– Вы разделите совокупный доход пополам?

– А что мне остается? Разве у меня есть выбор? Мне необходима ваша помощь, а это единственный способ, каким я могу получить деньги, чтобы вас нанять. Устраивает вас такая сделка?

– Мне надо подумать, – произнес Уиллер. – Мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией.

– Мне тоже. Прежде чем вы уйдете, я объясню вам, как составить договор, и назову фамилию редактора. Он в Нью-Йорке. При той шумихе, которая поднялась, он даже может сам позвонить вам, когда узнает, что вы меня представляете. Ну а теперь вы находите удобным сообщить, что выяснили о моем деле, хотя формально еще не приняли мое предложение?

– Безусловно. Многое из того, о чем я собираюсь вам рассказать, печаталось в газетах. Предъявляемое вам обвинение основывается на убийстве Терри Спенсер и избиении Кейси Ван Метер. Насколько я понял, главным свидетелем по делу является дочь Терри Спенсер, Эшли Спенсер. Она утверждает, что совершала пробежку в лесу, в окрестностях академии, когда увидела вас шагающим в направлении лодочного домика. Вскоре она услышала два пронзительных крика со стороны домика. Заглянув в окошко, она увидела, что вы стоите над Кейси Ван Метер, та лежит на полу, причем ее голова прислонена к деревянной подпорке. По ее словам, вы держали в руке нож, лезвие которого было в крови. Она также увидела свою мать, тоже лежащей на полу. Спенсер утверждает, что, заметив ее, вы бросились в погоню.

– Бедное дитя, – покачал головой Максфилд. – Она говорит правду.

– То есть? Так вы убили мать Эшли Спенсер? – изумленно воскликнул Уиллер.

– Нет, я никого не убивал, – ответил Максфилд. – Да, я был в лодочном домике, но когда я вошел туда, Терри была уже мертва, а Кейси без сознания. Но я понимаю, почему Эшли подумала, будто я убил Терри и напал на декана.

– Так что же произошло?

– По вечерам я часто гуляю в окрестностях школы. Потому-то я и оказался вблизи лодочного домика. Он находится как раз на пути к моему коттеджу. Я услышал те же самые крики, напугавшие Эшли. Повторяю, кто-то напал на этих женщин еще до того, как я появился там.

– А нож?

– Он лежал возле тела Терри. Я подобрал его, подумав, что убийца, вероятно, прячется где-то рядом, в домике, и испугался за свою жизнь. Эшли заглянула в окно через секунду после того, как я его поднял. Сначала я даже решил, что она и есть убийца. Видимо, я сделал движение в ее сторону, ведь она застала меня врасплох. Потом я узнал Эшли. Очевидно, она испугалась не меньше моего и бросилась бежать. Я кинулся за ней, хотел объяснить, что не причинил никому вреда, но она бежала слишком быстро, мне было не угнаться. Тут до меня дошло, как все это выглядит со стороны. Я запаниковал и ударился в бега.

Уиллер сделал какие-то пометки. Максфилд терпеливо ждал.

– Вы упомянули о моем признании. Расскажите, о чем идет речь, – попросил он, когда Уиллер оторвал взгляд от блокнота.

– Это не признание в чистом виде. Но полиция рассматривает его как таковое. Речь идет о вашем романе, где фигурирует серийный убийца. Вы читали отрывок из него на занятии группы литературного мастерства.

– И что же?

– В разных частях страны имели место жестокие убийства, которые полиция расценивает как совершенные одним и тем же преступником. Во всех этих случаях она утаила от публики ряд деталей. В вашей книге содержатся сцены с этими самыми деталями, что, таким образом, и считается косвенным признанием. Например, когда были зверски убиты отец Эшли и ее подруга, преступник спустился в кухню дома Спенсеров и съел кусок шоколадного торта. В другом случае убийца съел кусок пирога. В том отрывке, который вы зачитывали на занятии, ваш изувер точно так же съедает десерт перед тем, как изнасиловать и убить свою жертву.

У Максфилда был такой вид, словно он не верит своим ушам. Наконец он рассмеялся:

– Вы шутите?

– Помощник окружного прокурора отнюдь не склонна шутить. Она настроена весьма серьезно.

– Это же роман. Я все придумал.

