скорость конечно у него будет так себе. Но даже десять верст в час, в местных реалиях произведут настоящий фурор.

Н-да. Ну может и так. Да только глупость это и блажь. Нет у него времени и возможности заниматься этим. Казенный заказ висит дамокловым мечом. Да еще и Ирина нет-нет, да поинтересуется, как там дела у Архипа Алексеевича? Поспеет ли к весне с выплавкой металла? Хорошо бы, чтобы первая партия появилась уже к окончанию ледохода.

Так что, какие тут новинки. Только и успевай, что выполняй уже поставленные задачи. Мало того, пришлось свернуть производство товаров широкого потребления, и переводить на военные рельсы второй цех. Работники трудились день и ночь, в две смены, станки и механизмы прекращали работу только в случае поломки, да и то, чинились в авральном режиме. Мастерские Карповых трудились сейчас по принципу, все для фронта, все для победы.