– Не знаю, смогу ли я, – прошептала Эшли, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Филипс повернул ее лицом к себе. Стиснув ее плечи, он заставил девушку посмотреть себе в глаза.

– Вы должны это сделать, Эшли. Должны. Ради ваших родителей.

Теперь Эшли уже плакала. Филипс поддерживал ее, не давая упасть. Глядевшая на все это секретарша, сама была на грани слез.

– Не могли бы вы дать мисс Спенсер стакан воды? – попросил Джерри.

Секретарша ушла, а когда вернулась, Эшли все еще дрожала, но немного успокоилась. Джерри отпустил ее плечи и вынул носовой платок. Подождал, пока Эшли вытирала глаза и пила воду. Она понимала, что Филипс прав. Она обязана это сделать ради Терри и Нормана. Она единственная, кто может остановить Джошуа Максфилда, и должна его остановить.

– Хорошо, давайте поскорее покончим с этим, – выговорила Эшли.

Филипс снова сжал ее плечо, и они двинулись вниз, туда, где несколькими этажами ниже слушала дело судья Стиллман.

Путь от двери зала суда до свидетельского возвышения показался Эшли длиною в целую жизнь. Она смотрела прямо перед собой и даже не заметила, как Джерри Филипс, оставив ее, проскользнул на свободное место в последнем ряду зрителей. Эшли держалась прямо, нарочно отвернув голову от стола защиты, чтобы видеть Дилайлу Уоллес, но не Джошуа Максфилда. Зрительские ряды были отделены от передней части помещения низким деревянным барьером. Дилайла дружески улыбнулась своей свидетельнице и указала на дверцу, соединяющую зрительскую часть с той, где заседал суд. Перед тем как толкнуть эту дверцу, Эшли заметила Генри Ван Метера. Он улыбнулся ей, и это ободрило ее перед грядущим испытанием.

Проходя мимо стола Барри Уиллера, девушка почувствовала, что ноги будто налились свинцом. Произнося присягу, она была развернута спиной к столу защиты, но не удержалась и покосилась на Джошуа Максфилда, когда стояла на свидетельском возвышении. Самым трудным для Эшли было осознать, что Джошуа Максфилд не превратился в монстра. Он выглядел тем же обаятельным преподавателем литературы, совсем недавно непринужденно беседовавшим во дворе академии с Эшли, которую ранее пытался изнасиловать и убить, и с ее матерью, которую вскоре после этого до смерти исколол ножом. В тот момент, когда их взгляды встретились, Максфилд улыбнулся. И его улыбка была не менее дружелюбной, чем улыбка Дилайлы.

– Мисс Спенсер, – обратилась к ней Дилайла, – в целях данного слушания я собираюсь максимально сократить количество вопросов относительно событий, имевших место вечером двадцать четвертого июня сего года. Но взамен задам вам другие вопросы, чтобы судья Стиллман могла поставить эти события в нужный контекст.

Эшли была рада, что уже начался допрос и ей нужно смотреть только на помощника окружного прокурора, избегая глядеть на Джошуа Максфилда.

– Вы закончили предпоследний класс школы и перешли в выпускной, не так ли?

– Да, – ответила Эшли, помня наставления Дилайлы отвечать кратко.

– И последние годы учебы провели в Эйзенхауэровской школе?

– Да.

– Вы занимались там каким-нибудь спортом?

– Футболом.

– Играете ли вы также за элитарную клубную команду, когда школьный спортивный сезон заканчивается?

– Да.

– Вы добились успехов в спорте?

– Да.

– Назовите судье некоторые из наград, которые вы завоевали, играя в футбол.

Эшли начала с "похвального упоминания"[9] ее в качестве молодой футболистки-первогодка общефедерального уровня и продолжила перечнем других достижений.

– Академия является частной школой?

– Да.

– Имеет ли она женскую футбольную команду общенационального ранга?

– Да.

– Была ли вам предложена полная стипендия для завершения образования в академии?

– Да.

– Вы планировали принять это предложение?

– Да, я сообщила руководству школы, что приду к ним учиться осенью.

– А теперь Эшли, пожалуйста, расскажите судье, что вы делали в студенческом городке академии двадцать четвертого июня.

