Закончив чтение, Баллинг обвел пристальным взглядом притихших друзей и добавил:

— Эти люди не только пишут письма, но грозятся также перейти к действиям, и слова их — не пустая угроза. Gaute,друзья!

Входная дверь распахнулась, и на пороге появились Спиноза с Кларой-Марией.

Появление их было настолько неожиданным, что за столом вначале установилось неловкое молчание. А потом все наперебой принялись приглашать вновь прибывших. Спиноза с Кларой-Марией заняли предложенные места, но беседа как-то не клеилась. Более проницательный Мейер шепнул, наконец, друзьям:

— Разве вы не видите — им следует побыть вдвоем...

Воспользовавшись затеявшейся под окнами потасовкой, коллегианты покинули таверну.

За столом остались Клара-Мария и Спиноза. Некоторое время они сидели молча. Как бы продолжая прерванный разговор, Спиноза спросил:

— Вы не смогли бы доказать отцу, что ваша естественная среда — это Амстердам?

— К сожалению, нет... Но, — сказала она, — отец говорил, что и вы можете с нами поехать во Францию...

Спиноза достал трубку, закурил и в раздумье глядел куда-то вдаль, мимо Клары-Марии.

— Что вы молчите, Бенедикт? — огорченно спросила она.

— Нет, Мария, — ответил ей Спиноза, — королевская Франция — это не то место, где можно свободно мыслить. Сами знаете, Декарт покинул свою родину и жил в нашей стране.

После небольшой паузы он добавил:

— Нам выпало на долю жить в свободном государстве, где каждому предоставлена свобода суждения. И здесь у меня много друзей.

— То, что сблизило меня с вами, — с грустью сказала Клара-Мария, — теперь нас разлучает — ваша философия.

В зал вернулись Мейер, Риувертс, Боуместер и другие гости.

Зет из-за стойки оповестил:

— Друзья! Сегодня я бесплатно угощаю всех в честь праздника свободы Голландии. Наливайте бокалы! Это вино не французское, не итальянское и не испанское. Это голландское вино. Может быть, оно кому-то покажется не таким сладким и не таким крепким — я его пью как самый лучший нектар из всех, которые нам подарила мать природа!

Затем он подошел к Спинозе и громко сказал:

— Учитель, тост!

Спиноза взял бокал и торжественно произнес:

— Дорогие друзья! Голландия радуется, что она порвала цепи рабства и сбросила с себя чужеземное иго. Свобода стала основой нашего существования. Но тот, кто истинно заботится о народе, обязан прежде всего способствовать освобождению его духа от страха, смирения, от тысячелетнего сна, в который погрузила его церковь. Она стремится загнать людей в темный подвал, запрещая каждому свободно отличать правду от лжи, и лжет, лжет беспрепятственно, бесстыдно, используя каждое несчастье человека для своего возвышения и обогащения! Что мы можем и должны ей противопоставить? Знание. Разум, обогащенный знанием, всесилен. Поднимаю бокал за свободу разума!

Все в ответ закричали:

— Виват! Виват!

Долго веселились коллегианты в этот вечер в таверне Жана Зета вокруг Спинозы. Только самому философу было грустно, сидя рядом с Кларой-Марией. Он отлично понимал, что сидят они так близко в последний раз...

Дым костров инквизиции возродил в евреях чудовищную веру в приход небесного спасителя — мессию.

С незапамятных времен пророки провозглашали веру в пришествие избавителя от земных невзгод. Гонимые и расселенные по разным странам, евреи несли с собой веру в наступление лучших времен и надежду на «царство божие» для очищенных от зла людей. Представление о спасении «приобрело самые различные формы с характерными чертами мистического освобождения от нищеты, материальных и духовных страданий, рабского ига» (А. Донини, «Люди, идолы и боги»). «Будет обилие посевов хлеба на земле — превыше гор; злаки будут волноваться, как лес на Ливане, и в городах размножатся люди, как трава на земле». Такова была вековечная мечта бедняка, преображающая надежду на лучшую жизнь в религиозную иллюзию.

