Сула была права. Я бывал в Пендже. Аиды, да я там родился.

И тут я вспомнил.

— Сула, — я подсел поближе, — мне нужно кое-что узнать… я хотел спросить… это насчет того, как я попал к Салсет…

Глаза Сулы стекленели.

— …говорят, что Север и Юг были едины… ими владели два брата…

— Чоса Деи, — сказал я, — и Шака Обре.

— …и что когда закончилась последняя битва, одна половина была оставлена на запустение…

— Это все охрана Шака Обре. Чоса Деи уничтожил их.

— …и пройдут сотни лет, и братья вернут себе свободу, чтобы снова оспорить право на страну… снова соединить две половины, чтобы создать единое целое…

— Сула, — резко сказал я, — джихади это Шака Обре?

Ее губы едва шевелились.

— …только немного помощи… совсем немного помощи…

— Сула?

— Позволь мне умереть без боли…

— Сула… — я склонился над ней. — Сула, пожалуйста, скажи мне правду… Салсет нашли меня? Или они меня украли?

Сула нахмурилась. Смуглое лицо исказилось от боли.

— Украли?

— Мне сказали… они всегда говорили… — я замолчал и попробовал снова: — Мне нужно знать, как я попал к Салсет?

Из глаз Сулы покатились слезы.

— Я слышала, что они тебе говорили… дети… как они насмехались над тобой…

— Сула, это правда? Меня оставили в Пендже? Бросили, чтобы я умер?

Ее рука сжимала мою. Губы едва шевелились.

— Тигр… хотела бы я знать…

Это было последнее, что она могла мне дать. У нее больше ничего не осталось, и она умерла.

Я долго сидел, сжимая ее руку.

Мать. Сестра. Любовница. Жена.

Она не была передо мной в долгу, но отдала мне все, что имела.

Мужчина заступил мне дорогу. Я остановился, потом шагнул в сторону. Он снова встал передо мной.

Не обычный Южанин. Вашни.

— Не сейчас, — четко выговорил я на языке Пустыни.

— Темные глаза сверкнули, но он не пошевелился, не сказал ни слова, не сделал ни знака, что собирается отойти.

Еще трое подошли ко мне со спины — это уже не случайность.

День был серым. Скучный солнечный свет едва пробивался сквозь тяжелые облака. Земля размокла от дождя.

На Вашни были надеты только короткие кожаные килты с поясами. Ни ботинок, ни сандалий, зато много украшений из человеческих костей. Под дождем тела Вашни были гладкими и блестящими, как покрытая маслом бронза. Косы, обернутые мехом и перевязанные ремешками, свисали до пояса. Нагрудные пластинки из костей постукивали в ритме дыхания.

У меня были нож и меч. Я не коснулся ни того, ни другого.

На плечах тяжелым грузом лежала усталость. Я не мог ввязываться в драку сразу после смерти Сулы.

— Если вы решили перебить всех чужеземцев, почему надо начинать с меня? Всего в десяти шагах отсюда город, полный самых разных людей.

Воин, стоявший передо мной, улыбнулся — если Вашни вообще умеют улыбаться. Просто он оскалил зубы, показавшиеся мне слишком белыми на очень темном лице. На языке Пустыни воин говорил легко и быстро.

— Твое время еще придет, Южанин… пока мы оставляем тебе жизнь.

— Очень великодушно, — одобрил я. — Так что вам от меня надо?

— Меч, — коротко ответил он. Позади меня трое одновременно вздохнули.

Аиды, как же они узнали о Самиэле? Я еще никого не убил, никто не видел его магию. Только Дел и я знали о разбитом мече и его почерневшей половине. Вашни, насколько мне было известно, не интересовались никаким оружием, кроме их собственного, с опасным изогнутым клинком и рукоятью из человеческой бедренной кости.

Я медленно покачал головой.

— Меч мой.

Румянец покрыл щеки воина, а черные глаза загорелись.

— Никто, кроме Вашни, не может носить меч Вашни.

Вашни… да, меч Вашни. Тот, что висел в моей перевязи.

Вашни отличаются от остальных племен, они не судят чужаков только по своим законам. Вашни не поедают людей как Ханджи, и не убивают безоружных. Но они умеют провоцировать нападение, считая достойным убить врага в поединке.