– Позиция обвинения такова: подробности насчет принятия пищи слишком уж экстравагантны, чтобы быть совпадением.

– Они ошибаются! Жизнь подражает искусству. Жюль Верн предвосхитил появление подводных лодок. У Тома Клэнси террористы врезаются на самолете в Белый дом.

– Это правда, но в ваших примерах выдуманный инцидент предшествовал реальному.

– Ну и что? – Максфилд вдруг очень разволновался. – Они не имеют права казнить меня лишь за то, что у меня богатое воображение.

– Они будут настаивать на позиции, что вы ничего не выдумали, а просто описали реальные, хорошо известные вам события. Разве не этому постоянно учат на занятиях по литературному мастерству? "Пишите о том, что хорошо знаете".

Казалось, Максфилд вот-вот взорвется. Потом он успокоился, так же внезапно, как распалился.

– "Пишите о том, что хорошо знаете", – повторил он и рассмеялся. – Писать о том, что знаешь... Насмешка судьбы. Ну не ирония ли это, что затертое клише приведет меня в камеру смертников?

Писатель невидящим взором уставился в пространство, затем опять улыбнулся Барри.

– Да, они сделали все, чтобы максимально затруднить вам работу. Вы готовы принять вызов?

– Несомненно, – отозвался Уиллер.

– Деньги, о которых я говорил, послужат вам хорошим стимулом. Позвольте, я поясню, как взяться за мой книжный контракт.

Барри планировал расспросить Максфилда кое о чем, что беспокоило его в полицейских отчетах, но напрочь забыл об этом, когда Максфилд принялся обучать его профессии литературного агента. Миллион, два миллиона, три миллиона... Мысли о деньгах мешали сосредоточиться на такой прозаической теме, как убийство.

Помощник окружного прокурора Дилайла Уоллес выросла в самом бедном районе Портленда и, чтобы иметь возможность получить образование, убиралась в домах у чужих людей. Поэтому глаза ее изумленно распахнулись при виде парадного вестибюля особняка Ван Метеров, который и сам был величиной с многоквартирный дом, где она прежде жила. Обшитый темными дубовыми панелями холл украшали геральдические щиты, боевые мечи, булавы и алебарды, а также тяжелые гобелены с изображением единорогов и гуляющих в рощах средневековых придворных дам. С потолка свисала кованая гигантская люстра, некогда задуманная как канделябр для свечей, но ныне приспособленная под электричество. Два комплекта рыцарских доспехов красовались по обеим сторонам величественной главной лестницы, ведущей на второй этаж.

Пока дворецкий сопровождал прибывших по пронизываемому сквозняками коридору в библиотеку, где гостей ждали отец и сын Ван Метеры, Дилайла шепотом обратилась к Джеку Стамму, прокурору округа Малтнома:

– Этот дом выглядит как орегонский филиал Букингемского дворца.

Стамм рассмеялся, потому что у него было точно такое же ощущение, когда он впервые ступил под своды дома Ван Метеров.

– Ван Метеры начинали как строители домов для самых бедных, а затем создали свою империю лесоматериалов, – тихо произнес Стамм. – Как я понимаю, они чувствуют, что заработали себе право жить как короли.

Прокурор округа Малтнома был тощий как жердь холостяк с редеющими каштановыми волосами и синими глазами, а его заместитель – ширококостная полногрудая афроамериканка с руками и плечами, как у молотобойца. В присутствии Дилайлы ее шеф – впрочем, как и замыкающий шествие щеголеватый доктор Ралф Карпински, лет шестидесяти с лишком, – выглядел карликом. Пока они шли к библиотеке, Дилайла с любопытством смотрела на произведения искусства и музейные древности, украшавшие коридор. Библиотека оказалась именно такой, какой она ее представляла: еще одно обширное помещение с гигантским, сложенным из камней камином, деревянной обшивкой стен и книжными стеллажами от пола до потолка. Генри Ван Метер сидел в кресле с высокой спинкой возле камина, в котором, несмотря на летнее тепло, трещал огонь. Едва они вошли, Майлз Ван Метер с другого конца комнаты поспешил им навстречу. Он был в темно-синем, в тонкую белую полоску костюме, темно-красном галстуке и белой шелковой рубашке с изысканными двойными французскими манжетами на золотых запонках. Майлз с чувством пожал Стамму руку.