Осталось двое!

Стас тоже отстреливался одиночными выстрелами.

Раз, два, три, выдох. Выглянула, засекла второго, снова спряталась.

Раз, два, три, выдох. Встала, выстрел. Зацепила, но не убила. Черт!

Раз, два, три, выдох. Выглянула, засекла, спряталась.

Настолько все было на автомате, что самой стало жутко, что все это настолько обыденно для меня. Но в этой жизни мне иначе не спастись. Выстрел. Стаса зацепили. Плечо и то только по касательной.

Раз, два, три, вдох. Встала, выстрелила, попала. Спряталась, выдох. Остался еще один. Тут я замечаю, как к нам подбирается четвертый, на которого мы не обращаем внимание. Тело сработало быстрее, чем я успела обдумать все. Я дернулась. Выстрел!

Я не долго думая, поднимаю руку и стреляю. В грудь.

И только потом замечаю, что мне больно чуть ниже левой ключицы. Опустила взгляд. Кровь. Я повернулась к Стасу. Тот с ужасом уставился на меня.

— Леся, нет! — закричал Стас подскакивая ко мне, ловя меня, когда начинаю оседать.

— Прости. — ухмыляясь, проговорила. — Наверное, долго и счастливо не в нашем случае.

— Леся, смотри на меня! — с отчаяньем в голосе просил Стас. — Леся, не спи!

Я всячески старалась не засыпать, но боль была такой оглушающей, что единственным выходом было провалиться в спасительную темноту. Проваливаясь туда, я услышала выстрелы, какой-то грохот и такой родной голос брата:

— Леся, нет, пожалуйста!

А дальше сплошная темнота.

Стас.

Я прижал руку к ее ране, но Леся уже потеряла сознание. Ко мне подскочил ее брат.

— Леся, пожалуйста, нет! — закричал Сашка. — Стас, что с ней?

— Ее зацепило! — обреченно проговорил я.

Сашка стал набирать номер скорой. Через минут пятнадцать мы уже вовсю мчались в больницу. Леся в себя не приходила. Меня тоже упаковали в скорую. На Сашку было страшно смотреть. А я понимал, что та пуля, принадлежала мне, а не ей. Я сам не заметил как отключился.

Пришел в себя в больнице. Оторвал от себя все капельницы, попытался встать, но меня тут же повело в сторону. Надо найти Лесю. Выйдя с горем пополам из платы, я пошел к посту медсестер. Там Мне сказали, где лежит мой лисенок. Дойдя до ее палаты, я увидел как Сашка вместе с Данилом сидят возле палаты.

— Как она? И сколько мы тут лежим? — спросил я, присаживаясь рядом с ними.

— Она плохо. — гулко проговорил Сашка. — Состояние стабильное, но тяжелое. Еще бы сантиметр, и ее бы не спасли. Мы тут уже вторые сутки.

Мне стало не по себе. Дойдя до поста медсестер, я договорился, чтобы меня перевели в палату к Лесе. Благо деньги и мое имя значат многое.

— Ребят, вы бы шли домой, я за ней пригляжу. — похлопал я по спине Сашку. На него было страшно взглянуть. Синяки под глазами. Он словно постарел лет на десять. — Саш, Данил, идите домой, вы ей сейчас не поможете, а ты, Саш детям нужен. А я за ней пригляжу, все равно тут лежу.

Сашка нехотя встал.

— Я завтра приду. — прошептал Сашка и пошел.

— Данил отвези его домой, он сейчас не в себе. — бросил я, заходя в палату к Лесе. Данил кивнул и двинулся вслед за Сашкой, не уронив ни слова.

Зайдя в палату, у меня внутри все опустилось. Какая же она беззащитная и хрупкая на этой большой постели. От нее идут различные трубки, провода. И она бледнее полотна. Я сел рядом с ней, вглядываясь в каждую черточку ее лица. Тут заходит врач.

— Как она? — бросаю я, не сводя с нее взгляд. Я боялся упустить момент ее пробуждения.

— Все также. — бездушно бросил доктор.

— А как же дети? — я повернулся к врачу. Я не хотел услышать страшное. Леся не переживет!.

— Угроза выкидыша все еще пока что есть. — проговорил доктор. — Но на ее теле нет свободного места от ссадин и синяков. Кто ее так? Я вообще поражаюсь, как она еще сохранила беременность. Феноменальная способность к вынашиванию.

