Глухой стук взрыва докатился до них прежде, чем они увидели огромный слепящий сноп огня. Это первый галеас взлетел на воздух. Правда, те, кто его взорвал, не ведали о том, что король уже покинул трибуну. Рассыпая во все стороны бело-голубые искры, огненный столб устремился к небесам, превращая ночь в яркий день. Королевская барка с Робертом Манселлом тем временем направилась ко второму галеасу. Стражник на палубе кричал и размахивал руками, но капитан барки сделал вид, что ничего не замечает, и спустя мгновение врезался галеасу в бок. Прямо напротив него болтался фитиль. Капитан подпалил его и лишь тогда услышал, что именно кричит стражник.

— Лодка сдвинулась! Сдвинулась! Якоря больше нет!..

Боже милостивый! Канаты обоих якорей, на носу и корме, которые должны были прочно удерживать галеас на одном месте, оборвались, и сейчас галеас сносило на середину реки, в центр огромного скопления людей и лодок. Сыпля проклятиями, капитан попробовал обрубить горящий фитиль, однако в этот момент три короткие волны подбросили его барку вверх, и он полетел вниз, в образовавшийся зазор между двумя суднами. Но тут набежала следующая волна, которая прижала барку к галеасу. Зажатая между двумя бортами, голова капитана треснула, словно раздавленный апельсин. Матросы, увидев, что фитиль уже горит, поспешили отвести свое суденышко в сторону. Испуганный стражник запрыгнул к ним в лодку, отчего та дала опасный крен, грозя в любую минуту перевернуться.

Кольцо выскочило из борта вместе с куском дерева. Теперь Джейн была свободна, хотя для того, чтобы освободиться от ошейника, ей понадобятся услуги кузнеца. Она поднялась на ноги, придерживая рукой тяжелую железную цепь. Грэшем тем временем пытался вырвать кольцо, удерживающее Уолтера, — и вот его усилия увенчались успехом: железо выскочило из деревянной обшивки. Придерживая рукой тяжелый ошейник, чтобы тот не давил на нежную шейку ребенка, сэр Генри подхватил на руки дрожащую Анну. Джейн попыталась взять на руки Уолтера, однако рядом тотчас вырос Уолтер Эндрюс и мигом освободил ее от ноши. Они поднялись на палубу. Гребцы уже были наготове — протянули руки, чтобы принять Джейн и детей на борт.

И тут откуда-то из темноты, словно призрак, вынырнул второй галеас — лишенный руля и ветрил, он несся на них на полном ходу. Его нос задел лодку Уолтера и оттолкнул ее в сторону, словно бумажный кораблик. Дерево борта выдержало удар, однако само суденышко при этом резко подбросило вверх. Первыми в воду полетели матросы, затем опрокинулась и сама лодка. Несколько секунд она, словно не зная, что ей делать, крутилась на одном месте, а потом ее начало медленно сносить вниз по течению.

После столкновения с королевской баркой неуправляемый галеас тараном пошел на суденышко Грэшема, однако неожиданно замер на месте, словно попал в полный штиль, и лишь изредка подпрыгивал на волнах. И в этот момент Грэшем с ужасом увидел буквально в паре ярдов от себя дымящийся фитиль — с треском и шипением огонь подбирался все ближе и ближе к пороховым бочкам, стоявшим на палубе.

Откуда-то с другого борта донесся пронзительный крик. Грэшем бросился туда. В темноте он разглядел крохотный челнок, в котором сидели двое — пожилой лодочник и Том.

— Второй корабль вот-вот взорвется! — крикнул сэр Генри. — Сюда! Забери детей!

Том схватил запасное весло, развернул челнок и подвел его к борту баркаса. Уолтер Эндрюс пытался разглядеть в темноте, что там случилось с его суденышком и матросами — живы те или нет. Переживая за их судьбу, он поспешно вручил мальчика Тому. Грэшем, передав на борт шлюпки Анну, повернулся, чтобы предупредить Эндрюса о грозившей опасности, однако того и след простыл. Спрыгнув с борта в воду, он уже плыл на крики своих матросов к перевернутой лодке, едва различимой в ночной мгле.

Грэшем посмотрел на челнок, в котором приплыл Том: тот сидел низко, вода доходила почти до края бортов. Возможно, еще одного человека он и выдержит, да и то вряд ли. Если в него сядут двое, он точно пойдет ко дну.

— Давай! — крикнул он Джейн. Жена вопросительно посмотрела на сэра Генри и сжала его руку. Или это только ему показалось?

