— Ладно, не скучай, — улыбнулась уайтерша и направилась к остальным.

Я улыбнулась ей в ответ и вновь бросила взгляд на Викториана. Он сидел опёршись локтями на колени и опустив подбородок на сцепленные руки. На его запястье красовался массивный гаджет, которого в нашем городе я ещё ни у кого не замечала. Он смотрел прямо перед собой, и на его губах играла лёгкая улыбка. Почему-то в такой позе он очень напомнил мне Леона, когда тот подсел в парке на противоположный край моей скамейки. Они довольно похожи, только Викториан кажется немного крупнее. Я также обратила внимание на цвет дивана: когда мы с Леоном с него вставали, он был фиолетовым — сейчас же горел красным. Странный диван, он меня пугает.

Я наконец-таки отвела взгляд от блэкера и сделала большой глоток прозрачно-розового коктейля. Грудную клетку неприятно обожгло, а я поморщилась от кислого привкуса. И кто только придумывает эти гадкие напитки? Я решила сделать ещё один глоток. Может, не всё так плохо? Нет, всё равно плохо. Я откашлялась и отодвинула бокал подальше от себя. Но он почему-то придвинулся обратно, вернее, кто-то его подтолкнул.

— Он сладкий на самом дне, так что пей до конца, — сказал Викториан, подавая мне бокал.

Я бросила быстрый взгляд на то место, где вроде бы только что сидел брат Леона, но диван оказался пустым. Тогда я отрицательно покачала головой на предложение блэкера и, опёршись руками на барную стойку, уставилась на танцпол, где с трудом различались три блэкера, но ярко светились неоном две уайтерши.

— Почему не танцуешь? — спросил он, заказав у автомата два пламера.

Я пожала плечами.

— Понятно. Вижу, Леон уже почитал тебе нотации по поводу меня, — недовольно хмыкнув, сказал блэкер.

— Да нет. Прости, просто я много выпила. — Совсем молчать и вправду было бы некрасиво с моей стороны, и вообще, я же не виновата, что у Леона есть дела поважнее, чем охранять меня от своего брата.

Я опять обернулась назад к окну, проверяя обстановку между друзьями. Вроде бы они немного сбавили обороты в своей ругательной дискуссии. Мне даже показалось, что они мирятся. Ох, они не могут делать это чуточку быстрее?!

— Ты думаешь, я не знаю своего брата? Наплёл как всегда какую-нибудь чушь про меня. Он неплохой парень, скажу честно, но уж если ненавидит кого-то, так всем сердцем, — не отставал от меня Викториан.

— А если любит? Тоже всем сердцем? — зачем-то спросила я. По-моему, и вправду я много выпила.

Блэкер рассмеялся.

— Да, мой брат однолюб, с этим не поспоришь, — ответил он.

Почему-то после этих его слов чаша весов моего отношения к Викториану склонилась больше в сторону добра.

— Только ты не думай, что если он сейчас с тобой, то ты его любовь навеки, — неожиданно заявил блэкер. — Это, скорее всего, просто временное увлечение.

Нет, зря он это сказал — чаша весов полетела в обратную сторону и разбилась, стукнувшись о стекло.

Ну где же ты, Леон?! Неужели, за всё это время ты даже ни разу не посмотрел в мою сторону и не увидел, кто составляет мне весёлую компанию в твоё отсутствие? Понятно, Морал для тебя важнее. Вот и катись к своей блэкерше!

Как только я об этом подумала, на мою талию привычно опустилась тёплая рука, а в носу завитал запах любимого одеколона.

— Пошли, — сказал Леон, уводя меня от барной стойки.

— Мы уходим? — спросила я, бросив быстрый взгляд на Викториана.

— Да, — строго проговорил он, тоже посмотрев на брата.

Тот как ни в чём не бывало принялся попивать свой пламер.

***

— Что он говорил тебе? — спросил Леон, накручивая на палец мой каштановый локон.

— Ничего интересного, — сказала я, выслушивая его мерное дыхание и спокойный стук сердца.

— Я же просил не разговаривать с ним.

— А что, мне надо было стоять и молчать, когда со мной беседуют? — усмехнулась я, поднимая голову. — Не моя вина в том, что тебе вздумалось пообщаться с подружкой.

