Эти слова эхом прозвучали в гостиной.

Джайлс с облегчением вздохнул:

– Это был кто-то еще…

«Роял Кларенс» был самым старым отелем в городе. С красивым фасадом, украшенным арками. Здесь царила атмосфера, унаследованная от старых добрых времен. В нем обычно селились семьи, приезжающие на отдых к морю.

За конторкой восседала мисс Нэрекотт, грудастая сорокасемилетняя дама со старомодной прической.

Она приосанилась, увидев Джайлса, в котором ее наметанный глаз сразу же распознал «одного из наших приличных людей». И Джайлс, у которого был хорошо подвешен язык и который умел понравиться, когда это было нужно, сочинил целую историю. Будто он поспорил с женой, которая утверждает, что ее крестная мать останавливалась в «Роял Кларенс» восемнадцать лет назад. Жена считает, что им никогда не разрешить свой спор, поскольку все тогдашние регистрационные книги наверняка уничтожены, он же считает, что этого не может быть. Такие заведения, как «Роял Кларенс», он абсолютно уверен, хранят записи, и их можно востребовать хоть через сто лет.

– Ну, сто лет, может быть, срок слишком большой, мистер Рид. Но у нас на самом деле сохраняются «гостевые книги» – мы так предпочитаем их называть. Там значатся очень солидные имена. Даже король однажды останавливался здесь, когда был принцем Уэльским, княгиня Альдемар Хольстен-Ротц приезжала к нам каждую зиму со своей придворной дамой. У нас останавливались знаменитые писатели и мистер Дови, художник-портретист.

Джайлс проявил приличествующий случаю интерес и уважение, и в результате ему принесли и предоставили в распоряжение том за интересующий его год.

Сначала ему продемонстрировали все громкие имена, а потом он отыскал страницу, где были поименованы все останавливавшиеся в гостинице в августе.

И он без труда отыскал интересовавшую его пару.

Майор и миссис Эрскин, поместье Анстелл, Дайт, Нортумберленд, 27 июля – 17 августа.

– Могу я переписать это?

– Конечно, мистер Рид. Вот бумага и чернила, о, у вас своя ручка. Извините, мне необходимо отлучиться.

Она оставила его с открытой книгой, и Джайлс принялся за дело.

Вернувшись в «Хиллсайд», он нашел Гвенду в саду хлопотавшей над бордюром клумбы.

Она выпрямилась и окинула его быстрым испытующим взглядом.

– Удачно?

– Думаю, что да.

Гвенда, прочитав запись, задумчиво произнесла:

– Поместье Анстелл, Дайт, Нортумберленд. Да, Эдит Педжет говорила о Нортумберленде. Едва ли они по-прежнему живут там.

– Надо съездить туда и выяснить все на месте.

– Да, да, конечно, лучше съездить самим, но когда?

– Чем скорее, тем лучше. Завтра? Возьмем автомобиль и поедем. И кстати, увидишь еще кусочек Англии.

– Ну а что, если они умерли или переехали куда-то и там живет кто-то другой?

Джайлс пожал плечами.

– Тогда мы вернемся домой и начнем поиски в другом направлении. Кстати, я написал Кеннеди и спросил его, не может ли он передать мне те последние два письма, полученные от Элен, если они еще сохранились у него, а также образец ее почерка.

– Хорошо бы нам встретиться с другими слугами, – сказала Гвенда. – С Лили, той самой, которая повязала Томасу бант…

– Забавно, что ты об этом вспомнила, Гвенда…

– Да, верно. Я вспомнила Томаса. Весь в черных и белых пятнах, и еще у него было три хорошеньких котеночка.

– Как? У Томаса?

– Ну, это мы так звали его, Томас, а на самом деле он оказался Томасиной. Ты же знаешь, какие они, эти кошки. Кстати, о Лили… интересно, где она теперь? Эдит Педжет, похоже, совсем потеряла ее из виду. Она не появлялась здесь и после «Сан-Кэтрин» устроилась в Торки. Прислала оттуда одно или два письма, и все. Эдит слышала, будто она вышла замуж, но не знает за кого. Если мы разыщем ее, то узнаем гораздо больше.

– И от Лейони, той швейцарской девушки.

