Поэт

Отделкой золотой блистает мой кинжал;[170]
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал,
Наследье бранного востока.
Наезднику в горах служил он много лет.
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.
Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.
Теперь родных ножон, избитых на воине,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает…

В наш век изнеженный…

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных.
Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас тешат блестки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны…
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!
Иль никогда, на голос мщенья,
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..

1839

Ребенка милого рожденье…

Ребенка милого рожденье[171]
Приветствует мой запоздалый стих.
Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
Да будет он отца достоин,
Как мать его, прекрасен и любим;
Да будет дух его спокоен
И в правде тверд, как божий херувим.
Пускай не знает он до срока
Ни мук любви, ни славы жадных дум;
Пускай глядит он без упрека
На ложный блеск и ложный мира шум;
Пускай не ищет он причины
Чужим страстям и радостям своим,
И выйдет он из светской тины
Душою бел и сердцем невредим!

Не верь себе

Que nous font apres tout les vulgaires abois

De tous ces charlatans, qui donnent de la voix,

Les marchands de pathos et les faiseurs d'emphase

Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?

A. Barbier[172]

Оно – тяжелый бред души твоей больной[173]
Иль пленной мысли раздраженье.
В нем признака небес напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Случится ли тебе в заветный, чудный миг
Отрыть в душе давно безмолвной
Еще неведомый и девственный родник,
Простых и сладких звуков полный, —
Не вслушивайся в них, не предавайся им,
Набрось на них покров забвенья:
Стихом размеренным и словом ледяным
Не передашь ты их значенья.
Закрадется ль печаль в тайник души твоей,
Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой, —
Не выходи тогда на шумный пир людей
С своею бешеной подругой;
Не унижай себя. Стыдися торговать
То гневом, то тоской послушной,
И гной душевных ран надменно выставлять
На диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет,
Рассудка злые сожаленья?
Взгляни: перед тобой играючи идет
Толпа дорогою привычной;
На лицах праздничных чуть виден след забот.
Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжелой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,
С своим напевом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным…
вернуться
170

Поэт («Отделкой золотой блистает мой кинжал…»)

Печатается по ОЗ (1839, №3), где появилось впервые. В этом стихотворении Лермонтов, говоря о высоком гражданском назначении поэзии и поэта, пользуется образами и терминологией, широко распространенными в революционной поэзии того времени («кинжал», «вечевой колокол», «пророк», «клинок», «мщение»).

вернуться
171

«Ребенка милого рожденье…»

Печатается по ОЗ (1843, №12), где появилось впервые.

Датируется февралем 1839 г.; написано по поводу рождения сына (13 февраля 1839 г.) у друга и родственника Лермонтова – Алексея Александровича Лопухина (1813-1872) и включено в текст поздравительного письма к нему от февраля – марта 1839 г.

вернуться
172

He верь, не верь себе, мечтатель молодой,

Как язвы, бойся вдохновенья…

Какое нам в конце концов дело до грубого крика всех этих горланящих шарлатанов,

торговцев пафосом, мастеров напыщенности и всех плясунов, танцующих на фразе?

О. Барбье: (фр.)
вернуться
173

Не верь себе

Печатается по сборнику 1840 г., где датировано 1839 г. Впервые – в ОЗ (1839, №8).

Эпиграф взят из стихотворения французского поэта Огюста Барбье «Пролог», которым открывался его сборник «Ямбы». Однако поэт сделал существенное изменение в первом стихе: вместо «Que me font» («Какое дело мне») – у Лермонтова «Que nous font» («Какое дело нам»).

В этом стихотворении Лермонтов выступает против поэтов, отгородившихся от действительной жизни и чуждых интересам общества. Их поэзия, основанная на ложном вдохновении и ограниченная собственными переживаниями, не имеет ничего общего с истинным искусством.