Норман уперся взглядом в свои ботинки. Он не продумал, что будет говорить, если добьется аудиенции у Кена Филипса. Всей его храбрости хватило на то, чтобы прийти в контору этого адвоката.

– У вас какие-нибудь неприятности с законом? – подхлестнул его Кен.

– Нет, пожалуй. Это скорее личное, связанное с девушкой. – Молодой человек набрал в грудь побольше воздуха. – Мистер Филипс, например, девушка забеременела и собирается отдать ребенка на усыновление. А как насчет отца?

– Я что-то не улавливаю.

– Вот есть девушка. Мы с ней спали. Занимались сексом. А теперь, мне кажется, она намерена отдать нашего ребенка. Я не думаю, что она собирается сделать аборт. Ее отец католик. Уверен, он отправил ее в Европу рожать, а я хочу знать свои права.

– Как долго вы знали девушку?

– Одно лето. Я работаю на бензозаправке, а у нее сломалась машина, и мой дядя послал меня к ней с буксиром. Мы разговорились, и я пригласил ее на свидание.

– Вы работаете на автозаправочной станции полное время?

– Летом – да. Вообще-то я учусь в Орегонском университете. Перешел на предпоследний курс.

– Сколько лет девушке?

– Девятнадцать. Она учится в Стэнфорде.

Филипс откинулся на стуле и сложил руки на своем обширном животе, сплетя пальцы.

– Итак, мы имеем здесь легкую романтическую интрижку, которая вышла из-под контроля и приняла ненужный оборот?

Норман залился краской.

– Мы старались быть осторожными. Но пару раз...

– Откуда вам известно, что она беременна?

Норман показал на свое лицо.

– Это устроил ее брат со своими дружками, когда узнал. И еще: она перестала со мной встречаться. Не отвечала на звонки. Я приходил к ее дому, но она не желала меня видеть. Сказала, что заявит в полицию, если я стану ей докучать.

– А вы сообщили в полицию об избиении? О том, что это дело рук ее брата?

Норман покачал головой.

– Мне показалось, это было бы неправильно. Если бы у меня была сестра и какой-то тип сделал с ней... – Он опустил голову. – Пожалуй, я чувствовал, что заслужил подобное.

Филипс кивнул.

– Так зачем же вы пришли ко мне?

– Как я уже говорил, родители Кейси отправили ее в Европу. Если речь идет об аборте, то, наверное, я опоздал. Но если она собирается родить, а потом отдать ребенка, то я этого не хочу.

– Вы собираетесь жениться на девушке?

– Если бы она захотела, я бы женился, но не думаю, что она желает выйти за меня замуж. Да и отец ей не позволит.

– Почему?

– Понимаете, они настоящие, важные богачи. К тому же, полагаю, она меня не любит.

– А вы ее любите?

– Она мне нравится. Мы встречались, но... я не знаю.

– Если вы не хотите на ней жениться, а она не хочет за вас замуж и если ребенка, по всей видимости, отдадут на усыновление, тогда не пойму, чего вам нужно от меня?

Стиснув руки и в волнении подавшись вперед, Норман бросил напряженный взгляд на сидящего по другую сторону Кена Филипса.

– Мистер Филипс, а мужчина имеет право воспитывать младенца?

– Вы хотите воспитывать ребенка?

– Я думал об этом. Это же ведь и мой ребенок, правда? Я не хочу, чтобы кто-либо посторонний заботился о нем. Это неправильно.

– Сколько вам лет?

– Девятнадцать. Через несколько месяцев будет двадцать.

– Вы представляете, насколько трудно растить ребенка? Это работа с полной занятостью. Как вы будете посещать колледж? На что собираетесь содержать его и заботиться о нем?

– Устроюсь работать по ночам, чтобы закончить учебу. Я могу перейти в Портлендский государственный университет.

– Кто будет присматривать за ребенком, пока вы работаете и учитесь?

Об этом Норман не подумал.

– Мой отец на инвалидности. Он целый день дома.

– И жаждет сидеть с младенцем? Вы говорили об этом с ним или с матерью?

– Нет, но они всегда стоят за меня, – упрямо произнес Норман.

– Откуда вы знаете, что эта девушка сама не захочет быть матерью?

