— Меня зовут Фил, — отрекомендовался он по-японски, отвесив небрежный поклон. — И я буду учить вас прятаться.

Худощавый Такеши, не самая привлекательная внешность которого выдавала примесь гайдзинской крови, не смог сдержать короткую улыбку, и маленькие глазки толстяка сверкнули нехорошим блеском.

— Думаешь, тут есть что-то смешное?

— Нет, господин.

— Никаких «господинов». Для вас я наставник Фил. А теперь, чтобы не было лишних вопросов и ухмылочек, я вам кое-что покажу.

Варвар подошёл к большому окну тренировочного зала, повернулся к ученикам, шутливо поклонился и… исчез.

Линг только и смог, что глаза вытаращить. Вот только что стоял освещённый рассветным солнцем толстячок в нелепом одеянии с алыми разводами и вдруг — нет его.

Пухлая ладошка похлопала Линга по плечу.

— Расслабьтесь, мальчики. Вы тоже так сможете. Не сразу, но у вас получится. Мой друг не стал бы отправлять ко мне безнадёжных болванов. Хотя, судя по лицам, просто болваны из вас вполне приличные, — тёмные глазки лучились самодовольством. — Ну что, начнём, благословенье получив?

А потом начался ад.

Они смотрели и не понимали. Не выходило понять, как смешной и неловкий человечек сам становится ширмой, столиком, напольной вазой, оконной рамой или чем-то ещё. Он показывал, показывал раз за разом, объяснял движения, основы медитативного отношения к окружающему миру, но не выходило ничего. И так же раз за разом, день за днём они возвращались в проклятую богами и демонами комнату с шёлковыми ширмами и начинали сначала. И ещё раз. И ещё…

И при этом никто не отменял физических нагрузок — непривычных, тянущих жилы, выматывающих почище бега на дальние дистанции с непомерным грузом за плечами, хотя было и это. Наставник Фил называл новые нагрузки «упражнениями на стазис», что бы ни значило проклятущее варварское слово. Линг в жизни не представлял, что просто стоять на месте в течение долгого времени может быть так тяжело. Да что там стоять — лежать! Словно издеваясь, гайдзин предложил всем изначально занять самую удобную позу с одним условием: не менять её хотя бы полчаса. То есть, даже рукой не двигать. Ясуо — третий ученик Фила, казавшийся самым тренированным из троицы (невзирая на излишне правильную речь, достойную книжного червя), — продержался дольше всех. Пятнадцать минут! И снова последовал язвительный разнос, с тщательным описанием возможных условий для такой задачи в реальной обстановке и результатов её провала. А это было только начало, и никто ещё не упоминал о рукопашном бое и испытаниях выносливости…

После первого месяца подобного измывательства Линг начал подумывать о том, чтобы сбежать. Останавливало одно: его тело радовалось непомерным нагрузкам. Ушла тянущая боль в груди, время от времени возвращавшаяся после того, как Большой Хо «учил» юнца правилам поведения в банде. Ногти перестали ломаться при первом намёке на усилие, а волосы, прежде редкие и спутанные, отросли густой гривой разве что не до лопаток. Пришлось в срочном порядке стричься.

Собачий Хвост с изумлением смотрел, как постепенно рассасываются старые шрамы на теле, и мысль о побеге отступала, чтобы вернуться вновь на тренировках по незаметному перемещению.

— Будем играть в прятки, — объявил наставник Фил, когда стало ясно, что иными способами вдолбить в учеников эту нелёгкую науку не выйдет. — Только прятаться будете не друг от друга, а от меня. Пока просто так, а потом посмотрим — может, дам какую иную забавку.

И они прятались, сперва в каких-то жутко захламленных подвалах, из которых с каждым занятием выносили часть старого мусора и приносили новый. Безуспешно пытались укрыться от всеведущего и всевидящего толстяка под дерюгами, в шкафах, комодах и прочей ужасно вонявшей мебели. Линг честно попытался один раз отыскать видеокамеры, благодаря которым Фил раз за разом находил их, но потерпел полное фиаско: в тот же день наставник с характерными для него интонациями рыночного торгаша показал и объяснил, что к этому подвалу даже электричество не подведено, куда там камерам.