— Тебя и на минуту нельзя оставить, — мягко улыбнулся Леон.

— Вот и не оставляй. — Я подтянулась чуть выше и слегка коснулась его губ. — Вообще-то твой брат сказал кое-что интересное.

Леон вопросительно приподнял бровь.

— Сказал, что ты однолюб, — ответила я на его негласный вопрос.

Блэкер рассмеялся, чем заслужил недоумённый взгляд с моей стороны.

— Ищи подвох во всём, что он говорит. Не мог он просто так это сказать.

— Так значит, Викториан соврал? — возмутилась я.

— А ты как думаешь? — негромко спросил он.

Я притихла, опуская голову обратно ему на сердце, стуки которого меня успокаивали.

— Это будет только наша третья ночь, — шепнула я, — а мне кажется, что я знаю тебя вечность.

— Вечность впереди, — негромко и с некоторой таинственностью проговорил он.

— Этого мало, — сказала я, и тут же Леон перевернулся, увлекая меня под себя.

— Тогда давай не будем тратить время, — шепнул он, проводя рукой по изгибам моего тела.

Я предвкушающе выдохнула, запуская пальцы в его беспорядочные черные волосы.

— Может, выключим свет? — предложила я.

Не успел Леон сказать и слова, как свет вдруг погас сам по себе, но буквально через несколько секунд вновь загорелся.

Я посмотрела на потолок, затем на Леона, и в этот момент свет ещё раз моргнул.

— Здесь такое бывает? — немного взволнованно спросила я.

Он слегка качнул головой, и опять комната на несколько секунд окунулась в темноту.

— Глорен, выключи свет, — велел блэкер.

В спальне потемнело, и только спинка кровати излучала лёгкий багровый оттенок.

— Думаешь, это нормально? — не успокаивалась я.

— Думаю… это просто… шоу, — между поцелуями шептал Леон.

Наверное, я бы удивилась его ответу, не отключись в этот момент мой разум, уступая место блаженным ощущениям. Слишком блаженным на этот раз. Нестерпимо блаженным, что даже хочется кричать.

То чувство, когда ты вдруг вспоминаешь о любимом человеке, и сердце отдаётся резким стуком, а в груди перехватывает дыхание. Я помню о нём каждую секунду, поэтому я чуть ли не задыхаюсь от своего счастья, и порой начинает кружиться голова от нехватки кислорода. Я с трудом заставляю себя сделать несколько резких поверхностных вдохов, чтобы не сойти с ума от своих ненормальных чувств к человеку, который стал неотъемлемой частью меня самой. Вот что значат слова: «Любовь вскружила голову». Она вскружила и закружила всё вокруг. Предметы, люди — я их не вижу. Это сплошное расплывчатое пятно. Но стоит появиться его лицу в моём поле зрения — всё вокруг замирает и перестаёт существовать. Всё, кроме него. Мои пять человеческих чувств уже не улавливают внешние сигналы, они сосредоточены только лишь на нём, поэтому я вижу, слышу, ощущаю его в сто крат сильнее, чем всех остальных.

И я уже не понимаю смысла жизни без него, я не могу жить без него. Просто не умею…

[1] Дисгравити — дисгравитационные кабины.

Я открыл глаза — комнату озарял тусклый багровый свет. До слуха отдалённо донёсся раскатистый металлический звук удара, и я почувствовал, как содрогнулись стены комнаты.

— Что происходит? — Ариана резко поднялась на постели и посмотрела в сторону окна, ведущего на террасу.

— Не знаю, — тихо проговорил я и, встав с кровати, направился к балкону.

Я одёрнул портьеру, и комнату залил лёгкий пунцовый свет, но очертания предметов всё равно оставались смутными. Неожиданно почувствовалась лёгкая вибрация, словно поднимающаяся с глубоких нижних этажей.

— Ариана, стой на месте, — сказал я, услышав её маловесомые шаги позади себя, но она не послушалась.

Выйдя на балкон, первым делом я увидел отливающее тусклым багрянцем тёмное небо. Звёзд и луны на нём не было.

— Ты тоже это видишь? — спросила Ариана, подходя ко мне и глядя вверх. — Скажи, что я сплю.

— Мы не спим, — тихо проговорил я, удерживая её подальше от перил балкона.