— Корди абсолютно права: тебе нужно снять это покрывало. Оно скрывает твое прекрасное платье.

— Это не покрывало, а палантин.

— Не нужно сразу обижаться.

— А я и не обижаюсь, — выпалила Риган голосом обиженного ребенка. — Я просто сообщаю тебе, как эта штука называется.

— Ну и замечательно, — невозмутимо заявила Софи. — Я просто хотела сообщить тебе, что надо бы снять этот, милый, но абсолютно лишний палантин. Кстати, раз уж мы заговорили об одежде. Как тебе мое платье?

— Чудесное. Оно новое?

— Вроде того.

— В каком смысле?

— Ну, я его откопала в бутике Шанель пару недель назад, но сегодня надела первый раз.

— Но откуда у тебя деньги? Разве зарплата…

— Я заняла. Не нуди.

— Но, Софи…

— Пойду-ка я помогу Джеффу отыскать карточку Корди. Бедняга ходит кругами. — Она встала. — Когда я вернусь, обещай не пилить меня. Я и так погибаю от угрызений совести.

Как только Софи встала, Алек поднялся с места. Когда она унеслась спасать Джеффа, он вновь сел и положил руку на спинку стула Риган. Палантин немного сбился, и его пальцы коснулись ее плеча. Риган не стала отодвигаться, а Алек не убрал руки.

— О каком займе она говорила? — полюбопытствовал Алек.

— Софи решила не брать денег у отца. Я и Корди должны были поддерживать ее и укреплять ее дух.

— Но я не понимаю: если ему приятно делать подарки, а своих денег у нее немного…

— Она хочет быть независимой, в этом все дело. Софи очень любит своего отца и предана ему, но все же… — Риган вздохнула.

— То есть она ведет себя как обыкновенная любящая дочь? Риган улыбнулась. Слово «обыкновенная» как-то не очень подходило к Софи. И еще меньше к ее отцу.

— Ну, в каком-то смысле да, — осторожно сказала она. — Софи мечтает реабилитировать его в глазах общества. А еще она хочет уговорить его уйти на пенсию. То есть чтобы он оставил свой бизнес.

Глаза Бьюкенена расширились, и он непроизвольно дернулся:

— Ты хочешь сказать… Роуз — это фамилия? Ах ты черт, как я же я сразу не догадался… Неужели это дочь Бобби Роуза?

— Да.

Алек был ошарашен своим открытием. ФБР годами следило за Бобби, надеясь собрать достаточно доказательств для привлечения к ответственности этого человека. Его называли королем мошенников. Но самое удивительное — общество ничего не имело против Бобби и его незаконных махинаций. Дело в том, что он всегда обирал нечистоплотных дельцов, негодяев большего масштаба, чем он сам. Какой-нибудь воротила, обанкротивший свое предприятие, уволивший массу рабочих, а потом получивший солидную страховку, — вот кто становился жертвой изящных комбинаций Бобби Роуза. Множество аферистов всех мастей смотрели на него с восхищением и мечтали когда-нибудь достичь подобных высот мастерства. Бобби Роуз жил где-то в солнечной Флориде, и, хотя про него часто писали газеты, ни в одной статье никогда не упоминалась семья.

— Спенсер сказал, что многие считают Бобби кем-то вроде современного Робин Гуда, — нерешительно сказала Риган. — Он обманывает только богатых…

— Но он не отдает деньги бедным, не так ли? — нетерпеливо перебил ее Алек. — Он оставляет их себе и с удовольствием пользуется.

— Он щедро жертвует на благотворительность.

Алек посмотрел на нее с сожалением и решительно сказал:

— Риган, этот человек — преступник. И он должен сидеть в тюрьме.

— Ты уже составил свое мнение и не изменишь его, что бы я ни сказала? — напряженно спросила Риган.

— Он преступник, — терпеливо повторил Бьюкенен.

— Если ты собираешься судить об образе жизни других…

— Ты что, забыла, чем я зарабатываю на жизнь?

— Я больше не буду обсуждать с тобой отца Софи. — Она отвернулась и стала смотреть на толпу гостей.

— Ну нет, мы только начали. — Он потянул ее за край палантина, чтобы заставить повернуться. — Кажется, ты говорила, что Софи работает в газете?