– В академии каждое лето проводится футбольный семинар. В футбольный лагерь приезжают со всей страны. Часть инструкторов составляют члены олимпийской сборной, а другую – лучшие выпускники и учащиеся. Я была принята советником – помощником тренера.

– Где вы жили две недели?

– В общежитии.

– Итак, вечером двадцать четвертого июня вы находились в студенческом городке?

– Да.

– Расскажите судье, что произошло после ужина?

Этот вопрос вызвал у Эшли затруднение. До сегодняшнего дня она блокировала все мысли о матери, но больше уже не было возможности их избегать. Она сделала глоток воды, давая себе передышку, чтобы собраться с духом. Благодаря свидетельским показаниям Ларри Берча судья Стиллман уже знала, что произошло с Эшли, ее отцом и Таней Джонс. Она ободряюще улыбнулась молодой свидетельнице.

– По вечерам я люблю бегать, совершать пробежки, – произнесла Эшли. – Моя соседка по комнате, Салли Касл, обычно бегала вместе со мной, но в тот вечер ей нездоровилось, и я пошла одна.

– Где вы совершали пробежку в тот вечер? – спросила Дилайла.

– На территории академии расположен большой лесной массив, через который пролегают тропинки. Я бегала по ним.

– Протекает ли по территории академии река?

– Да.

– Стоит ли на ее берегу лодочный сарай?

– Да.

– Ваш маршрут проходил рядом с этим лодочным домиком?

– Да.

– Каким было освещение, когда вы отправились на пробежку?

– Достаточно хорошим.

– Когда маршрут привел вас к реке и лодочному домику, видели вы кого-либо, кто был вам знаком?

Эшли запнулась в нерешительности, потом перевела дыхание.

– Я видела мистера Максфилда.

– Эшли, я понимаю, что для вас это тяжелый...

– Протестую! – перебил Уиллер. – Это не вопрос.

– Протест принимается, – сказала судья Стиллман. – Просто задайте вопрос без преамбулы, мисс Уоллес.

– Да, судья. Эшли, будьте добры, повернитесь лицом к защите.

Ранее Дилайла говорила, что наступит этот момент, однако Эшли не была морально готова. Повернув голову к Максфилду, она крепко, до боли, стиснула руки.

– Скажите, не этого ли человека вы видели в лесу возле реки и лодочного домика вечером двадцать четвертого июня?

Глаза Эшли встретились с глазами Максфилда. Он улыбался. Улыбка его была кроткой и ласковой, совсем не угрожающей. Казалось, он старался облегчить Эшли ее задачу. Она отвернулась и кивнула.

– Нам нужен словесный ответ, мисс Спенсер, – заметила судья.

Эшли глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Дилайла повторяла, как важно, чтобы она произвела опознание со всей определенностью, без колебаний. Что ж, если она хочет, чтобы Максфилд понес наказание за все то зло, что причинил ей, ее семье и подруге, то обязана решительно заявить судье, что именно он был тем человеком, которого она видела у лодочного домика.

– В тот вечер я видела Джошуа Максфилда, – произнесла Эшли, указывая на подсудимого. – Это тот самый человек, который сидит сейчас за столом защиты, рядом со своим адвокатом.

– Зафиксируйте в протоколе, что мисс Спенсер идентифицировала обвиняемого Джошуа Максфилда, – распорядилась судья.

– Что делал обвиняемый, когда вы впервые увидели его в тот вечер? – спросила Дилайла.

– Он шел вдоль реки в направлении лодочного домика.

Дилайла сделала паузу и сверилась со своими записями. Эшли отчаянно желала, чтобы все завершилось скорее, но понимала, что это невозможно.

– Эшли, – промолвила обвинительница, – случилось ли что-либо необычное после того, как вы увидели подсудимого идущим в направлении лодочного домика?

– Да.

– Расскажите суду, что произошло и как вы поступили.

– Я услышала пронзительный крик.

– Сколько криков вы слышали?

– Два.

– Был ли промежуток времени между ними?

– Да, но не очень большой.

– Смогли вы разобрать, кто кричал?