— Повреждения? — спросил он, обращаясь к волнам и ветру.

— Прямое попадание в ствол правого носового орудия главного калибра, адмирал-сама. Носовая башня небоеспособна, данные о возможности ввести в строй левое орудие поступят с минуты на минуту.

Адмирал благосклонно кивнул и проследовал под защиту броневых плит. Залп с «Виттельсбаха» лег близким накрытием пять секунд назад, а прилет от «Осляби» ожидался примерно через десять. Дело, скорее всего, было в премерзком характере шимозы, наполняющей фугасные снаряды «Микасы», один из которых, видимо, разорвался прямо в стволе. Разумеется, он не будет поправлять капитана.

— Передать на второй боевой отряд — разворачиваемся строем фронта. Нам нужно ввести в действие орудия наших мателотов. Начать маневр через две минуты.

— Дымы на правой раковине! — послышался голос сигнальщика.

— Лейтенант, — обратился Того к тому самому, особо зоркому офицеру, — посмотрите, кто это.

— Это «Громобой» и «Россия», адмирал-сама. Скорость двадцать узлов, «Россия» горит, но, судя по всему, без повреждений в ходовой части!

— Значит, Третий Боевой отряд уничтожен, но кто-то из быстроходных кораблей смог прорваться, — кивнул адмирал и пояснил, — если хотя бы один из наших броненосных крейсеров все еще представлял угрозу для русских, «Громобой» или «Россия» остались бы добивать его. Раз Макаров-сан отозвал оба крейсера — ни «Ивами», ни «Якумо», ни «Аврора» больше не представляют для них опасности. Но поскольку «Россия» с «Громобоем» вернулись без бронепалубных крейсеров, тем есть кого преследовать.

Офицеры с непритворным уважением поклонились.

— «Ретвизан» и «Полтава» открыли огонь по «Мисиме»! — закричал один из офицеров, и через секунду добавил, — «Мисима»… Она…

— Она спускает флаг, — жестко закончил за подчиненного адмирал Того. — Господа, я ни на секунду не могу допустить, что кто-то из офицеров Тенно согласился бы покрыть себя, все свои прошлые и будущие воплощения несмываемым позором. Но спешу напомнить, что больше половины команды на «Канопусах» — англичане. А они понимают долг и честь не так, как сыны Ямато.

Поскольку еще три «Канопуса» с такими же экипажами шли по соседству с «Микасой», некоторые из офицеров штаба не смогли удержать на своих лицах бесстрастного выражения.

А потом двухсотдвадцатишестикилограммовый фугасный снаряд, один из четырех последних в боеукладке «Осляби», ударил в броню рубки, и свет для всех, собравшихся в ней, померк.

09.06.1902. Бонины.

Грубо сколоченная из досок дорожка, поднимающаяся на вершину холма к высокой мачте, служащей одновременно для причаливания дирижабля и для радиотелеграфной связи, была совершенно лишена изящества, но, по крайней мере, позволяла не утонуть в выбитой маминскими тягачами и раскисшей после недавнего тропического ливня колее.

— Все дело в плотности населения, — весело сказал адмирал Макаров, проследив за неодобрительным взглядом собеседника. — У нас слишком мало людей и слишком много того, что надо сделать. Приходится ограничиваться только самыми быстрыми и наиболее функциональными решениями.

Адмирал Того задумчиво кивнул. «Интересно, — подумал японец, — на вышке развивается только военно-морской флаг с Андреевским крестом, а бело-сине-красный государственный флаг не поднят. Имеет ли это какое-либо значение?»

— Как вы получили это ранение, Макаров-сан? — спросил он, имея в виду висящую на перевязи руку русского адмирала.

— На «Боброке», — ответил тот, — примерно так же, как и Вы, Того-сан. Ваш фугас разорвался на броне рубки, меня отбросило, только вот приложился я не головой, как Вы, а плечом.

— Признаться, я не надеялся, что мы сможем потопить хотя бы один ваш броненосец, — сменил тему Того.

