Трактат, к сожалению, не был закончен. Он обрывается на положении о том, что «ложные и выдуманные идеи» ничему не могут нас научить. И мы ничего не знали бы о трактате, если бы друзья Спинозы не издали его вскоре после смерти философа. В коротеньком «Предуведомлении читателю» они писали: «Автор всегда имел намерение окончить его, но его задержали другие дела, и, наконец, он умер, так и не успев довести свой труд до желанного конца. Заметив, что он содержит много хороших и полезных идей, которые, несомненно, могут втой или иной степени пригодиться каждому, кто искренно стремится к истине, мы не хотели лишить тебя его»,
Какие «другие дела» отвлекали Спинозу от завершения своего трактата?
Много труда и работы мысли Спиноза потратил в селе Рейнсбург на обдумывание своей философии (Спиноза об этом говорит в примечаниях к трактату и пишет слово «философия» с прописной буквы). Под «своей философией» Спиноза подразумевал «Этику» — центральное и основное произведение, которому он посвятил двенадцать лет жизни. «Этика» целиком поглощала его и отвлекала от других работ.
Наряду с первыми записями, аксиомами и теоремами, вошедшими в «Этику», Спиноза читал лекции одному студенту по философии Декарта. Студента звали Иоганн Казеариус. Учился он на философском факультете Лейденского университета, а жил в селе Рейнсбург в одном доме со Спинозой. Декарта в университете изучать нельзя было. Правительство Голландии запретило читать курс о «Началах философии» французского мыслителя. Казеариус просил Спинозу пополнить его знания своими беседами. Преданнейший друг — коллегиант Симон Иостен де Врис 24 февраля 1663 года писал из Амстердама «славнейшему мужу Бенедикту де Спинозе»:
«Дорогой друг!
Я уже давно стремлюсь побывать у Вас, но погода и суровость зимы не благоприятствуют моему намерению. Иногда я ропщу на судьбу за то, что она разделяет нас таким большим пространством. Счастлив, в высшей степени счастлив Ваш домашний сожитель Казеариус, который, живя под одним кровом с Вами, имеет возможность за завтраком, за обедом, во время прогулки вести с Вами беседы о самых возвышенных предметах».
В ответ на это письмо Спиноза в конце февраля 1663 года писал: «Ученейшему Симону де Врису»:
«Уважаемый друг!
Письмо Ваше, уже давно мною ожидаемое, я получил. Как за это письмо, так и за Вашу привязанность ко мне чувствую к Вам сердечную признательность. Продолжительное отсутствие Ваше не менее тяжело для меня, чем для Вас, но я рад, что плоды моих ночных занятий[30] пригодились Вам и нашим общим друзьям. Ибо таким путем я могу беседовать с вами, хотя вы и находитесь далеко от меня. Вам нечего завидовать Казеариусу: никто не тяготит меня в такой мере и никого мне не приходится так остерегаться, как его. Вот почему я и прошу Вас и вообще всех знакомых не сообщать ему моих воззрений, пока он не придет в зрелый возраст. Он еще слишком юн, слишком неустойчив и более стремится к новизне, чем к истине. Но я надеюсь, что эти юношеские недостатки через несколько лет сгладятся; судя по его способностям, я даже почти убежден в этом. Природные же его качества заставляют меня любить его».
Из этой переписки легко заметить, что, излагая Казеариусу учение Декарта, Спиноза «свою философию» от него скрыл: слишком он юн и неустойчив и скорее стремится к новизне, чем к истине.
Студент прослушал курс лекций только по второй части книги Декарта «Начала философии». (Спиноза пишет «Принципы Декарта».) В апреле 1663 года Спиноза отправился в Амстердам. «Там[31], — пишет Спиноза, — некоторые друзья обратились ко мне с просьбой, чтобы я сделал для них копию одного трактата, содержащего в кратком изложении вторую часть «Принципов Декарта», доказанную геометрическим способом, а также краткое изложение важнейших проблем метафизики. Трактат этот был продиктован некоторое время тому назад одному юноше[32], которому я не желал открыто преподавать моих собственных мнений. Затем друзья мои попросили меня, чтобы я как можно скорее изложил тем же методом и первую часть «Принципов». Чтобы не противиться друзьям, я немедленно приступил к выполнению этого. В две недели работа была готова, и я передал ее друзьям, которые в конце концов попросили меня, чтобы я разрешил им издать все это. Они без труда получили мое разрешение под тем, однако, условием, чтобы кто-нибудь из них в моем присутствии украсил мою работу более элегантным стилем и снабдил ее небольшим предисловием, предуведомляющим читателей, что я разделяю не все, что содержится в этом трактате, так как я изложил в нем немало такого, что совершенно противоположно моим собственным воззрениям. Все это должно было быть пояснено на одном или двух примерах. Исполнение всего этого взял на себя один из моих друзей, который наблюдает за изданием этой книжки. Вот это-то и задержало меня на некоторое время в Амстердаме».
Какая удивительная энергия: в течение двух недель был завершен труд, излагающий основные философские позиции Декарта!
Друзья Спинозы слово сдержали. Лодевейк Мейер написал предисловие, иллюстрируя несколькими примерами принципиальные расхождения между автором книги и французским мыслителем по коренным вопросам философии.
Пример первый. Декарт, «не приводя доказательства, — сказано в предисловии, — допускает, что человеческая душа безусловно мыслящая субстанция. Между тем наш автор считает, что существование мысли становится необходимым, как только человеческое тело начинает существовать».
Декарт, следовательно, — идеалист, Спиноза — материалист.
Пример второй. Декарт допускает, что кое-что «превосходит человеческое понимание». Спиноза же утверждает, что «самое высокое и самое тонкое» может быть точно и ясно понято и даже объяснено.
Иными словами, Декарт принижает разум, Спиноза возвышает его. Поэтому, подчеркивает Мейер, «изложенные Декартом основания наук и то, что он на них построил, недостаточны, чтобы распутать и разрешить все затруднительные вопросы, возникающие в метафизике (читай: в философии, — М. Б.), но необходимы еще другие для того, чтобы поднять наш разум на вершину познания».
Последователи, друзья и ученики Спинозы, познакомившись в рукописи с его изложением философии Декарта, поняли, что их учитель отвергает заблуждения, освобождает разум от слепого подчинения авторитетам и совершает великое, святое дело во имя свободы мысли и человека. Они убедились, что Декарт не произвел на свет божий, а только вызвал к жизни учение Спинозы.
«Великий гений, — писал Гейне, — образуется с помощью другого гения не столько ассимиляцией, сколько посредством трения. Один алмаз полирует другой. Точно так же философия Декарта ни в коем случае не породила философию Спинозы, а лишь способствовала ее появлению. Поэтому мы вначале встречаемся у ученика с методами учителя, это большое достоинство. Затем у Спинозы, как и у Декарта, мы обнаруживаем аргументацию, заимствованную у математики. Это большой порок. Математический метод изложения придает Спинозе жесткую форму. Но она подобна жесткой скорлупе миндаля: тем отраднее ядро».
Ян Боуместер в сочинении, помещенном на заглазном листе «Основ философии Декарта», выразил восторг последователей спинозизма в следующих стихах:
К книге
