Все то же самое, но и одновременно — причудливо, по-другому. Стены и крыша из соломы, пол земляной. Расстановка предметов в хижине отдаленно напоминает комнату Меган. За окном ближний костер освещает сцену (вместо уличного фонаря). В темном углу, где в комнате Меган лежало чучело, тело. Каждая игрушка, кубик и предмет из комнаты девочки имеют здесь своего двойника, который находится на том же месте: кастрюли и сковородки, тряпичная кукла, пистолет и тому подобное. Кровать — куча соломы, старое и рваное одеяло, под ним — детское тело. По ткани расползается темное пятно. Мы слышим потрясенный вскрик Джеффа. Картинка Вьетнама должна быть очень короткой, почти мгновенной. Затем Джефф снова включает свет.

Как прежде, все в порядке.

Растерян, смущен, смотрит несколько мгновений, качает головой.

Джефф снова выключает свет. На сей раз ничего не происходит. Он тихонько закрывает дверь, и мы следом за ним спускаемся вниз по лестнице.

Дениза в огромных очках просматривает раздел юридических новостей в газете. Она смотрит на Джеффа, и выражение его лица заставляет ее отложить газету в сторону.

Дениза. Что случилось? Ты такой бледный.

Джефф. Ничего… я подумал… глупости. Меган — истинная дочь своего отца. (Невесело смеется.) «Дядька» оказался стулом с одеждой.

Дениза. У нее твое воображение.

Джефф. А я все пытался понять, куда оно подевалось.

Дениза. Она в порядке?

Джефф садится, берет в руки пульт, снова включает фильм на начале монолога: «Смотри в небо…».

Джефф. Конечно.

Тусклый ночной свет. Девочка прячется под одеялом. Мы слышим ее ровное тихое дыхание. Камера сдвигается с едва слышным скрежетом инвалидного кресла, которое катится по деревянному полу.

На нее падает тень. Она не шевелится, даже когда появляется мужская рука, хватает ее одеяло за угол и с пугающей медлительностью стаскивает его.

Около двадцати студентов слушают и делают записи, Джефф ходит перед ними, ведет занятие, рассеянно вертит кусок мела в руке. На доске написано: НЬЮ-ЙОРК ДЖОРНАЛ — ХЕРСТ и НЬЮ-ЙОРК УОРЛД — ПУЛИТЦЕР.

Джефф. …Когда Ремингтон пожаловался, что он не может найти ни одной войны, Херст, предположительно, отправил ему телеграмму, в которой говорилось: «Вы даете картинки, я обеспечиваю вас войной». Этот анекдот, возможно, весьма сомнителен, зато хорошо показывает роль желтой прессы в разжигании военного энтузиазма.

Мрачный темноволосый студент, похожий на жокея, прерывает Джеффа, прежде чем он успевает открыть рот, чтобы продолжить.

«Жокей». По крайней мере, они были на нашей стороне.

Джефф замолкает, смотрит на него, садится на край своего стола.

Джефф. Мюллер, вы хотите что-то сказать?

«Жокей» (показывает на доску). Эти парни, по крайней мере, шли за нашими солдатами. Настоящие желтые журналисты были единственными, кто рассказывал о том, что происходило во Вьетнаме.

Джефф (сухо). Полагаю, не всякая война похожа на реки крови и стрельбу у Херста.

«Жокей». Ну, зато у него мы победили. Могли и во Вьетнаме победить.

Джефф. Где же логика? Вам следует больше времени проводить с книгами, а не с Рэмбо.

Аудитория разражается хохотом, но молодой человек заметно разозлился. Прежде чем Джефф возвращается к лекции, звенит звонок. Студенты начинают вставать с мест, собирать учебники и тому подобное.

Помните, что к следующей неделе вы должны прочитать двенадцатую главу Эмери.

Он кладет мел и начинает складывать свои бумаги в портфель, студенты выходят из зала. «Жокей» ждет (физически он крупнее Джеффа), когда они с преподавателем останутся одни. Джефф закрывает портфель и смотрит на него.

«Жокей». Ну и где вы были во время войны во Вьетнаме, мистер Макдоуэлл?

Они долго смотрят друг на друга.

Джефф (отворачивается первым, отвечает резким тоном, не глядя на своего студента). В школе. Хотя вас это совершенно не касается.

Он быстро, быстрее, чем необходимо, проходит мимо молодого человека, а тот смотрит ему вслед.

Дениза и Меган выходят из детского сада и идут через площадку к «вольво». Дениза возвращается домой с работы, она одета в дорогой костюм, в руке несет дипломат. Когда она открывает машину, мы слышим, как едет инвалидное кресло.

На самом деле мы видим плечо и затылок мужчины. Дениза выезжает с парковки, поворачивает в сторону камеры.

Когда она проезжает, мы мимолетно замечаем безногого мужчину в инвалидном кресле. Ветеран поворачивается и провожает ее взглядом. У него длинные волосы, борода, штанины закреплены булавками на бедрах, на нем бесформенный пиджак оливкового цвета без нашивок. Нам не удается разглядеть его лицо.

Она смотрит в окно машины, видит ветерана, провожает его глазами до тех пор, пока машина не заворачивает за угол.

Дениза останавливается около дома, паркует «вольво» на подъездной дорожке сразу за скромным «датсаном» Джеффа. Они живут в двухэтажном загородном доме с участком: респектабельный, в хорошем районе, но не слишком большой и дорогой — удобный дом для среднего класса.

Дениза и Меган входят и видят Джеффа, который делает салат. Рядом с миской — открытая бутылка и наполовину пустой стакан. Маленький телевизор стоит на столике, и Джефф краем глаза смотрит новости. Диктор читает про Эль-Сальвадор. Джефф поворачивается, когда они входят.

Джефф. Ростбиф, печеная картошка, салат с помидорами и огурцами и вино. (Целует Меган.) А тебе молоко. (Обращаясь к Денизе.) Подойдет?

Дениза. Как вновь обретенный рай. (Обращаясь к дочери.) Иди умойся, милая.

Девочка бежит наверх.

Ну, что случилось?

Джефф. Случилось? А с чего ты взяла, что что-то случилось?

Дениза (печально улыбается, берет в руки бутылку, задумчиво взбалтывает содержимое). Улики, Шерлок. В прошлый раз ты открыл бутылку вина, когда твою машину стукнули на парковке у школы. Что на сей раз?

Джефф собирается все отрицать, потом передумывает, пожимает плечами (она слишком хорошо его знает).

Джефф. Сегодня утром во время занятий студент спросил меня, был ли я во Вьетнаме. (Морщится.) Я сказал, что был в школе.