— Учту, — кивнул я и отправился дальше по Рассвету, держа в уме, что теперь опасность может подстерегать на каждом шагу.

Охраны, быть может, потребовалось бы много, но тогда каждому нужна еще и лошадь, если я отправлюсь куда-то далеко. В общем, нюансов было много.

После Орека я направился в рабочие кварталы, которые занимали приличную площадь. Там оказалось довольно оживленно. Хорошо, что проезды и улицы, которые я планировал, были широкими.

Вдоль рабочих кварталов, которые назывались так не столько из-за квадратной формы, а потому что их было четыре под одной крышей, стояли телеги. На одну из них грузили такой же стол, который я видел, пока шел к Ореку.

— Доброго дня, — поздоровался я, когда подошел ближе.

— Доброго, — пробурчал один из рабочих, кто грузил стол в телегу. — Чего надо?

— Посмотреть, как вы тут работаете, — ответил я, удивленный довольно грубым ответом.

— Вот и работаем, нечего смотреть, — так же ответил работяга и, поднапрягшись, впихнул стол в телегу. — Нам еще два надо поднять, а пяток сделать. Можешь помочь. Все лучше, чем смотреть!

— Если бы не рука — помог бы, — ответил я.

— Рука, рука, — проворчал работник, — все вы такие, посмотреть, а не поработать! Только и можете, что стоять, смотреть да ничего не делать! Беженцы, чтоб вас.

Несмотря на то, что возница даже спрыгнул с козел и встал рядом, спиной ко мне, делая какие-то знаки говорившему, умолкать тот не собирался. После хорошего тычка работник затих. Испуганно посмотрел на меня через плечо возницы, когда тот развернулся ко мне лицом.

— Редко я появляюсь в Рассвете, — посмеялся я. — Раз меня уже даже в рабочих кварталах никто не узнает!

Работяга притих, по-прежнему прячась за спиной возницы. Потом высунулся, присмотрелся, прищурился:

— Так тебя же вроде болтом проткнули на днях!

— Точно так, — подтвердил возница. — Сам видел — стреляли в него давеча!

— И живой? Магия? Говорят, что ты — колдун! — воскликнул рабочий.

— Нет, не колдун, — ответил я, немного сдвинул в сторону кожаный доспех с наспех зашитой дыркой, чтобы показать и края раны, и листья лекарственного растения на ней. — Вполне себе обычный человек.

— Люди говорят, ты можешь колдовать, можешь молнии метать.

— Было дело. Но это не я, а руны, — оправдался я, по-прежнему вежливо, чувствуя, что на людей сейчас давить не стоит.

— А-а-а, — многозначительно, но ничего не поняв, ответил рабочий. — Ну тогда прости нас, Бавлер.

— Кого это нас? — ткнул его в бок другой рабочий: — Я-то его признал, пусть и не сразу. А ты бы ему еще по морде надавал!

— Если бы по морде надавал, то и сам бы без ответа не остался. А так — прощать здесь не чего. Не признал, бывает, — я пожал плечами, до сих пор улыбаясь, обезоруживающе.

Работяги захохотали, а потом похлопали по спину незадачливого грузчика.

— Стол хватай, да на телегу грузи!

Сам столяр, второй грузчик, остался на улице, когда возница вернулся на козлы, чтобы успокоить лошадь, которая уже начала фыркать и грести землю копытом.

— С чем пожаловал, Бавлер? — спросил он.

— Посмотреть пришел. Что делаете, как работа идет.

— Вот, работаем….

И пошел процесс вроде того, как был у меня с кузнецом. Столяр провел меня внутрь и показал, чем они занимаются. Доски, так как из бревен они бы ничего не сделали и потому каждый день заказывали по десять толстых досок, складировались на улице, но не мокли — за день почти все уходило в работу.

— Тут ручной пилой справляемся. А вот здесь работаем топорами. Рубанки Ореку заказали, но он пока думает, что с ними сделать можно, — продолжал столяр. — Но в целом инструмент есть, парни работают. И тот дурень, что вас не признал — тоже тут работает. Но недавно пришел, с Латоном вместе. Вот и не знает тебя в лицо.

— Не впервой такое. Мне важно понимать, что вы делаете здесь.