Утлая лодчонка осела еще глубже. И тут стало понятно, что цепь на шее Анны за что-то зацепилась. Юный Том и Джейн схватились за железо, стараясь перетянуть вес лодки на себя, ведь иначе тяжелые железные звенья могли потащить девочку за борт. Один рывок — и шея ребенка переломилась бы, как тоненький прутик.

Проклятие! Грэшем проводил взглядом цепь. Все понятно — та зацепилась за ржавый гвоздь. Одним сверхчеловеческим рывком он освободил ее конец. Шлюпка отвалила от борта баркаса и вскоре растворилась в темноте. Сэр Генри обернулся. Огонек запала подкрался к пороховым бочкам почти вплотную. Что ж, настал его черед прыгать в воду. Остается только молиться.

Грэшем повернулся лицом к воде и потому не видел, как огонек, пробежав последние два-три дюйма, пробурил себе путь в самую сердцевину порохового заряда. В следующее мгновение он почувствовал, как чей-то мощный кулак — не иначе как самого Господа — нанес ему удар по спине, от которого у сэра Генри перехватило дыхание. Одновременно что-то резко дернуло его за руку. Его тело — уже не принадлежащее ему, а живущее своей собственной жизнью — взлетело вверх над поверхностью реки: руки распростерты, словно крылья у птицы… или нет, скорее, как у Спасителя на распятии. В те мгновения, показавшиеся Грэшему вечностью, когда он парил над водой, сэр Генри почувствовал, что теряет сознание, понял, что нечеловеческой силы удар обрушился сзади и покалечил его, однако боли пока не ощущал. И главное — он понял, что настал его смертный час. Воды реки сомкнулись над его головой. Манион — последний, кого увидел Грэшем. Странно, подумал он с той удивительной ясностью, какая бывает у умирающих. Почему Манион? Почему не Джейн? А потом все было кончено.

Его поглотила тьма.

Конец февраля — начало марта 1613 года

Дом на Стрэнде, Лондон

Одно сэр Генри знал доподлинно: он попал в ад. Тело его терзала мучительная, жгучая боль — впрочем, такая и полагалась грешникам в этом месте. А еще жар — нестерпимый, непрекращающийся жар. Но почему здесь так темно? Неужели Люциферу не угодно, чтобы его пленники не только чувствовали прикосновение языков пламени, но и видели их? И откуда здесь взялись какие-то голоса? Негромкие, невнятные, доносящиеся словно издалека. А еще редкие мгновения умиротворения, когда его будто обволакивает прохладный бальзам… Непонятно. Впрочем, на то, чтобы понять, у него впереди есть целая вечность.

Хотя Грэшем почувствовал лишь один взрыв, на самом деле их прогрохотало два. Первый — когда огонь подобрался к пороховым бочкам на неуправляемом галеасе. Второй — когда баркас, с которого Грэшем спрыгнул в воду, тоже взлетел на воздух — не иначе как из чувства солидарности с венецианцем. Этот взрыв был направлен главным образом вверх — инженеры укрепили пороховые бочки железными листами так, чтобы в небо вырвался фонтан разноцветного огня. И все равно взрывная волна накрыла шлюпку, в которой сидела Джейн с детьми. В какой-то момент та уже видела себя вместе с Уолтером и Анной на дне реки, с железными ошейниками на шее, однако в следующее мгновение рядом раздался глухой удар, и к ним протянулись чьи-то руки. Дом. Дом на Стрэнде. Их собственная лодка, самая большая, самая крепкая и устойчивая, и главное — в ней были люди, ее верные слуги.

Манион находился во второй лодке. В какой-то миг он увидел на фоне озарившегося ослепительной вспышкой неба силуэт хозяина, взмывшего ввысь подобно птице. Сам он лишь слегка пригнулся, когда их накрыло на удивление слабой взрывной волной — лодка закрутилась на одном месте, а людям на какое-то время заложило уши. Потом Манион увидел тело на поверхности воды — одежда разорвана в клочья, кровавый след на белой коже. Он тотчас велел своим людям налечь на весла, но когда от тела хозяина его отделяли считанные ярды, оно пошло ко дну. Не раздумывая Манион прыгнул в воду, опускаясь все ниже и ниже в кромешную черную мглу. Но вот его руки что-то нащупали. Волосы! Волосы хозяина! Крепко обхватив сэра Генри за грудь, Манион рванулся вверх.