Я облегчено выдохнул и уставился на слегка выпуклый живот. Не удержался, дотронулся до него. Это так… необычно, ощущать то, что там твои дети. Ком подкатил к горлу.

Через час в эту палату завезли вторую кровать для меня. И я стал ждать. Ждать ее пробуждения.

Но она не пришла в себя, ни через день, ни через неделю. Я шел на поправку. Правда, сказали, что в больнице я задержусь еще на недельку, так как повреждения моего лица очень сильны. Сашка каждый день приходил к Лесе, проводя с ней несколько часов, пока я его не выгонял. Потому что его ждут дети. И ее они тоже ждут!

В один из дней ей стало хуже. Я думал я умру, осознавая, что я могу ее потерять снова. И я проклинал ее за самодеятельность. Эта пуля предназначалась мне. А она снова сделала как она хотела.

Я каждый день просыпался в надежде. что увижу ее улыбку на измученном лице. Но каждое утро меня ждало бледное лицо с закрытыми глазами и трубками.

Ее перевели в реанимацию. А я сидел и ждал, когда же выйдет врач и скажет, что с ней все будет хорошо. Тут же подлетел Сашка.

— Что с ней? — с ужасом спросил Сашка, опускаясь на скамейку.

— Ей стало хуже. — тихо проговорил я, медленно умирая вместе с ней. Я был готов на все, главное чтобы она очнулась и снова улыбнулась мне. Господи, да за что ей это все.

Спустя несколько часов, к нам вышел врач.

— Ей нужна кровь. — с ходу начал он. — И у нас нет таких препаратов, чтобы ее спасти. Ее нужно транспортировать в столицу. Но без крови, это опасно. Да и вообще ее опасно транспортировать.

— Моя кровь ей подойдет. — подорвался я. — Саш, позвони моей секретарше, скажи что от меня, пусть она позвонит Владу, чтобы тот организовал вертолет в столицу.

Сашка молча кивнул. А я пошел снова отдавать долг той, кто меня спас. Отдавать часть себя, чтобы другая часть смогла расти и развиваться и стать озорными малышами.

Эти часы ожидания, когда ты понимаешь, что сейчас в целом, все зависит от нее, кажутся вечностью. В эти моменты ты умираешь, снова возрождаешься и снова умираешь. Потому что самое худшее, что могли придумать — это неизвестность.

Через несколько часов мы уже летели в столицу, а молил Бога, чтобы там ей помогли.

Разместили нас в одной самой лучшей клинике столицы. Меня долечиваться, А Лесю…

После того как мы прилетели в столицу прошло полторы недели. Но никаких улучшений. Все также. Стабильно. Отчаяние начало закрадываться в душу. Но я до последнего старался от себя отгонять эти мысли.

Сашка стал приходить к ней с детьми. Они такие большие. И такие забавные. Разговаривают с ней. Я тоже разговариваю. Я как представлю, что наши тоже такими будут, то сердце тут же начинает щемить. Только бы пришла в себя.

Меня уже выписали, и я также, как и Сашка приходил к ней. Правда, остаться у нее мне не давали следователи, работа. Да и еще на работе полный завал.

Пока разгребал весь этот завал, развелся с женой, поругался с родителями. Ее отдал властям за покушение на жизнь троих человек. Что с ней потом произошло, я не знаю, да и знать особо не хочу. Все мои мысли занимает она. Рыжая ведьма. Лисенок!

Родителям все объяснил, сказал, что они скоро станут бабушкой и дедушкой. Мама сначала не поверила, потом расплакалась. Потом когда узнала. что случилось с Лисенком, снова начала плакать. Нам с отцом ее еле удалось успокоить. Уже пожалел, что все рассказал. Папа одобрительно похлопал по плечу. Я всегда знал, что отец на моей стороне.

Придя как-то вечером к Лесе, я снова, как обычно, сидел с ней разговаривал, рассказывал, что произошло за день. И тут меня прям подмывало погладить живот. И я не удержался. Он заметно увеличился. И от сознания, что там мои дети, внутри разливалось такое приятное, но такое незнакомое тепло. И тут я чувствую…. Как они шевельнулись. Я одернул руку, не поверив своим ощущениям. В горле встал ком. Я вообще не сентиментальный, но тут удержаться было сложно. Почувствовать первое движение своих малышей. Я взял Лесину руку и приложил ее к животу.

— Лесь, наши малыши ждут тебя. — прошептал я охрипшим от переизбытка чувств голосом. — Они шевелятся..