— Что же я натворил! — схватился за голову брахман. — Я только ухудшил его самочувствие! Чуть собственного сына не угробил!

— Вы пытались помочь хоть чем-то, не корите себя за это, — успокоил его я. — Кстати, теперь его светобоязнь тоже легко объяснить.

— Хотите сказать, что и она связана с миелодиспластическим синдромом, доктор Кацураги? — поинтересовался Сидхарт.

— Да. Только мы неправильно трактовали этот симптом, — начал объяснять я. — Светобоязнь подразумевает патологическую реакцию зрительного аппарата на свет. А на самом деле Арджун скрывается в темноте, потому что у него начинает болеть кожа. Это частый симптом гематологических заболеваний.

— Точно, а ведь у него ещё и инфекция кожи была полгода назад, — вспомнил Сидхарт.

— Скорее всего, это была стрептодермия. Бактерии стрептококки особенно любят заражать кожу при миелодиспластическом синдроме. Частое явление. Поэтому и без того чувствительная кожа, воспалённая из-за инфекционного процесса так легко повреждается на солнце.

— У меня нет слов, — помотал головой Сидхарт. — Доктор Кацураги, вы за двое суток выяснили больше, чем я за всё время наблюдения Арджуна, — терапевт перевёл взгляд на брахмана. — Простите меня, господин Манипур Кирис. Я не оправдал ваших ожиданий.

— Успокойтесь, доктор Рави. Я не ждал чуда. И до сих пор не жду, — признался он. — Но, по крайней мере, благодаря доктору Кацураги у нас появился шанс спасти моего сына.

— Нужно определить тактику лечения, — решил подытожить Сидхарт.

— Как я и сказал, через пять дней я буду вынужден забрать Арджуна из стационара, — настоял я. — Надеюсь, теперь вы спорить со мной не станете, доктор Рави.

— Не стану, — твёрдо ответил он. — Ни в коем случае.

— Но эти пять дней нужно провести с пользой. Посмотрим остальные анализы, позовём гематолога. Проведём короткий курс химиотерапии для нормализации активности костного мозга.

— Но потом потребуется пересадка, — заключил Сидхарт.

— Скорее всего, да, — согласился я. — И с этим помочь я уже никак не смогу. Этой задачей придётся заняться клинике «Дживан» и вам, господин Манипур. Больница должна найти подходящий костный мозг, но для оплаты этой операции понадобятся огромные деньги.

— И они у меня есть, — кивнул брахман. — Деньги — не проблема. Я всю страну переверну, но найду донора.

— Хорошо. А всё остальное — за мной, — заключил я.

Мы с Сидхартом уговорили Манипура покинуть стационар и отправиться домой. Брахман долго упирался, поскольку никак не хотел оставлять своего сына, но вскоре всё же сдался.

В ожидании следующих анализов доктор Рави пригласил меня в ординаторскую терапии, где на меня тут же «совершили нападение» врачи из соседних отделений. Гематологи и другие терапевты мучили меня вопросами почти целый час, пытаясь понять, как я догадался насчёт правильного диагноза.

Я никуда не торопился. Мне было в удовольствие поделиться с коллегами накопленными знаниями.

— В последнее время миелодиспластический синдром уже не кажется таким редким заболеванием, как раньше, — в заключение сообщил я. — По всему миру наблюдается омоложение этой болезни. Если раньше им страдали только дети с врождёнными генетическими мутациями или люди пожилого возраста с множеством хронических заболеваний, то теперь всё иначе. Этот синдром всё чаще встречается среди трудоспособного населения, среди молодых и зрелых людей.

— А как по-вашему, доктор Кацураги, с чем это связано? — спросил меня один из терапевтов.

— Наверняка сказать нельзя, но лично я уверен на сто процентов, что дело в экологической обстановке. Люди ещё никогда не меняли окружающие среду так, как это происходит в течение последнего столетия. Заводы, химикаты, ядерная энергетика. И это не говоря уже об электронной технике. Радиация. У всего есть своя цена.

— А это правда, что японцы везде носят с собой счётчики Гейгера? — спросил кто-то из молодых терапевтов и сразу же получил от Сидхарта подзатыльник.