Потом они срезают с тела плоть, мускулы, внутренности и раздают части еще влажного скелета своим женщинам на украшения.

Смерть Сулы вывела меня из равновесия настолько, что я готов был выхватить меч и сразиться один против четверых, мне нужно было выместить на ком-то злобу. Я понимал только одно: Вашни не имели права вмешиваться в мою жизнь, хотя бы их толкал на это обычай племени.

После того, как Сула…

Я заставил себя не думать о ней. Я понимал, что протест или даже любое слово Вашни воспримут как оскорбление, а мне не хотелось становиться чьим-то нагрудным украшением.

— Забирай, — ровно сказал я.

Он сделал знак рукой. Я стоял неподвижно. Чьи-то руки прикоснулись к рукояти, зашипел клинок, вес за моей спиной уменьшился — на мне осталась только перевязь.

В черных глазах Вашни промелькнуло презрение.

— Воин Вашни никогда не отдаст свое оружие, — объявил он.

Я скрипнул зубами.

— Мы уже выяснили, что я не воин Вашни. И я не вижу смысла защищать оружие, которое мне одолжили, и тем более умирать за него.

Воин подозрительно нахмурился.

— Одолжили?

— Мой меч сломался. Мне дали этот.

— Вашни никогда не одалживают свое оружие.

— Одалживают, если они мертвы, — бросил я. — Считай, что меч мне одолжили навечно.

Такого ответа воин не ожидал. Вашни привык видеть перед собой трусливых, запуганных людей, готовых сдаться. Я был настроен не так. Воин долго рассматривал меня сквозь сетку дождя, потом взглянул за мою спину на своих соплеменников. Одна его рука задержалась у ножа — было ли оскорбление достаточным, чтобы он мог бросить мне вызов? Или он будет провоцировать меня и дальше?

Глубоко внутри меня рос гнев. Я заставил себя вспомнить, где нахожусь: хиорты племени Вашни стояли рядом, всего в паре шагов; земля размокла от дождя, ноги будут скользить; меча нет; Вашни четверо, я один; город в десяти шагах; вокруг цыплята, собаки, козы…

И вдруг я забыл обо всех оскорблениях.

— Откуда ты приехал?

Воин гордо поднял голову.

— Вашни живут повсюду, — отрезал он. — Весь Юг принадлежит нам.

Я фальшиво улыбнулся.

— Но пока он не совсем вам, может ответишь на вопрос?

Воин задумался.

— Сначала ответишь ты, — объявил он. — Зачем тебе это?

— Вашни, живущие в горах недалеко от Джулы, «приютили» моего знакомого. Мне интересно, может ты знаешь его?

Воин сплюнул в грязь.

— Меня не интересуют чужеземцы.

— Он Северянин, — упрямо продолжал я, — светловолосый, с голубыми глазами… По приказу прежнего танзира Джулы его кастрировали и отрезали ему язык, — я небрежно пожал плечами, чтобы не выдать своего беспокойства

— Вашни умеют пользоваться любым проявлением слабости. — На Севере его звали Джамайл. Сейчас ему шестнадцать.

Черные глаза не моргая оценивающе смотрели на меня.

— Мальчик тебе родственник?

Я мог сказать нет и не соврал бы, но иногда ложь только на пользу, и я ответил:

— У меня кровная связь с его сестрой.

Родня. Такой простой, незамысловатый ключик к секретам Вашни. Он заставит воина действовать вопреки его желанию.

Вашни снова посмотрел поверх моего плеча на остальных. Хотел он того или нет, он должен был сказать мне все, что знал. Вашни свирепое, жестокое племя, но как у всех, и у них есть слабости. Вашни питали глубокое уважение к родственным связям. Они не терпели внебрачных детей или полукровок, но истинные родственные связи или кровные связи брали верх даже над гордостью.

Воин смотрел на меня со злобой.

— Был такой мальчик, — наконец признался он.

— Северянин? Шестнадцать лет?

— Ты верно описал его.

Я заставил себя говорить ровно.

— Ты сказал «был»?

Тактичностью Вашни не обладают, они никогда не пытаются смягчать удары.

— Северянин мертв. Это священная война, Южанин — мы должны очистить Юг от грязной крови, чтобы подготовиться к встрече с джихади.

Лучше не думать о Джамайле или Дел. Меня переполнило презрение к этим людям.