— Всякое, что людям нужно. Сундуки, мебель. Посуду. Вон, парнишка сидит…

На меня нахлынуло ощущение, что чего-то подобное я уже слышал у Орека. Молодой помощник по мере возможностей помогал, но если у кузнеца он мог лишь заготовки таскать да дрова накидывать, то здесь он старательно скоблил доску.

— Тарелку делает. У многих нет нормальной посуды, не то что металлической, но и глиняной. Правда, металлические тарелки да блюда я давно не видел. Обычно — глина, да дерево. Глина, особенно в глазури — особенно благородна. Деревяшка так, для таверны. Мати много посуды заказывает. Ей вообще не жалко — такая стряпня! — взялся расхваливать приготовленное ей вчера жаркое столяр.

Я послушал, потом добавил к списку того, что делают столяры мебель и сундуки.

— А оружие делаете? Щиты? Самострелы? Луки?

— Сделали парочку, но пока большого заказа не было. Луки хорошие, крепкие. Жил пока немного, животных почти нет. Ахри ходит на охоту… ты ведь знаешь Ахри, Бавлер?

— Конечно, мы с ним охотились вместе, — с готовностью ответил я, а столяр буквально расплылся в счастливой улыбке:

— Отличный парень, знает, что к чему, понимает, как охотиться, вот просто столяр своего дела!

— Мастер, — в шутливом тоне ответил я. — А что, у нас опять мало дичи?

— Оленя он в последний раз принес лишь неделю назад!

— Так… — я в задумчивости побарабанил пальцами по раскрытой тетради, а потом вписал: «луки, самострелы, щиты». — Значит, надо разобраться, почему в лесах опять никого нет. Неужели тот огромный медведь снова бродит по округе…

— Тогда от него надо избавиться, правитель, — в мастерской оказался незадачливый работяга, только что загрузивший большой стол. — Медведь осенью — штука страшная! Он не только нам мешается, но еще и животных давит. А большой ли?

— Огромный, — я показал рукой выше себя.

— Ну, это маленький, медвежонок еще, если так встает, — расслабленно отозвался работник.

Я посмотрел сперва на столяра, а потом уже на его работника:

— Он на четырех лапах такой.

— На четырех… — ахнул работник. — Это страшный зверь… И как он только еще к нам не подобрался! И как на такого охотиться? Если только с осадных башен! Ох, неспокойно, ох, неспоко-о-ойно!

— Осадную башню в лесу на медведя, дурила! — набросился на него столяр. — Да кто такое видывал! Глупости какие!

— Тише! — остановил я столяра. — С медведем разберемся. Осень. Большая шкура пригодится, в таверне повесим.

— А то там только пара волчьих голов прибита к стене! — вставил работяга.

— Разберемся, — повторил я, а затем повернулся к главному: — мастер столяр, что у вас тут еще рядом делают? Все же шестнадцать помещений, не могут же они все делать одно и то же или пустовать вовсе!

От долгого хождения мое плечо начало немного поднывать, но я все равно не мог остановиться. Слишком многое предстояло еще выяснить. Однако столяр оказался словоохотливым и потом доложил мне про всех, кто работал в округе.

Первым в его списке оказался Торн. Травник, он же алхимик со слов самого столяра ежедневно таскал охапки травы, постоянно требовал воды, которую ему его помощник приносил огромными ведрами.

— Хоть канаву от Нируды сюда копай! — прокомментировал столяр. — Но зато, говорят, полезное дело делает — всякие лекарства и настойки.

После Торна настала очередь мастера игрушек. Я лишь на первый раз удивился, но затем сразу же подумал, что раз сюда прибывают семьями, то, вероятно, игрушки делаются для очень маленьких детей.

Так и оказалось. Мастер, который занимался игрушками, делал кукол, в основном — из дерева, но зато подвижных. На небольших гвоздях собирал подвижные соединения, чтобы руками и ногами эти куклы могли шевелить. Куски тряпки превращались в мешки, а набитые соломой или свалявшейся шерстью они быстро обращались в головы и туловища, различных животных, довольно неплохих внешне.

Углем и прочими подручными предметами рисовались лица и мордочки, и из неопрятных огрызков получалась небольшая игрушка.