— Привет, — весело сказала она. На ней было разноцветное платье из Пекина с глубоким вырезом на груди. — В чем дело? Я пыталась с тобой связаться минуту назад, но…

— Ты, похоже, никогда… — заметил он, — никогда полностью не одета. Закрой дверь. Она закрыла дверь.

— Однако, — добавил он, — я должен признать, что прошлой ночью в постели ты была очень хороша.

— Спасибо.

Ее юное лицо лучилось радостью.

— Ты в самом деле уверена, что твой шеф убьет Палмера Элдрича? Или у тебя есть какие-то сомнения?

Она сглотнула слюну, наклонила голову и пробормотала:

— Ты просто искришься талантом. — Она села и положила ногу на ногу. Он заметил, что она без чулок. — Конечно, у меня есть сомнения. Прежде всего, со стороны мистера Булеро это было бы полнейшим идиотизмом, поскольку это означало бы конец его карьеры. Газеты не сообщают…, и не сообщат о мотивах, поэтому я не знаю, что случится.

— Конец его карьеры, — сказал Барни, — а также твоей и моей.

— Нет, — сказала Рони. — Не думаю, мой дорогой. Давай поразмышляем. Мистер Палмер Элдрич намерен захватить рынок миниатюрных комплектов. Разве не правдоподобный мотив? И разве это ничего нам не говорит о будущей экономической реальности? Даже если мистер Элдрич погибнет, может оказаться, что его организация…

— Значит, переходим к Элдричу? Вот так просто?

Сосредоточенно нахмурившись, Рони задумчиво сказала:

— Я не совсем это имела в виду. Однако нам следует быть осторожными, чтобы не проиграть вместе с мистером Булеро. Мы не хотим вместе с ним пойти ко дну… У меня впереди еще годы работы, и то же самое касается тебя.

— Спасибо, — кисло сказал Барни.

— Сейчас нам надо все хорошо спланировать. А если ясновидец не в состоянии планировать, то…

— Я передал Лео информацию, которая приведет к его встрече с Элдричем. Тебе не пришло в голову, что они вдвоем могут создать синдикат? — Он внимательно смотрел на нее.

— Нет… Ничего такого я не вижу. На эту тему нет никаких сообщений.

— Господи, — поморщившись, сказал он, — ведь об этом в газетах не сообщат.

— О! Кажется, ты прав, — смущенно призналась она.

— А если бы это произошло, — сказал он, — то уход от Лео и переход к Элдричу ничего бы нам не дал. Он принял бы нас обратно, диктуя свои условия. С тем же успехом мы могли бы полностью переквалифицироваться.

Для него это было очевидно, и по выражению лица Рони Фьюгейт он видел, что для нее тоже.

— Если мы пойдем к Палмеру Элдричу…

— «Если»? Мы должны это сделать.

— Нет, не должны, — сказал Барни. — Мы можем держаться за то, что у нас есть.

«Мы можем остаться у Лео Булеро, независимо от того, пойдет ли он на дно, выберется или даже вообще исчезнет», — подумал он.

— Я скажу тебе, что мы еще можем сделать. Мы пойдем ко всем остальным прогностикам, работающим в «Наборах П. П.», и организуем наш собственный синдикат. — Это была идея, которую Барни хотел реализовать уже много лет. Нечто вроде гильдии, обладающей монополией. — Тогда мы могли бы диктовать условия как Лео, так и Элдричу.

— Только у Элдрича, скорее всего, уже есть свои собственные консультанты, — улыбнулась Рони. — Ты не слишком хорошо представляешь, что делать, правда, Барни? Понимаю. Как жаль. Столько лет работы. — Она грустно покачала головой.

— Теперь я понимаю, — сказал он, — почему Лео не хотел тебя беспокоить.

— Потому что я говорю правду в глаза? — Она подняла брови. — Да, видимо, так, — добавила она. — Все боятся правды. Например, ты. Ты не хочешь посмотреть правде в глаза и признать, что ты сказал «нет» тому несчастному продавцу керамики только затем, чтобы досадить женщине, которая…

— Заткнись, — яростно сказал Барни.

— Знаешь, где сейчас наверняка этот продавец вазочек? У Пал-мера Элдрича. Ты оказал ему — и своей бывшей жене — услугу. А если бы ты сказал «да», то полностью подчинил бы его разоряющейся фирме, лишая их обоих шансов на… — она замолчала. — То, что я говорю, тебе, кажется, неприятно.

Он махнул рукой и сказал:

— Это не имеет ничего общего с тем, из-за чего я тебя вызвал.

