Поводом для столкновения послужили спорные выборы главы архиепископства Миланского. Милан был «ключом» к Северной Италии, контроль над которой представлял жизненный интерес и для короля, и для папы. Обмен все более резкими по тону посланиями вскоре перерос в прямое столкновение. В начале 1076 г. король и собрание немецких епископов, разумеется ставленников Генриха, объявили о низложении папы Григория VII.

Конечно, франкские и немецкие короли и императоры не раз низлагали пап и ранее, но они совершали это в Риме, опираясь на поддержку собственного войска. Ныне подобная процедура проходила далеко от Рима, а значит, у папы были возможности для противодействия королю. Григорий в ответ на акцию Генриха отлучил его от церкви и освободил его подданных от вассальной верности, что и повлекло за собой разрушительные последствия. Немецкие князья воспользовались столь блестящей возможностью подорвать власть короля и со своей стороны объявили, что Генрих будет низложен, если в течение года не получит отпущения у папы. Одновременно большая часть епископата отвернулась от короля, и у Генриха не осталось другого выхода, как искать примирения с папой. В январе 1077 г. с горсткой приближенных он перешел Альпы через заснеженный перевал Мон-Сени.

Генрих встретил папу в небольшом замке Каносса в Северной Италии и, «сняв с себя королевские одежды… босой, без пищи с утра и до самого вечера» ожидал три дня, пока Григорий даст ему отпущение.

Для преемника Карла Великого и Оттона I это было страшное унижение. Покаянное путешествие короля не разрешило его спора с папой, однако дало Генриху передышку, чтобы заручиться поддержкой влиятельных князей в Германии и Италии. Междоусобная война в Германии продолжалась, и в конечном счете Генрих одержал верх над мятежной знатью. Когда Григорий через некоторое время повторил свое отлучение германского правителя, оно практически не возымело действия, ибо люди разуверились в намерениях папы. Генрих привел армию в Италию, возвел в Риме на папский престол своего ставленника (антипапу) и был коронован императором. Григорию пришлось бежать из Рима и закончить свою жизнь в изгнании (1085). Его великий противник кончил немногим лучше: Италия вновь вышла из-под его контроля, многие немецкие князья по-прежнему продолжали выступать против императора, а его собственный сын вошел в союз с мятежниками (1106).

Сын Генриха IV, Генрих V, свергнув отца, стал королем и продолжил борьбу с папством: однажды он даже похитил папу. Наконец в 1122 г. был достигнут формальный компромисс. Император согласился отказаться от «инвеституры» епископов и аббатов, то есть от вручения им символов их духовной власти – посоха и кольца, но за свои земли они по-прежнему несли вассальные повинности перед королем. Подобный компромисс, незадолго до этого уже достигнутый во Франции и Англии, не был омрачен конфликтами, подобными тому, что произошел между Григорием VII и Генрихом IV. Один из аспектов борьбы, причем наиболее формальный, неоправданно считают основным для понимания смысла конфликта, который получил у историков название «Борьбы за инвеституру». Однако в результате этих столкновений более важный вопрос так и остался нерешенным, а именно: кто же реально назначает на высшие церковные должности?

Впервые дуализм церкви и государства – система двух властей и двухполюсного общества, возникшая в результате крушения Западной Римской империи, – привел к открытому конфликту. Ранее эти противоречия не выходили наружу, поскольку сохранялась диспропорция между огромной военной силой императоров и относительно слабым папством. Однако папы действовали с большим упорством и, несмотря на многочисленные неудачи, в течение нескольких столетий существенно расширили свою власть над западной христианской церковью. Их власть неожиданно укрепилась в середине XI в., когда соединились результаты нескольких параллельных процессов: папской программы «свободы церкви» и движения за монастырскую реформу. Свою роль сыграло и появление ряда энергичных личностей, готовых отстаивать такие требования папства, о которых ранее нельзя было и помыслить, и способных вместе с тем использовать действительно благоприятные политические ситуации – восстания немецких князей или политические амбиции нормандских правителей в Южной Италии.

Вместе с тем «внезапность» появления папских претензий нужно оценивать в контексте общего универсального процесса «профессионализации» социальных функций. Как мы уже видели, церковь предоставляла целый ряд весьма специфических «услуг», наиболее актуальных на международном уровне. Папами теперь чаще всего становились немцы или французы, а в XII в. даже англичане, и условия благоприятствовали преобразованию церкви в своего рода «транснациональную» организацию, фактически управляемую из Рима. Это был совсем иной уровень институализации, нежели традиционные заявления о первенстве римского епископа перед прочими епископами и патриархами. В этом смысле «Борьба за инвеституру» отражала сознательную попытку папства сделать духовенство более профессиональным, освободив его от светского контроля. Вместе с тем в феодальном обществе епископы были не только духовными лицами, подчиненными папе, но и вассалами, несущими обязанности перед светскими властителями, а значит, конфликты по поводу приоритетов отношений власти и верности становились неизбежными. Эти конфликты составили определяющую черту истории последующих столетий; им суждено было оставить еще более долговечное наследие в сферах политической мысли и политических традиций.

На первую половину XII в. пришлось постепенное возрождение французской монархии. Терпеливо и старательно Людовик VI Толстый (1108–1137) и Людовик VII (1137–1180) расширяли королевский домен, а вместе с ним и свою власть. Самым большим успехом была женитьба Людовика VII на Алиеноре Аквитанской (1137), богатейшей во Франции наследнице. Почти одновременно в Англии разразилась череда гражданских войн: право на престол оспаривали дочь Генриха I Матильда, которая вышла замуж за графа Анжуйского, и племянник Генриха Стефан, граф Блуа. Последний и одержал верх в этой борьбе, по крайней мере в самой Англии. Однако реальным победителем в парализовавших Англию войнах стал король Франции.

Затем, используя типичную средневековую метафору, колесо фортуны повернулось. В 1152 г. Людовик VII развелся с Алиенорой Аквитанской, которая вскоре вышла замуж за сына Матильды и графа Анжуйского. В 1154 г. сын Матильды наследовал Стефану как Генрих II Английский (1154–1189) и под его властью оказалась не только Англия, но и вся Западная Франция – от Нормандии до Пиренеев. Вряд ли возможен более драматический пример последствий брачного союза, чем внезапное возникновение «Анжуйской империи» в Западной Европе. Сохранение этой империи в значительной мере зависело от личных качеств ее правителей.

Однако «в значительной мере» не значит «полностью». Самые умные и дальновидные средневековые короли прилагали все усилия к тому, чтобы упрочить организационную основу своей власти, и мало кто был столь же последователен в этом стремлении, как Генрих II, первый англо-нормандский король и по-настоящему грамотный человек. От своих нормандских предшественников Генрих унаследовал эффективные механизмы управления королевской казной. Его главные министры, «бароны казны», регулярно получали от шерифов отчеты о сборе королевских налогов на местах; стол, за которым заседали министры, был покрыт клетчатой тканью и использовался в качестве счетов – примитивного приспособления для сложения и вычитания, где денежные суммы записывались колонками, обозначавшими тысячи, сотни, двадцатки и отдельные фунты, а также шиллинги и пенсы. В качестве расписок шерифы получали «тальи», дощечки с зарубками по числу столбиков на расчетном столе. Министерские клерки записывали отчеты во всех деталях на листах пергамента, которые хранились в виде свитков. Значительное число этих «реестров» дошло до нашего времени, и они служат важным источником для историков. В Европе лишь папство обладало столь же развитой системой финансового контроля, как английские короли.