Вы видели, как привязаны Антуанетта и ее брат к остаткам старины и древним реликвиям, сохранившимся с того времени, когда первые пионеры положили здесь начало Новому Свету? Их уж немного осталось. Антуанетта и Гаспар только и мечтают о том, чтобы ценою каких угодно жертв сберечь от разрушения последние. Хурд узнал об этом и придумал новую ловушку. Его агенты действовали исподтишка. Он скупил в Квебеке и в окрестностях на миллион долларов недвижимости, в том числе все, что имело историческое значение, мало того, благодаря своему влиянию, он добился того, что улицы Notre Dame, Petit Champlin и Cul de Sac были обречены на перепланировку. Дом Сент-Ива, вместе с другими, должен быть снесен! Конец мечтам, конец счастью Антуанетты Сент-Ив! И если она хочет спасти то, что так дорого ее сердцу, нет другого выхода, как только отдаться Хурду!

Он замолчал и встретился глазами с Клифтоном. Каждый из них понимал, что скрывается за холодным и спокойно-напряженным молчанием другого.

— Теперь, — спустя некоторое время закончил Денис, — вы понимаете, что дело идет не только о спасении Лаврентьевской компании, но о защите двухсотлетней старины, о жизни, счастье и чести прекрасной девушки! Мало того, меня пугает Гаспар Сент-Ив. Он — человек, который опоздал родиться. Честь для него — основа всего. И если Иван Хурд победит — он конченый человек, ничто не удержит руки Гаспара. Боится этого и его сестра. Вот почему брат Альфонсо всегда сопровождает Гаспара. Вы думаете, что расстались с ним у входа в уличку Нотр Дам? Но он раньше вас вошел в дом Сент-Ива. Он всегда в распоряжении Антуанетты Сент-Ив и следит за тем, чтобы Гаспар не встретился с Хурдом. Обеспокоена этим и милая девушка в долине Сен-Фелисьен — Анжелика Фаншон, — она даже дала слово, что выйдет за Аякса Трапье, если только Гаспар нападет на Ивана Хурда.

— Вот как! — перебил его Клифтон. — Мне многое проясняется сейчас, Джон. И я вижу лишь один выход.

— А именно?

— Я должен сам убить Ивана Хурда!

Он засмеялся с буйной и почти радостной непринужденностью.

Денис положил руку ему на плечо.

— Узнаю старого Клифтона! Давно мне хотелось слышать такой решительный и твердый голос! Оба мы знаем, что вы не убьете Ивана Хурда, разве необходимость заставит. Но все же во мне заговорила надежда с той минуты, как я узнал, что вы живы и вернулись. Вы — дитя лесов Канады, каким был и мой дед. При ваших знаниях, опыте в лесном деле, при ваших данных борца и уменье внушать людям любовь и уважение, — соединившись все вместе против Ивана Хурда, мы, может быть, и победим. Так мне думается сейчас, хотя недавно еще катастрофа и поражение казались неизбежными.

На Гаспара Сент-Ива при настоящих условиях нельзя рассчитывать как на руководителя лесными работами. И нет другого человека, который мог бы отразить решительный приступ. Сам я не гожусь для этого. Между тем Хурд готовит последний приступ на весну. То, что он затеял, под стать грабежу, убийству, разбою. Раскрыла его планы Антуанетта. Он уже начал проводить их в жизнь.

Благодаря его стараниям на наших разработках среди людей, годами работавших в лесу, начались раздоры. Из Соединенных Штатов и других мест он нагнал сюда целую орду людей из подонков, чуть ли не объявленных вне закона. Он начал строить плотины, чтобы помешать нам сплавлять бревна. Он хладнокровнейшим образом поджигает лес…

Этой зимой и ближайшей весной все разрешится. И… — Он остановился, как бы для того, чтобы сильнее оттенить следующие слова: — И Антуанетта Сент-Ив утверждает, что сейчас пришло время действовать не мужчинам, а женщинам. И в этом последнем этапе нашей борьбы с Иваном Хурдом мы будем проводить ее план. Вот почему она, а не я, вела переговоры с Иваном Хурдом, когда вы явились к нему. Он просил ее пройти в соседнюю комнату, пока примет вас. В результате Антуанетта просит вас сопровождать ее не на жизнь, а на смерть, в экспедиции, которая отбудет из Квебека в леса севера послезавтра утром. Согласны вы, Клифтон Брант? Готовы ли бороться рядом с нами?