— Всё нормально, хороший вопрос, — рассмеялся я. — Нет, у нас в стране счётчик Гейгера в каждой дамской сумочке не найдёшь. Но учитывая прошлое Японии, мы уделяем особое внимание контролю радиации.

Речь, разумеется, о сбросе ядерных бомб на Хиросиму и Нагасаки. Это событие оставило большой шрам на истории Японии.

Мне вспомнилась одна байка, которую рассказывал один из моих коллег ещё в прошлом мире, и я решил ею поделиться.

— Но подтвердить ваш миф о счётчике Гейгера я всё-таки могу, — улыбнулся я. — Русский коллега рассказывал, как в его область однажды приезжала делегация из Японии. А город, в который они приехали, находился неподалёку от атомной электростанции. По его словам, японцы вышли из поезда, достали счётчики Гейгера, увидели показатели… И сразу же вернулись в поезд.

Никогда не верил в эту историю, но пожив в Японии, стал полагать, что мои новые соотечественники действительно могли так поступить. Очень уж это своеобразный народ.

— Биохимический анализ Арджуна Манипура Кириса готов, — сообщила вбежавшая в ординаторскую медсестра.

Все врачи разом набросились на распечатку, окружив меня плотным кольцом. Я пробежался взглядом по результатам и увидел ровно то, что и рассчитывал.

Сахар и холестерин резко снижены, как и все остальные фракции жиров. Питательных веществ попросту не хватает — они не задерживаются в организме. Печень работает на износ. «АЛТ» и «АСТ» — печёночные трансаминазы увеличены в десять раз. А это значит, что увеличенный орган, покрытый жировой тканью, переживает очень мощное повреждение.

И что самое неприятное — огромный креатинин.

— Неужто, уже почки отказываются… — вздохнул Сидхарт.

— Нет, доктор Рави, не факт, — ответил я. — Потом проверим анализы мочи, но я думаю, что там всё будет в относительной норме. Креатинин поднялся не из-за почек.

— Вы не перестаёте меня удивлять, доктор Кацураги. Так от чего же тогда?

— Это вещество входит в состав скелетной мускулатуры. А его увеличение означает, что прямо сейчас мышцы Арджуна распадаются.

Но это мне было понятно и без анализов. Я видел, во что начали превращаться его руки и ноги. Ещё немного, и он совсем потеряет возможность передвигаться даже в пределах постели.

Так, общаясь с коллегами, мы просидели до позднего вечера. И доктор Рави и другие терапевты задержались и не хотели уходить домой. Однако вскоре, когда я решил вернуться в отель, я столкнулся с непредвиденным препятствием.

— Доктор Рави, доктор Кацураги! — вбежал в ординаторскую один из терапевтов в тот момент, когда мы уже сложили халаты и готовились выходить покидать клинику. — У нас проблемы.

— Что случилось? — напрягся Сидхарт. — Что-то с пациентами?

— Нет, — помотал головой терапевт. — Там пластические хирурги… Они выход из клиники оцепили.

— Чего? — удивился я. — Как это — оцепили?

— Они возмущены, что мы забрали доктора Кацураги на весь день, хотя, по их словам, он приехал в Индию только из-за них!

— Они совсем, что ли, с ума сошли? — выругался Сидхарт.

Точно, а ведь Ниидзима Касуга предупреждал, что местные пластические хирурги жаждут увидеть, как я накладываю бесследные швы. Только сейчас совсем не лучшее время для этого. Я несколько дней подряд нещадно тратил свою магию и теперь собираюсь отдохнуть.

— И часто ваши пластические хирурги устраивают такие… облавы? — подобрал правильные слова я.

— Вы уж простите, доктор Кацураги. Думаю, им деньги голову вскружили, — объяснил Сидхарт. — Каждый пластический хирург мечтает проводить операции, не оставляя даже самых минимальных послеоперационных травм. И если вы действительно владеете такой техникой, то они готовы друг другу глотки за вас перегрызть.

— Ну, раз их мотивация — деньги, значит, я не стану спешить с распространением своих секретов, — усмехнулся я. — Доктор Рави, у вас здесь есть чёрный ход?

— На часах девять вечера, всё уже закрыто… — задумался он. — Хотя, мы можем пройти через приёмное отделение.