— Верно, — кивнула она. — Ты вызвал меня, чтобы мы вместе придумали, как предать Лео Булеро.

— Послушай… — смущенно начал он.

— Ведь это правда. Ты не можешь справиться сам, тебе нужна я. Я не сказала «нет». Успокойся. Однако мне кажется, сейчас не слишком подходящее время и место для подобных дискуссий. Подождем, пока не вернемся домой. Ладно? — Она одарила его лучезарной, необычно теплой улыбкой.

— Ладно, — согласился он. Она была права.

— Было бы очень печально, — сказала она, — если бы нас подслушивали. Возможно, мистер Булеро скоро получит пленку с записью нашего разговора.

Улыбка ее не погасла, а даже стала еще шире. Барни был ошеломлен. Он вдруг понял, что эта девушка не боится никого и ничего на свете.

Он хотел бы чувствовать себя так же. Дело в том, что его беспокоил один серьезный вопрос, о котором он не говорил ни с Лео, ни с ней, хотя вопрос этот, несомненно, мучил Булеро…, и должен был мучить Рони, если девушка действительно столь рассудительна, как это казалось.

Требовалось еще выяснить, является ли то, что вернулось из системы Проксимы и потерпело катастрофу на Плутоне, в действительности Палмером Элдричем.

Поправив свои финансовые дела с помощью фирмы «Чуинг-Зет», Ричард Хнатт связался с одной из клиник доктора Вилли Денкмаля в Германии. Он выбрал главную, в Мюнхене, и заказал места для себя и Эмили.

«Я стану наравне с великими мира сего», — думал он, ожидая вместе с женой в фешенебельной приемной клиники, украшенной шкурами гноффов. Доктор Денкмаль, по своему обыкновению, хотел провести вступительную беседу лично, хотя, естественно, сами операции выполнял его персонал.

— Я волнуюсь, — прошептала Эмили. У нее на коленях лежал журнал, но читать она была не в состоянии. — Это так…, неестественно.

— Черт побери, — энергично сказал Хнатт, — вовсе нет, это лишь ускорение естественного процесса эволюции, который идет и сам по себе, но столь медленно, что мы не в состоянии этого заметить. Посмотри, например, на наших пещерных предков: полностью покрытые волосами, без подбородков, с крайне слабо развитыми лобными долями мозга. У них были большие сросшиеся коренные зубы, чтобы пережевывать сырые зерна.

— Хорошо, — кивнула Эмили.

— Чем дальше мы от них уйдем, тем лучше. В конце концов, им пришлось эволюционировать, чтобы пережить эпоху оледенения, мы вынуждены эволюционировать, чтобы пережить эпоху огня. Поэтому нам необходим этот хитиновый покров, этот гребень и измененный метаболизм, позволяющий спать днем, улучшающий дыхание и…

Из кабинета появился доктор Денкмаль, маленький кругленький человечек с белыми волосами и усами, как у Альберта Швейцера. Рядом с ним шел еще один человек, и Ричард Хнатт впервые увидел вблизи эффект Э-Терапии. Это выглядело совсем не так, как на фотографиях в светской хронике. Вовсе не так.

Голова мужчины напомнила Хнатту фотографию, которую он видел в учебнике: под ней была подпись «гидроцефалия». Тот же высокий лоб, расширенный над линией бровей, куполообразный и кажущийся очень хрупким. Он сразу же понял, почему высокопоставленных особ, прошедших курс Э-Терапии, в обиходе называли «шароголовыми». Выглядит так, подумал он, как будто вот-вот лопнет. И этот массивный…, гребень. Вместо волос — темный, более плотный слой хитиновой оболочки. Шароголовые? Скорее орехоголовые.

— Мистер Хнатт, — сказал доктор Денкмаль Ричарду, останавливаясь. — И фрау Хнатт тоже. Я сейчас вами займусь. — Он повернулся к стоявшему рядом мужчине.

— Это чистая случайность, мистер Булеро, что нам удалось поставить вас на сегодня вне очереди. Во всяком случае, вы ничего не потеряли, а скорее приобрели.

Однако Булеро его не слушал. Он смотрел на Ричарда Хнатта.

— Где-то я уже слышал вашу фамилию. Ах, да. О вас говорил Феликс Блау. — Его глаза вдруг потемнели. — Вы недавно подписали договор с бостонской фирмой… — Удлиненное лицо, как будто вечно отраженное в кривом зеркале, чуть нахмурилось, — «Чуинг-Зет Мануфакчурерс»?