— До последнего! — негромко ответил Клифтон. — До последнего!

Он взглянул на часы и протянул руку Денису.

— Если Иван Хурд был аккуратен, он уже четверть часа как беседует с мадемуазель Сент-Ив, — холодным, ровным голосом сказал он. — Я хочу отправиться туда, Джон, походить взад и вперед перед домом, пока не закончится их совещание, а затем встретиться с ним лицом к лицу при выходе из улицы Нотр Дам. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — ответил Джон Денис.

Клифтон не терял времени, спускаясь в Нижний город: пугала мысль о том, что происходило сейчас на улице Нотр Дам, и хотелось скорей начать действовать.

На террасе оркестр доигрывал свой последний номер. Клифтон на минуту остановился, прислушиваясь, и прислонился к перилам над головокружительной пропастью, отделявшей его от крыш Нижнего города. Возникло ощущение, будто он из земного существования перенесся в нечто нереальное и слишком прекрасное, чтобы оно могло быть долговечно. Звуки музыки плыли к нему, нежные, парящие между небом и землей. Полмира лежало глубоко внизу; огни его мягко светились на таком далеком расстоянии, что местами напоминали разбросанные по темной синеве звездочки.

Он видел извилистые улички, начинавшиеся у самой скалы; свет пятнами падал из узких окон, и от этого еще гуще казался мрак в промежутках. На реке сверкали двойными языками огни; некоторые из них не меняли положения, другие — передвигались.

Французское военное судно было пришвартовано в том самом месте, где триста девяносто лет назад причалило крошечное суденышко Картье, и фонари британского истребителя давали сигналы там, где впервые вступил на берег Нового Света Шамплэн. Чье-то пение неслось снизу, издалека, из таинственного полумрака. Пела женщина. А вверху сияли миллионы звезд, и никогда еще они не казались ему такими яркими, крупными, никогда не обещали так много.

Он начал спускаться с холма по лестнице «Casse-Cou»2; звуки музыки доносились все глуше, все слабее; и с каждым шагом все очевиднее выявлялось для него, что огромная перемена произошла в нем самом, что потому и мир не кажется ему уже серым, однообразно скучным, и жизнь волнует его по-новому.

Обрадованный, он рассмеялся. С раскаянием вспомнил Бенедикта и Клэретт Эльдоз и подумал, как пуст и ничтожен бывает человек, пока не приобщится таинству любви. А он любит Антуанетту Сент-Ив. Он без слов повторял это в глубине души. И не только любит — преклоняется перед ней. Он и не воображал, что может испытывать такое чувство. Но тут ему пришло в голову, что то же испытывал, наверное, и Бенедикт, и Клэретт Эльдоз, и Амелия де Репентиньи, прабабка Антуанетты Сент-Ив, о которой Антуанетта рассказывала за обедом, и многие и многие теперь и в давно прошедшие времена! Эта мысль вернула его на землю и, оглядевшись, он увидал, что идет по улице Нотр Дам.

Он прошел мимо дома Антуанетты, так же освещенного, как час назад; Хурд, по всей вероятности, там. Что, если войти туда? Он горел желанием снова стать лицом к лицу с Хурдом, как можно скорей оповестить его, что теперь уж между ними бой будет смертный. Он дошел до конца улички, и холодное спокойствие мало-помалу овладевало им. Он верил в свои силы, но сознавал, что надо быть осторожным и владеть собой.

Три-четыре раза прошел он мимо дома. Каждый раз он замечал в конце улицы темный силуэт, который таял во мраке при его приближении. Уж не брат ли Альфонсо тоже бдит и бодрствует, днем и ночью, на улице Нотр Дам?

Стук открывшейся и захлопнувшейся двери резко, как пистолетный выстрел, нарушил тишину — двери дома Сент-Ива.

Клифтон прижался к стене. Место выбрано удачное: стоит шагнуть вперед — свет упадет ему прямо на лицо, и Хурд не может не узнать его.

По шагам, да по тому, как хлопнула дверь, было ясно, что Хурд вне себя. Когда Хурд поравнялся с ним, Клифтон выступил из тени. Они встретились лицом к лицу.