— Морской бой — не только точный расчет, но и череда случайностей. Еще два ваших фугаса попали почти в одну точку в носовой оконечности «Осляби», прямо по ватерлинии, а дополнительное бронирование «Пересветов» все-таки было немного кустарным. Поэтому несколько плит просто-напросто сорвало с подкладки и броненосец начал набирать воду. Плюс, в погоне за мореходностью наши инженеры увеличили высоту борта сверх разумных пределов. Помпы не справлялись, крен увеличивался и возникла серьезная опасность опрокидывания. В результате мой заместитель приказал оставить корабль. «Пересвет», к слову, мы до базы тоже не довели, как Вы могли заметить.

— С другой стороны, вы, потеряв два броненосца, приобрели три, — пожал плечами Того.

— Нам повезло, что некоторые англичане оказались более рациональны, чем подданные Японского императора. И гибель «Микасы»… К слову, о роковых случайностях… Мы рассчитывали, что «Ретвизан» и «Полтава» добьются попадания уже третьим залпом, но не ожидали такого эффекта… Так вот, гибель флагмана, а затем «Ивами» оказалась для команд «Сагами» и «Суо» несколько… шокирующей… И у них был пример «Мисимы».

— Я понял, что именно Вы имели в виду под этой рациональностью. Какова дальнейшая судьба изменников и мятежников? Смею почтительно заметить, — взгляд адмирала Того стал жестким, — что эти… люди на момент проявления ими своей «рациональности» и убийства ими японских офицеров находились под юрисдикцией Ямато.

— В настоящее время я несу за них ответственность как за военнопленных. Я приказал разместить их отдельно от ваших моряков, чтобы избежать эксцессов. А что до их послевоенной судьбы… Полагаю, это станет одним из вопросов на мирных переговорах.

— Могу ли попросить Вас о любезности? Я хотел бы представить свои предложения по этому вопросу моему Императору.

— Только в том случае, если я буду уверен, что Вы не коснётесь некоторых иных… деталей. К сожалению, я не могу рисковать.

— Вы имеете в виду тот факт, что…

— Чем дольше англичане уверены, что вскоре на их коммуникации выйдет не один, а сразу три «Пересвета», тем быстрее закончится война. Мы не можем допустить утечку информации, касающейся именно этой военной хитрости.

— Я понимаю Вашу точку зрения, Макаров-сан. Но это значит, что…

— Увы, Того-сан. «Такасаго» действительно прорвался через наш крейсерский отряд, но потерял бОльшую часть артиллерии, а радиотелеграф был разбит еще до прорыва. Его скорость в результате полученных при прорыве повреждений не превышала пятнадцати узлов и сегодня утром два вспомогательных крейсера адмирала Рейценштейна перехватили ваш крейсер в сотне миль от Иокогамы. Часть ваших людей была спасена и скоро мы доставим их сюда, где вы сможете поговорить с ними.

— Благодарю, господин адмирал. Полагаю, скорейшее окончание войны и в наших интересах. «Если ты не можешь быстро выиграть войну, возможно, имеет смысл быстро ее проиграть». Хорошо, я предоставлю Вам письмо в незапечатанном конверте и обязуюсь не упоминать о том, что «Ослябя» и «Пересвет» остались здесь. К слову… Я бы посоветовал устроить на ушедших в Атлантику «Богатырях» парусиновый обвес поверх лееров в носу, чтобы визуально увеличить высоту полубака. Один из моих офицеров опознал ваши броненосцы именно по этой примечательной черте — высокому борту.

— Не за что, господин адмирал, мы оба просто выполняем свой долг. И благодарю за совет.

— Что вы собираетесь делать с трофейными «Канопусами»?

— Англичанам мы их не вернем совершенно точно. Полагаю, переделаем по образцу «Дунканов» — с двумя четырехорудийными башнями в девять и четыре дюйма и турбинами нового образца, что позволит сделать из них недурные крейсеры, которые смогут прослужить в первой линии хотя бы пять-десять лет. А дальше… Флоты всех ведущих держав станут совершенно другими.

Адмирал Того задумался. То, что Макаров-сан делится с ним своими стратегическими планами, тоже должно было что-то значить… Возможно, русские желают, чтобы Япония, восстанавливая свой флот, с самого начала ориентировалась именно на эту совершенно иную концепцию? Это неизбежно: островная держава без флота — колония, а колонизировать Ямато русские явно не собираются и вряд ли мечтают, чтобы это сделал кто-то другой.