— Доктор Кацураги, продолжайте, — кивнула Ритика. — Простите, что перебила вас. Вырвалось.

— Всё в порядке, — ответил я. — Так, насчёт кожи…

— Да я заметил, что руки немного побледнели, но это нормально, — пожал плечами Шахал. — У меня часто пережимает шейный и грудной отделы позвоночника. Наверное, кровь плохо проходит. Из-за этого и слабость.

— Слабость? — нашёл зацепку я. — Так всё-таки самочувствие оставляет желать лучшего? Профессор Банзаль сказала, что вы часто уходите на перерыв.

— Думаю, это связано с недосыпом, — ответил он. — Голова немного кружится, и слабость какая-то навалилась. Иногда дышать тяжело. Но в целом ничего особенного, доктор Кацураги. Думаю, вы зря подняли панику. Мне просто нужно отдохнуть пару дней дома. Завтра у меня начинаются выходные, побуду с семьёй, отосплюсь, схожу в город на окончание праздника Дивали. И всё будет хорошо!

— Ваша теория звучит, может, и звучит правдоподобно, но она не объясняет, почему изменился цвет и всей остальной кожи. Дело ведь не только в руках, — сказал я. — Вот, посмотрите сами.

Я протянул Бахадуру Шахалу свой телефон с включённой фронтальной камерой. А пока он осматривал своё лицо, я активировал «анализ» и принялся изучать его тело.

— И вправду… — удивился он. — А что это со мной такое творится? Кожа какая-то… То ли серая, то ли бурая. Что это, доктор Кацураги?

Его сердце бьётся достаточно быстро, но я бы не сказал, что это признак аритмии. Лишь небольшая тахикардия. И она возникла из-за упавшего давления. Слабость можно объяснить изменением тонуса сосудов, но появление другой окраски кожи с этим связано быть не может…

— А больше никаких симптомов за последние несколько дней не было? — поинтересовался я.

Бахадур Шахал зажался и со стеснением взглянул на профессора Банзаль.

— Нечего от меня скрывать, Шахал, — бросила она. — Говори, как есть.

— Ну… — вздохнул он. — Позавчера был понос. Но это, скорее всего, связано с тем, что я ел фастфуд из нашего дурацкого автомата, который стоит в фойе! У нас все сотрудники травятся этой гадостью.

— Я попрошу заведующего хозяйством, чтобы он этим занялся, — кивнула Ритика Банзаль. — Какой вы, однако, разговорчивый становитесь в присутствии врача. Не могли раньше об этом сказать?

— Погодите, профессор Банзаль, — попросил я. — Это не пищевое отравление.

Пациент нас уводит не туда. Случайно или намеренно, но дополнительные детали его анамнеза ещё больше запутывают мой поиск. А я должен поставить верный диагноз.

Я вновь принялся осматривать его тело, подключил «гистологический анализ», проверил все слои его кожи. И ничего. Никаких отложений. Так откуда же взялся этот серый цвет?

И лишь когда я взглянул на его кровь ещё раз, до меня, наконец, дошло, в чём проблема. Это не кожа изменила цвет, а кровь. Просто нам кажется, что именно его кожа посерела, а на самом деле кровь стала бурой, и теперь вся сетка сосудов преобразила окраску всей поверхности тела.

Печень тоже бурая и полнокровная. Кажется, я начинаю понимать, что случилось на самом деле.

— Господин Шахал, а с чем конкретно вы работаете в лаборатории в последние несколько дней? — поинтересовался я.

Мне показалось, что химик побледнел ещё сильнее. Сердцебиение участилось. Ну точно — он специально пытался увести нас в другом направлении.

— Ну, э-э-э… — замялся он. — С разными химикатами, доктор Кацураги. Вы вряд ли поймёте.

— Если не хотите отвечать вы, тогда доктору Кацураги расскажу я, — нахмурилась профессор Банзаль. — Бахадур Шахал работает с нитратами.

— Так я и думал, — вздохнул я. — Господин Шахал, вам нужно госпитализироваться хотя бы на несколько дней.

— Вы уже поняли, что с ним, доктор Кацураги? — поинтересовалась Ритика Банзаль.

— Разумеется. Ещё раз взгляните на его кожу и вспомните, от чего зависит её окраска, если вычесть пигмент, — произнёс я.

— Сосуды… — догадалась она. — Цвет крови, верно?