Снова и снова пухлая ладошка шлёпала учеников по затылку с неизменно-издевательским «готов» из уст жирного гайдзина. Каждый раз после этого Линг с нетерпением ждал физических тренировок и, часами — уже часами? — выстаивая или высиживая в не самой удобной позе, размышлял, что они встретят в подвале на следующий раз.

Но, так или иначе, наступил тот день, а может быть, и ночь — в постоянной череде выматывающих занятий Линг слегка сбился с внутреннего графика, — когда он пролежал в тёмном пыльном углу необходимые сорок пять минут. Ежесекундно ожидая прикосновения ладони, внутренне дёргаясь при каждом шорохе, но всё же пролежал. Когда он, отфыркиваясь от паутины, выбрался на свет — всё-таки был день, — выяснилось, что он оказался не единственным. Ясуо уже ждал у выхода, нервно подёргивая уголком рта. Такеши вышел ещё три минуты спустя, вытирая ладони, измазанные в какой-то желтоватой дряни.

— Мо-лод-цы, — отчеканил донельзя довольный наставник Фил, оглядывая всю троицу. — Вам не кажется, что у нас в подвале стало как-то тесновато, мальчики? Надо будет приказать убрать, скажем… половину этого барахла. Сразу станет легче двигаться. Честное слово. Завтра в то же время.

Протяжный стон осознания грядущих мучений был ему ответом.

Санкт-Петербург. Около полугода до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Воина.

— Воин, на кой леший мне это счастье? — старший оперативник Второго отдела Егор Дмитриевич Летов вломился в кабинет к непосредственному начальству без предварительного звонка и даже без стука. В кулаке его, подобно олимпийскому факелу, были зажаты какие-то отмеченные печатями и подписями бумаги. Воин отложил ручку и внимательно посмотрел на подчинённого через стол.

— Мне попросить вас доложиться по всей форме, или обойдёмся взысканием? Поверьте, в вашей ситуации второй вариант более чем непредпочтителен.

Летов тяжко вздохнул.

— Дорогой начальник, давай мы не будем… — споткнулся о наливающийся багровым пламенем взгляд и начал сначала: — Старший оперативник Летов. У меня к вам вопрос касаемо моего нового назначения, господин глава Второго отдела.

Обращение прозвучало с изрядной примесью яда, но Воин не обратил на это никакого внимания.

— Слушаю вас, господин Летов. Сколь я понимаю, вас не устраивает ваше новое задание, выданное мной и положительно визированное Его Высочеством?

Летов возвёл очи горе, расправил бумажки и положил на стол.

— Воин, я вас умоляю, человеческим языком объясните, почему меня забирают из моей группы и дают новичков? Я перебирался в центр за вами на определённых условиях.

— А теперь условия изменились. — Воин взял документы, провёл по ним ладонью, отчего бумага приобрела вид только что появившейся из принтера. — И тебе придется с этим смириться, уж прости.

— Но какого…

— …лешего. Слышал уже. Послушай, Егор, ты же неплохой шахматист.

— Было такое, — пробормотал Летов, слегка сбитый с толку переходами с канцелярита на обычное общение, а более того — усталостью, которая звучала в голосе демона. — Только это здесь при чём?

— А при том, — Воин легонько прихлопнул ладонью по документам, — что ты должен просчитывать все действия на несколько шагов вперёд. А не ломиться, подобно малолетке, ко мне в двери, вопрошая: «За что мне эта напасть?» и «Какого лешего?». Будь добр, включи голову и подумай — за что. А точнее, зачем.

Летов честно задумался. К начальнику он летел, обуреваемый, как ему казалось, справедливым гневом. Когда Воин в прошлом году забирал его из Луги после кризиса Серого Волка, Егор сказал прямо: буду работать с теми, кому могу верить до конца. То есть, с братьями Самойленко, Гаури и самим Воином. Заявление было наглым донельзя, но демон широко ухмыльнулся и дал добро. И вот нынче с утра выяснилось, что старшего оперативника Летова переводят на работу с группами младших бойцов. Приказ наличествует в двух экземплярах. Усмотреть в этом какой-либо «ход» Егору попросту не пришло в голову. И теперь он напряжённо пытался понять, какую игру начал его на самом деле любимый начальник.