– Может быть, но она иностранка и могла не понять всего, что происходило. Знаешь, я совсем ее не помню. Нет, я чувствую, что встреча с Лили была бы для нас полезней. Лили наблюдательная… Я думаю, Джайлс, надо дать еще одно объявление – специально для Лили Эбботт, так ее полное имя.

– Можно попытаться, – согласился Джайлс. – И давай завтра же отправимся на север, к Эрскинам.

– Тихо, Генри, – сказала миссис Фейн своему астматическому спаниелю, влажные глаза которого светились злобой. – Еще булочку, мисс Марпл, пока они еще горячие?

– Благодарю вас. Очень вкусные булочки. У вас отличная кухарка.

– Луиза на самом деле не так уж плоха. Только забывчива, как все они. И не очень изобретательна в приготовлении пудингов. А скажите, как ревматизм у Дороти Ярд сейчас? Она ужасно страдает от него. Но, как я думаю, это у нее скорее на нервной почве.

Мисс Марпл пришлось принять участие в обсуждении болезней общих знакомых. «Как мне повезло, – подумала она, – что среди множества моих друзей и родственников, разбросанных по всей Англии, нашлась дама, знакомая с миссис Фейн». Она-то и написала ей, что мисс Марпл в настоящее время находится в Дилмуте и было бы хорошо, если бы дорогая Элеонора пригласила ее к себе и побеседовала с ней.

Элеонора Фейн была дама внушительных габаритов, с серыми холодными глазами, вьющимися седыми волосами и бело-розовой, как у детей, кожей, предполагавшей детскую мягкость натуры, которая ей отнюдь не была свойственна.

Они обсудили недомогания Дороти, действительные или мнимые, а потом перешли к здоровью мисс Марпл, воздали должное целительному воздуху Дилмута и осудили поведение большей части молодого поколения.

– Дерзость надо пресекать в самом начале, в детском возрасте, – провозгласила миссис Фейн. – У меня с этим никогда не было проблем.

– У вас всего один сын? – спросила мисс Марпл.

– Трое. Старший, Джералд, – в Сингапуре, служит в «Фар-ист-бэнк». Роберт – в армии. – Миссис Фейн хмыкнула. – Женат на католичке, – со значением уточнила она. – Вы знаете, что это означает. Все дети вырастут католиками. Не знаю, что сказал бы отец Роберта. Он был ярым сторонником «низкой церкви». Сейчас Роберт почти не пишет мне. Он не следует советам, которые я давала ему для его же пользы. Я считаю, что надо всегда откровенно говорить то, что думаешь. Его женитьба, на мой взгляд, была большой неудачей. Он может делать вид, что счастлив, бедный мальчик, но я-то чувствую, что там не все в порядке.

– А ваш младший сын не женат, как я понимаю?

Миссис Фейн расцвела улыбкой.

– Нет, Уолтер живет дома. Он не отличается богатырским здоровьем – с самого детства мне приходилось внимательно следить за его самочувствием. Он скоро должен прийти. Я просто не могу выразить словами, какой это заботливый и преданный сын.

– И он никогда не помышлял о женитьбе? – поинтересовалась мисс Марпл.

– Уолтер говорит, что не может увлечься современной молодой женщиной. Они его не интересуют. У нас с ним много общего, боюсь, что именно поэтому он редко бывает на людях. Он читает Теккерея мне по вечерам, мы часто играем в пикет. Уолтер настоящий домосед.

– Как это хорошо, – заметила мисс Марпл. – А он всегда работал в фирме? Кто-то говорил мне, что один из ваших сыновей занимался разведением чайных плантаций на Цейлоне, но у него вроде бы не пошло дело.

Миссис Фейн слегка нахмурилась и принялась настойчиво потчевать гостью ореховым кексом. Потом, собравшись с мыслями, вернулась к прерванной беседе:

– Тогда он был очень молод. И плантации – одно из юношеских увлечений. Мальчики стремятся повидать мир. Действительной подоплекой этой затеи с плантациями была девушка. Девушки способны смешать все планы.

– О да, конечно. Моя собственная племянница…

Но миссис Фейн уже не могла остановиться. Проигнорировав племянницу мисс Марпл, она завладела инициативой и не хотела упустить возможности рассказать все этой симпатичной подруге милой Дороти.