— Да. А кровь насыщается красным цветом за счёт эритроцитов, внутри которых находится гемоглобин — главный переносчик кислорода, — сказал я. — Именно из-за поражения гемоглобина и возникла вся эта клиническая картина. Диагно — метгемоглобинемия.

— Ч-что это? — напрягся Бахадур Шахал.

Странно, что он этого не знает. Уж химик, который работает с нитросоединениями, должен знать об этом состоянии. Но теперь он его точно надолго запомнит.

— Когда в нашу кровь тем или иным путём попадают определённые химические вещества, в частности, нитраты, происходит образование патологических комплексов с гемоглобином. Нитраты связывают его, превращая в метгемоглобин. Он теряет возможность нормально транспортировать кислород. Отсюда слабость, сердцебиение и падение артериального давления.

— Но я же… — попытался оправдаться он.

— Вы нарушили технику безопасности? — спросила Ритика Банзаль. — Опять без перчаток работали⁈

— Нет! — воскликнул он. — Я случайно… Я кое-что сделал случайно. Не могу сказать, что именно.

А я уже догадался, где допустил катастрофическую ошибку химик. Диарея на днях возникла у него не просто так. Теперь мы точно знаем, каким путём химикаты попали в организм.

— Вы каким-то образом проглотили свой реагент, верно? — спросил я.

Бахадур Шахал понял, что его раскрыли. Назад уже дороги нет. Он бы уже давно признался, если бы не боялся профессора Банзаль. И, думаю, он прекрасно знал об этом заболевании. Просто понял, что у него лёгкая форма, которую он сможет вылечить самостоятельно дома с помощью активированного угля и тиосульфата натрия.

Только это очень большой риск. Состояние может усугубиться, и тогда от комы или смерти его спасёт только диализ и искусственная вентиляция лёгких.

— Хорошо, я сдаюсь, — вздохнул Бахадур Шахал. — Когда я остался в лаборатории на ночь, мне захотелось выпить кофе. И я… Ну…

— Да говорите уже, Бахадур, обещаю, я вас не съем, — смягчилась Ритика Банзаль.

— Я пронёс кофе прямо в лабораторию, на рабочее место, — признался он.

Лицо профессора Банзаль так быстро изменилось, что я уж было подумал, что она не сдержит своего обещания и, как минимум, укусит Шахала.

— И что было дальше? — процедила она сквозь зубы.

— Заработался, отвлёкся, — начал оправдываться он. — И взял стакан не глядя. А оказалось, что там был анилин.

То есть — нитросоединение, которое и может вызвать такое состояние.

— И что же вы, умудрились его проглотить, что ли⁈ — воскликнула Ритика.

— Часть проглотил, совсем немного! — признался он.

— А другая часть впиталась через слизистую ротовой полости, — добавил я. — Потом, видимо, возникла диарея из-за раздражения кишечника. Но часть нитратов всё же попала в кровь и вызвала текущее состояние.

— Простите меня, профессор Банзаль, я надеялся, что вы не узнаете об этом, — опустил голову Бахадур Шахал.

— Профессор Банзаль, — обратился к Ритике я. — Его надо госпитализировать в клинику. Попросите сотрудников, чтобы вызвали скорую. Пока что его состоянию ничего не угрожает, но отпускать его одного нельзя.

— Что ж теперь поделать, вызовем, конечно, — кивнула она. — Пойдёмте, Шахал. Поедете лечиться. Но после выписки я вам устрою очень серьёзный опрос по технике безопасности в лаборатории!

Бахадура проводили в фойе и оставили под присмотром коллег. Через полчаса его забрала скорая. Прежде чем вернуться к экскурсии по лаборатории, мы с Ритикой Банзаль и Ниидзимой Касугой присели в комнате отдыха, чтобы выпить кофе.

— Он теперь вас возненавидит, доктор Кацураги, — рассмеялась Ритика.

— Кто? Бахадур Шахал?

— Ну а кто же! — ответила она. — Сдали его с потрохами. Не знаю, как вы только смогли заметить этот оттенок.

— Неважно, как он ко мне относится, — пожал плечами я. — Главное, что его здоровью теперь ничего не угрожает.

— Самое ужасное, что без вашего внимания, мы бы точно упустили ухудшение его состояние, — подметила Ритика. — Боюсь представить, какой скандал бы возник, если бы один из моих сотрудников погиб прямо в лаборатории на рабочем месте!