Молчать было бы глупо, и Риган неохотно ответила:

— Да. По настоянию отца она подписывает свои материалы фамилией матери, но все в газете знают, чья она дочь. Кстати, детектив Уинкотт тоже в курсе. Я думала, он и тебя просветил.

«Джон решил небось повеселиться», — мрачно подумал Алек.

— Ничего он мне не сказал, — буркнул он. — Должно быть, позабыл. И каким папой был Бобби? У Софи было счастливое детство?

— Он был прекрасным отцом, — горячо сказала Риган. — Никогда не пропускал родительских собраний и ходил на все соревнования и теннисные матчи.

— И что, все родители позволяли детям дружить с дочкой Бобби?

— Нет, не все.

— А как твоя семья отнеслась к такой дружбе?

— Мы с Софи и Корди стали подругами до того, как Бобби Роуз стал фигурой…

— Одиозной?

— Известной. Маме было некогда интересоваться моими друзьями: она вращалась в свете и путешествовала. За мной присматривала бабушка. А потом Эйден. Думаю, бабушка просто не знала, кто отец Софи. Эйден был в курсе, но не стал ей ничего объяснять. Он никогда не выделял Софи и не запрещал мне видеться с ней. Более того, она всегда была желанным гостем в нашем доме. Правда, к ней домой мне ходить не разрешали. Но я все равно ходила. — Риган усмехнулась.

— А ты была в подвале? — Он явно решил подразнить ее. — Никто не знает, где Бобби прячет деньги. Может, они там?

— Алек, — она положила ладонь на его руку, — Софи моя подруга.

Он хотел спросить что-то еще, но Риган покачала головой и повторила решительно:

— Подруга, понимаешь?

Алек ненавидел официальные мероприятия, которые требовали вечерних костюмов и соблюдения множества утомительных правил. Приемы в пафосных загородных клубах также не относились к числу приятных, с его точки зрения, способов проводить время. Но сегодня он был не против смокинга и галстук-бабочка не так уж сильно давил шею — и все из-за Риган. Возможность находиться рядом с ней, наблюдать за сменой настроений на ее одухотворенном личике стоила гораздо больше, чем несколько часов, проведенных в вечернем костюме. Искренность и уязвимость девушки казались ему невероятно трогательными. Софи рассказала какую-то печальную историю про своего знакомого, и на глазах Риган заблестели слезы.

— У моей истории был счастливый конец, — напомнила Софи.

— Я плакса, — смущенно прошептала Риган, промокая глаза салфеткой.

— Так ее и звали в школе, — сообщила Софи Алеку.

— А я опять плакала, когда услышала это прозвище. Но то было давно. Я переросла свой недостаток. Ну, почти.

— Ой, да по тебе все всегда видно: что ты думаешь и что чувствуешь, — отмахнулась Софи.

Алек подумал, что это святая правда, и это качество Риган Мэдисон представлялось ему совершенно восхитительным. Оно отличало ее от всех женщин, с которыми он встречался прежде. Бьюкенену казалось, что невозможно заскучать, даже если просто сидеть рядом и наблюдать, как меняется выражение лица Риган. Да уж, ей нельзя садиться играть в карты, думал он. И что еще казалось ему невероятным в девушке из богатой и знатной семьи — абсолютное отсутствие эгоизма и эгоцентричности. И преданность друзьям. «Это качество нравится мне больше всего, — сказал себе Алек. — Впрочем, кого я обманываю? У нее лицо, которое сделало бы честь любой журнальной обложке, и совершенное тело, и глупо притворяться, что это ничего для меня не значит». Каждый раз, как взгляд его падал на губы Риган или нежную кожу точеной шейки, Алек вынужден был усилием воли возвращать себя к реальности и повторять: «Я на работе, это служба… черт бы ее, эту службу, побрал».

Софи извинилась и отправилась на поиски своего кавалера. Алек сел и в очередной раз отказался от вина, которое с завидной регулярностью предлагали официанты. Он задумчиво взглянул на бокал Риган. Девушка пила перье.

— Как эта шипучка на вкус? — спросил он.

Вместо ответа она протянула ему бокал. Алек осушил его одним глотком и поставил на стол. Риган рассмеялась.

— Предполагалось, что ты отопьешь глоток.