Наконец десятник заглянул в карету, оглядев обеих пассажирок цепким взглядом.

- У вас в се в порядке, Елизавета Дмитриевна?

- Все хорошо, Егор,- тут же ответила царевна, с деловитым видом убирая оружие.- Как дела у Анюты?- В свою очередь поинтересовалась она.

- Пока не дошел. Но на те повозки лихие вроде как не бросались.

- Вро-оде,- передразнила его Лиза.- Поди и глянь. Ну чего так смотришь. В порядке мы. В порядке. Эвон, если что лекарь присмотрит,- кивнула она на Рудакова.

Тот уже спешился и с обеспокоенным видом загладывал во внутрь кареты. Причем взгляд его был прикован ни к царевне, а к молодой супруге. Да еще эдак недвусмысленно перебегал от бледного личика к все еще плоскому животу и обратно.

- Все в порядке, Павел,- сменив окрас лица с бледного, на румяный, ответила Даша.

Захар Крачкин, наблюдал за происходящим со стороны. Поначалу-то он решил, что там справятся и без него. А что такого? Один лекарь, десяток стрельцов да шестеро возниц и лакеев. Баб в расчет и брать нечего. Ватага же, на которую он вышел, насчитывала четыре дюжины заматеревших на большой дороге мужиков. В лихом деле не новички, что с успехом продемонстрировали когда сумели организовать внезапную атаку.

Вот только стрелки из них оказались никудышные. Из десятка мушкетов и трех пистолей, что имелись у разбойников, в цель не попал ни один. А вот добыча огрызнулась очень даже серьезно. Да и потом, когда уже сошлись накоротке, разбойничкам досталось изрядно. Причем настолько, что Захар тут же понял, ему вмешиваться уже поздно.

Как впрочем и атаману с его двумя ближайшими подручными. Влезь они сейчас в драку, и это ничего не изменит. Ну может на пару тройку побитых стрельцов прибавится. Но эти молодые волчата настолько ловко дрались, что эти потери не изменят главного. Результата боя. Причем, даже несмотря на вмешательство подручного купца Жилина.

Атаман с подручными были в стороне и присматривали за нанимателем, которого кроме них никто не видел. Тот должен был убедиться в том, что все люди из каравана убиты, после чего расплатиться и уйти восвояси. А вот светиться перед остальными, новгородец не хотел.

Осознав, что его ватага по факту разгромлена, атаман со злым видом обернулся к нанимателю. Угу. С разбойниками дела будут иметь либо дураки, либо уверенные в себе люди. Крачкин дураком никогда не был.

Не успел еще атаман бросить ему в лицо обвинение, как Захар выбросил по сторонам руки с зажатыми в них ножами. Клинки вошли точно в основание шеи, взрезая трахеи. Мгновение, и двое мужиков хрипя и фонтанируя кровью, сложились у ног своего убийцы. Атаман хотел было спастись бегством, но едва обернувшись, тут же изогнулся дугой, поймав спиной нож.

Захар зло сплюнул отирая клинки, и наблюдая за окончанием схватки на дороге. Надо же. Опять ему не повезло. И снова эти клятые стрельцы, из коих потом выросла Измайловская сотня. Признаться он понадеялся на то, что тут нет тех умудренных опытом казака и боевого холопа великой княгини. Но оказывается, эти молодые стрельцы и без взрослых дядек на что-то годны.

Он-то грешным делом подумал, что на фоне неудачного похода Голицина, и наоборот, удачного у молодого царя, славу стрельцов сильно приукрасили. Опять же, где открытый бой, и где внезапное нападение в лесу. Но…

И главное, теперь ничего не поделать. До границы новгородских земель оставалось полтора дневных перехода. А приказ был недвусмысленный, сделать все в московских землях. Вот только времени совсем не оставалось, чтобы все обставить наилучшим образом. Н-да. Опять возвращаться к Игнату Пантелеевичу, как побитая собака. Ну да, чего теперь-то.

Меньшиков в изнеможении откинулся на подушку. Грудь вздымается высоко, но воздуха все одно не хватает. Даже после длительного спешного перехода и жаркой схватки не было ничего подобного. Все же, любовные утехи, это нечто. С одной стороны они возносят на вершину блаженства, с другой, выпивают все силы без остатка.

