Увы, старых надежных взрывателей для оснащения ими фугасов на эскадре не имелось. Но зато удалось по примеру 1-й эскадры начать их переснаряжение бездымным порохом. По предложению уже Великого князя Александра Михайловича новое содержимое для снарядов брали... из их же зарядов. А точнее, снова из их дополнительного запаса на транспортных судах. Из 105 килограмм одного 305-мм заряда, к примеру, выходила начинка для примерно полутора десятков фугасных снарядов того же калибра [примечание 9].
Практиковались в своем деле не только артиллеристы, но и рулевые со штурманами. Так, уже после прохождения Гибралтара эскадра постоянно шла ночью, выключив ходовые огни и палубное освещение, с одними лишь кильватерными огнями. Совершенствовали навыки трюмные команды, "притираясь" к подведомственной машинерии на новых кораблях или поддерживая ее нормальную работу в долгом походе на "ветеранах" эскадры. Особое внимание механики уделяли снижению расхода угля, считая это крайне важным в преддверии близящегося прорыва к Владивостоку, когда эскадра пойдет уже без обширной "свиты" пароходов-снабженцев. На броненосцах береговой обороны, к примеру, его потребление при движении экономическим ходом удалось сократить с первоначальных 36-42 тонн в сутки до 32 [примечание 10].
Немало сил приложил Небогатов для создания на эскадре нормального психологического климата и, в частности, искоренения "мордобоя". Нарушителей данной установки, как правило, заключали под арест с приставлением часового, а двое наиболее рьяных "дантистов" решениями специально созывавшихся судов и вовсе были списаны с кораблей и отправлены обратно в Россию [примечание 11].
Последняя стоянка, на которой перед финальным рывком насколько можно тщательно перебрали механизмы и пополнили запасы, имела место у берегов Аннама в бухте Ван-Фонг и завершилась 5 мая. А "крайняя" погрузка угля состоялась уже почти на траверзе южной оконечности острова Кюсю, после чего эскадру покинули все угольные транспорты и прочие тихоходные суда снабжения.
Идти во Владивосток на собрании флагманов эскадры решено было через Сангарский пролив. Изначально составленный штабом эскадры план похода через более отдаленный пролив Лаперуза был отвергнут по причине "прожорливости" главных механизмов новейших броненосцев типа "Бородино". Несмотря на все усилия машинистов и кочегаров, дальность их плавания экономическим ходом с близким к полному запасом угля в 1250 тонн не превышала 2500 миль [примечание 12]. Да и включенные в эскадру черноморские корабли, как и броненосцы береговой обороны, тоже вообще-то недалеко ушли от этого значения. Еще меньше был запас хода миноносцев - и поэтому их, разбитых на "смены" по четыре корабля, на части пути поочередно вели на буксирах "Русь" и все три эскадренных транспорта. А с учетом необходимости сбережения резерва топлива на движение полными ходами при возможной встрече с противником это ограничивало доступные варианты лишь Цусимским и Сангарским проливами.
Но по донесениям разведки, которые в итоге вполне подтвердились, Того со всеми своими силами ждал русских как раз на кратчайшем пути - у острова Цусима. А Небогатов видел своей главной задачей доставить вверенные ему корабли командующему флотом Тихого океана Скрыдлову, а не ввязываться в драку со всем японским Объединенным флотом с ходу после длительного и непростого плавания. И к тому же с проблемным, как выяснилось, боекомплектом орудий. Поэтому проход через Сангарский пролив был признан в сложившихся условиях наиболее оптимальным вариантом. Да и опыт Владивостокского отряда крейсеров, во время своего тихоокеанского похода дважды без особых проблем форсировавших этот пролив, к такому решению весьма располагал.