– Я не уверен. Как я уже говорил, она не желает со мной общаться, поэтому я не могу у нее спросить. Но я знаю Кейси. Она не из тех, кто станет возиться с ребенком. Она любит светскую жизнь, честолюбива, ей важен карьерный успех.

– Возможно, вы и ошибаетесь насчет ее. А если она все-таки хочет оставить ребенка при себе?

– Тогда зачем она уехала в Европу? И даже если она хочет, разве у меня нет никаких прав? Я – отец.

Несколько минут Филипс пребывал в задумчивости. Ему нравился этот серьезный и искренний молодой человек. Не много найдется на свете молодых парней, жаждавших отказаться от всего ради воспитания малыша.

– Кто отец Кейси? Может, мне побеседовать с ее родней от вашего имени?

– Генри Ван Метер.

Кен Филипс растерянно моргнул.

– Те самые Ван Метеры, что владеют компанией "Ван Метер индастриз"?

Норман кивнул.

– А разве это имеет значение?

Филипс рассмеялся:

– Конечно. Генри Ван Метер – один из самых влиятельных людей штата и абсолютный негодяй. Если он миром не согласится на твое опекунство, нам придется выдержать трудное сражение. Он будет биться безо всяких церемоний, не стесняясь в средствах, и ты навсегда останешься у него в черном списке.

У Нормана вытянулось лицо.

– Значит, вы отказываетесь от этого дела?

Филипс медленно покачал головой:

– Нет.

Он откинулся на спинку кресла и положил подбородок на сомкнутые пальцы. Норман ждал, в волнении ерзая на стуле. Наконец Филипс выпрямился. У него появилась одна идея, но он не хотел пока обсуждать ее со своим молодым клиентом.

– Мне нужно встретиться с твоими родителями, – промолвил Филипс. – Я не стану двигаться дальше, пока не побеседую с ними.

Норман опасался такого поворота, но понимал, что избежать его невозможно.

– А как насчет денег? Сколько это будет стоить?

– На данном этапе пусть мой гонорар тебя не тревожит. Ты несовершеннолетний, и мы не станем ничего предпринимать, если твоя родня тебя не поддержит.

– Тогда, как я понимаю, вам неизбежно придется поговорить с ними.

– Правильно. И есть еще одна вещь, которую мне необходимо сделать. Сиди спокойно, а я достану фотоаппарат.

Антон Брашер облачал свое тощее, как у аиста, тело в сшитые на заказ шелковые рубашки. Его ввалившиеся щеки и темные круги под глазами свидетельствовали о напряженных часах, которые он посвящал интересам своих клиентов. Он был неуступчивым, трудным в общении адвокатом, с острым интеллектом и без моральных принципов. На адвокатов вроде Кена Филипса, которые защищают коммунистов, негров и прочий сброд, он смотрел с отвращением, однако отнюдь не преуменьшал способностей Филипса.

Его могущественный клиент Генри Ван Метер, сидя сейчас в адвокатской фирме, пренебрежительно созерцал Кена Филипса с противоположного конца комнаты. Черные как смоль волосы Ван Метера были зачесаны со лба назад. Горящий пронзительный взгляд и острый, как у ястреба, нос извещали о крутом и жестком нраве и такой жизненной философии, в которой не было места состраданию. Генри с негодованием отверг предложение встретиться с Филипсом и уступил, лишь когда Брашер предостерег: этот адвокат уже испортил жизнь нескольким влиятельным людям, посчитавшим возможным его проигнорировать.

Адвокатская контора "Брашер, Платт и Хайнекен" занимала два верхних этажа здания в центре Портленда. Встреча проходила в кабинете, расположенном на втором этаже, в задней его части – дабы уменьшить для Генри опасность быть увиденным вместе с Филипсом. Брашер представил адвоката противной стороны, но Генри даже не подал руки.

– Чего вы хотите? – без предисловий спросил он.

– Мирного урегулирования сложной проблемы.

– Я не знаю ни о какой проблеме, которая касалась бы одновременно меня и вашего клиента. Я явился сюда лишь потому, что Антон просил меня вас выслушать.

Филипс улыбнулся:

– Я рад, что у вас с Норманом Спенсером нет никаких проблем. Это прекрасный молодой человек, он заинтересован лишь в том, чтобы поступить так, как подобает. Если мы согласимся решить дело полюбовно, на дружественных основаниях, то и Норман, и ваша семья выиграют.