«Разумеется, — подчеркивает Донини, — представление о спасении с помощью мессии выражалось языком религии. Тем самым оно способствовало отходу людей от действительности, вело их от одной мечты к другой и в конце концов — к поискам фантастического разрешения противоречий, не способного изменить существовавшие условия жизни».

Не понимая классовых причин, социальных потрясений, происходивших в XVI и XVII веках на Украине, в Турции, Испании и Голландии, обездоленные и угнетенные еврейские народные массы тешили себя надеждой на заступничество мессии. Им казалось, что «чаша страданий опорожнена до дна» и что час освобождения от мук настал.

После изгнания евреев с Пиренейского полуострова выразителем их упований стал раввин Исаак Абрабанел, пользовавшийся большим авторитетом среди верующих. В книге «Вестник избавления» он оповещал, что спаситель придет в 1503 году. Нашелся некий Ашер Лемлин, который объявил себя предтечею грядущего небесного посланца. В 1522 году началось новое мистическое движение, продолжавшееся около десяти лет. На титул мессии поочередно претендовали Давид Реубейни и Соломон Молхо. И хотя все эти авантюристы были разоблачены, в народе не перестали верить в чудесное избавление. Как отмечает историк, «в первой половине XVII века мессианская пропаганда опять делается злобой дня». На сей раз спаситель объявился в городе Смирне. Мистик Саббатай Цеви на основании бредовых формул и цифровых комбинаций, содержащихся в книгах Каббалы[27], пророчествовал о священной заступнической роли, которую возложил на него сам Иегова. В Смирне и в других городах Турции возникли кружки, воспевавшие Саббатая Цеви, как царя иудейского. Аскет Авраам Яхини среди прочей мистической болтовни стал к тому же возвещать, что именно Саббатай и есть истинный мессия. В адрес многих общин он писал: «Я, Авраам, 40 лет сидел в пещере и дивился, что еще не настало время чудес. Тогда раздался таинственный глас: «Вот родится сын у Мордехая Цеви, в лето от сотворения мира 5386-е[28] и будет наречен Саббатаем. Он силою укротит ужасного крокодила. Саббатай — мессия истинный, царствие его во веки веков, и нет избавления, кроме него. Встань на ноги твои и внемли!»

Бурная и открытая агитация за Саббатая Цеви дошла и до Амстердамской общины. Страстным почитателем новоявленного избавителя стал Менассе бен-Израиль — один из богословов, третировавших Спинозу.

Менассе бен-Израиль слыл в иудейской и христианской среде мудрецом (хахамом). Его перу принадлежит около 400 проповедей, несколько богословских книг и брошюр. О нем говорили: «Менассе не родил на свет никаких великих и плодотворных мыслей, но зато принимал на свое попечение чужие мысли и лелеял их, как свои детища». Начитанный в иудейской и христианской литературе, он тяготел к сочинениям, страницы которых заполнены мистикой, фантастическими вымыслами и чудовищными видениями. Излюбленной книгой Менассе был «Вестник избавления» Абрабанела, правнучка которого, Рахиль Соейро, была его женой. В этом союзе Meнассе видел особое предзнаменование, гордился им и глубоко верил, что и он удостоен чести облагодетельствовать народ иудейский. В произведении «Надежда Израиля» он открыто объявлял себя чуть ли не предвестником «царя иудейского». В сочинении, озаглавленном «Благородный камень», автор предсказывал близкое явление искупителя.

Менассе развил бурную деятельность. В конце 1656 года он собрал совет старейшин и потребовал от него активных действий. В частности, он считал необходимым использовать тот факт, что в Англии был обезглавлен король Карл I и что «новые хозяева страны» (Оливер Кромвель и другие) благосклонно относятся к евреям. Дело в том, напоминал Менассе коллегам, что согласно иудейскому вероучению мессия может снизойти с небес лишь в том случае, если евреи будут рассеяны по всему миру. Но английский закон от 1290 года запрещал им селиться на Британских островах. Менассе настоятельно рекомендовал снестись с английским послом в Голландии, с лордом Оливером Сент-Джоном и начать с ним переговоры об отмене жестокого закона.