Между тем противник в ожидании эскадры Небогатова в основном занимался охраной войсковых перевозок в Корейском проливе и следил за тем, чтобы из Владивостока не вышли для действий на коммуникациях остатки 1-й Тихоокеанской эскадры. Про выставленное в этих целях "блокирующее" минное заграждение, на котором подорвался "Владимир Мономах", уже говорилось выше. Правда, в последующем столь близко подходить к русскому порту враг уже опасался - особенно к апрелю-маю 1905 года, когда, наконец, начались постоянные дежурства подводных лодок на дальних подступах к крепости. Боязнь субмарин, как известно, преследовала в ту войну обе стороны. Но у японцев, в отличие от русских, для этого действительно имелся повод - особенно после замеченной у берегов Кореи "Касатки" и попытки атаки "Сомом" двух японских миноносцев в бухте Преображения 29 апреля [примечание 13].
Кроме того, японские крейсера, в том числе и броненосные, поочередно привлекались в это время к борьбе с морскими перевозками в интересах противной стороны, идущими через северные проливы. Однако это не помешало в свое время отряду Лебедева просочиться мимо "Адзумы" и ее присных. Но так везло не всем - "Асама", к примеру, смогла-таки перехватить два парохода, на 4126 и 3160 брутто-регистровых тонн, с грузом фуража и угля соответственно. А "Ивате" чуть позже добавил к ним еще один, на 2597 брт [примечание 14].
И, конечно, Того, пользуясь тем, что остатки главных сил противника на дальневосточном театре погрязли в ремонтах и модернизациях, также старался максимально "довести до кондиции" свои корабли. Особенно это было нужно тем из них, что входили в состав сил, блокировавших Порт-Артур, базируясь на острова Эллиот, и уже почти год не получали в этой связи полноценного ремонта - как остававшиеся у русской крепости почти до самой ее капитуляции "Микаса", "Сикисима", "Касуга" и "Ниссин". Но падение Порт-Артура и во многом вынужденная пассивность оставшихся у Скрыдлова крупных боевых единиц позволили с конца января до середины апреля 1905 года перебывать в доках и у портовых стенок Сасебо практически всему Объединенному флоту.
Японцы тоже осмысливали полученный в ходе войны опыт и, помимо ремонтно-восстановительных работ, вносили в конструкцию кораблей те или иные изменения. Так, например, на броненосцах и броненосных крейсерах сняли боевые марсы и сигнальные семафоры, установили новые радиоантенны и заменили изношенные орудия, увеличив при этом на треть боезапас главного и среднего калибра, большую часть которого теперь составляли фугасные снаряды. На части кораблей появились новые телескопические прицелы для шестидюймовок и дальномеры.
Уменьшили и количество малополезных, как выяснилось, 47-мм пушек - а на "Якумо" и "Адзуме" от них избавились совсем, заменив соответственно восьмью и четырьмя дополнительными трехдюймовками. Правда, на том же "Якумо" еще после встречи со снарядом "Севастополя" сократилась в числе главная артиллерия - починить его кормовую башню противник так и не смог. В итоге японцам пришлось ее демонтировать, заменив одной палубной восьмидюймовкой со щитом и импровизированным броневым бруствером по периметру орудийной площадки. Бортовой залп главного калибра "немца" теперь был урезан на четверть, делая его самым слабым из японских кораблей линии [примечание 15].
В свете приближения к зоне боевых действий 2-й Тихоокеанской эскадры на кораблях Объединенного флота, все главные силы к тому моменту были сосредоточены в Корейском проливе, проводилась интенсивная боевая подготовка. 22 апреля и 2 мая состоялись большие артиллерийские учения с боевыми и стволиковыми стрельбами, а также тренировками с использованием прибора Скотта. По завершении всех этих мероприятий Небогатова ожидали на его наиболее вероятном с точки зрения Того пути 4 эскадренных броненосца, 8 броненосных крейсеров, 1 устаревший броненосец ("Чин-Иен"), 15 бронепалубных крейсеров, 3 авизо и 20 дестройеров - не считая целой оравы миноносцев и вспомогательных крейсеров. А также "кое-чего" еще в количестве двух единиц, что тоже усиленно готовилось к встрече с русскими и о чем последние пока не догадывались.