Конечно, этому можно и возразить. Но тут ведь все зависит от того с кем ты предаешься тем утехам. Сержанту гвардейского Преображенского полка доводилось быть с разными женщинами, как с многоопытными, так и с невинными. Вот только ничего подобного он с ними не испытывал. Возможно именно поэтому, он и лежит рядом с бабенкой которой уж под тридцать годочков. И пусть она выглядит все еще гладкой и статной, с молоденькими девками ей не сравниться.

Но то телом. А вот страстью и любовью к утехам… Глашка точно знала чего хочет. Она отдавалась этому со всем пылом и жаждой, на какую только была способна. А потому и мужчина с нею получал несравненное удовольствие. Отдаваясь вся без остатка, она невольно подвигала и мужчину выкладываться до самого конца.

- У-ух!- Встряхнула головой бабенка, приходя в себя после столь бурного завершения.- Ох, Сашка, ну силен,- скорее выдохнула, чем произнесла она.

Потом повернулась на бок, и положила голову ему на грудь, обдавая ее горячим дыханием. Распущенные волосы разметались по подушке и пребывающему в истоме телу Меньшикова, легонько так, и невероятно приятно щекоча его. Хм. И, как бы это не было невероятно, пробуждая для новых подвигов.

- Ох Глашенька, и чертовка же ты,- осознав реакцию своего тела, не без восхищения произнес Меньшиков.

- Я такая,- не без удовольствия подтвердила она.- Погоди, еще отобью тебя у твоих знатных фифочек.

- Ну, это вряд ли,- хохотнув, возразил он.- Уж поверь, женюсь я если не на княгине, то уж точно на девице из древнего и славного рода.

- Да кто же спорит. Женишься конечно. Да только все одно, мой будешь. Станешь убегать от благоверной, чтобы забыться со мной.

- Ох и много же ты о себе мнишь, красавица.

- Не веришь?- Вскинулась бабенка.

- Я себе верю. И себя знаю.

- Знает он. Да я если хочешь знать, у самой царевны ухажера увела. Вот!

- У какой царевны,- с ленцой даже не поинтересовался, а отмахнулся Меньшиков.

- Знамо дело у какой. Одна она у нас была. Лизавета Дмитриевна.

- Брешешь,- все так же изображая ленцу, но внутренне напрягшись, подначил ее он.

- Собаки брешут. А я правду говорю. Еще годочка три назад, ее к нам на гулянье в Стрелецкую слободу, привела Анюта. Оглобля стоеросовая, из Огородной слободы. Там-то царевна сразу и положила глаз на Ваньку Карпова. Да только, я его у нее из под носу и увела.

- Да он к тому времени уж с великой княгиней кувыркался,- усомнился Алексашка.

- Не-эт. Со мной он был. Та потом появилась, и взяла Ваню в оборот.

- А царевна-то что же?

- А что царевна. Она к нам еще цельный год ходила, пока ее Гришка Рыбин не раскусил. Да кого хочешь спроси. Любой из слободской молодежи подтвердит.

- Так-таки и любой?

- Ну да. А стрельцы из первого Ванькиного десятка, так и того больше. Царевна их все о ладушке своем пытала. Ну, они-то не знали, кто она. А о том, что сохнет по нему, то все видели.

Меньшиков слушал Глашу, и боялся поверить в происходящее. Ну не мог он простить Карпову испытанного унижения. Как не мог ничего поделать и со своей ревностью к молодому сотнику. Пусть тот сейчас сидел в каком-то крымском захолустье, а Алексашка при царе, только на днях вернувшегося из удачного похода. Это ни о чем не говорило.

Подумаешь, Ванька в опале. Так и что с того? Царь-то вроде им и недоволен, и все же наградил щедро. Эвон, дворянином сделал, и в сотниках оставил, хотя тот уж и не полюбовник теткин. Алексашка же и любимец Николая, и уж не раз отличился, как при взятии Азова, так и в этом году, когда бились в Запорожье.

Да только особых наград он не имеет. Ну, получил он дворянство, и стал сержантом гвардии. И что с того? Подумаешь, звание гвардейское на две ступени выше чем в обычных полках, и он выходит вровень с Карповым. Тот-то в опале, Меньшиков же обласкан, а получаются они вровень.