— Я, — смущенно призналась его жена, — локтем.
— Но ведь было весело, правда, народ? — спросил Трохим. — Я уже лет двадцать на кровати не прыгал! Своим детям я такого никогда запрещать не буду!
— Запиши, чтобы не забыть, — посоветовал Отто, рассматривая сломанную кровать. — Что теперь с этим делать будем? Сомневаюсь, что ее удастся продать.
Внезапно меня одолела жадность.
— Не будем продавать. Пусть лежит у нас в сарае, вдруг пригодится.
Такой подход к делу хозяйственный полугном одобрил. Наш сарай был набит кучей барахла на «когда-нибудь», но не выбрасывать же потенциально нужную вещь.
— А как вы ее собираетесь нести? — спросил целитель. — В карету она явно не влезет, надо было телегу заказывать.
— У нас есть Живко, — вспомнил Отто. — На улице стоит. Они с Трохимом ее легко донесут, если еще весовой артефакт прицепить.
Я покосилась на кровать. Даже с артефактом нести ее будет очень неудобно, особенно по снегу.
— Я не понесу эту кровать, — внезапно раздался голос со стороны двери, который всегда вызывал у меня мурашки по коже. Живко!
Все уставились на орка, которого до этого момента совершенно не замечали.
Еще бы! Он так слился с тенями на лестничной площадке, что я, пожалуй, мимо бы прошла и не заметила.
— Привет, Ола! — сказал Живко, заходя в квартиру. — Выйдешь за меня замуж?
— А ты не обнаглел? — поинтересовалась я. — Я, между прочим, сижу в квартире своего мужа, на нашей общей кровати, и вообще. Ты эту кровать нести отказываешься!
— Конечно отказываюсь. Я согласился только постеречь вещи.
— И не стережешь, — отметил Трохим.
— А псы на что? — удивился Живко и встал на одно колено, протягивая мне коробочку явно из ювелирного магазина.
— Быстро работаешь, — восхитился Отто. — Ола, я клянусь, если бы я знал, что он это задумал, я бы его не звал.
— Да что он это задумал, было давно и всем известно, — встрял Трохим, в очередной раз продемонстрировав полное отсутствие такта. — Ола, давай решайся, от этого много чего зависит.
— Например? — полюбопытствовала я, озабоченно разглядывая дыру на рубашке — пружина все-таки оцарапала мне кожу. Что делать с Живко, я не знала, и усиленно соображала, как бы так выкрутиться, чтобы все остались довольны.
— Например, если он станет твоим официальным женихом, то точно поможет дотащить до сарая кровать. Потому что ни один нормальный жених не будет разбрасываться приданым невесты.
— Я отказываюсь от сломанного приданого, — возразил Живко.
— Вот какой! — всплеснул руками полугном. — Бери, что дают, и не жалуйся.
— Тихо! — прикрикнула Лира. — Вы мешаете Оле дать ответ!
Друзья замолчали и стали вежливо наблюдать за происходящим. Ну как — вежливо. Как стая голодных волков за раненым оленем.
— Вам что, — не выдержала я, — совсем Иргу не жалко?
— Нет, — сказала Лира, а Аксентий кивнул. — Он же сам решил с тобой расстаться, чего его жалеть. Это тебя бросили, тебя нам жалко. А его нет.
— У него должность новая и зарплата, — поддакнул Отто. — Хорошая зарплата, пусть она его и утешает.
Я посмотрела на Живко. Орк терпеливо стоял на одном колене, протягивая коробочку. Его темные глаза горели едва скрываемым нетерпением.
— Живко, слушай, не хочется тебя обидеть, но я замужем вообще-то. Поэтому вынуждена отклонить твое предложение, — мягко сказала я, добавив в голосе толику сожаления.
— В храме Рода сказали, что Ирга получил бланк развода, — блеснул познаниями орк.
— Надо же, а ты подготовился, — удивилась я.
— Конечно, — Живко помрачнел, — хочу успеть тебя перехватить, пока ты не создала с кем-то крепкой семьи артефактников.
— О-о-о! — сказал Трохим. — Отто, ну ты даешь! А где твое кольцо? Ёшкин Кот, надо будет найти старую факультетскую книгу пари! Если вы поженитесь, Ряк проиграет мне десять золотых. Только сделайте это до травника, а то я ему буду должен.
— Ничего себе! — возмутилась я. — На меня, значит, спорили! И кто!
— Не только мы заключали на вас с Иргой пари. Лира, не нужно на меня смотреть, как на совершенно бездушного типа.
— Да я знаю, что не только вы, но именно про ваше пари была не в курсе, — буркнула я.
— Мы следим, — пояснил Отто, — чтобы процент получать с каждого спора. Все-таки вы нас используете.
— Мы с Отто не собираемся жениться, — сообщила я официально. — Так что можешь копить деньги, Трохим.
И подумала: «Интересно, а знает ли Живко про Клакерсилэля?»
— А что ты скажешь про эльфа? — спросил орк.
Ага, еще бы он не знал, если даже в храм Богини Рода не поленился сходить и жрецов подкупил. О нашем представлении на собрании артефактников, наверное, уже легенды ходят. Мастер Август осужден, поэтому происшедшее на заседании невозможно было сохранить в тайне (да и тяжело без объяснений, когда в наличии труп известного городского мастера и куча протоколов официальных органов).
— Это тот, который тебя загородил от топора собственной грудью? — спросила Лира.
— Я что, один ничего не знаю? — возмутился Трохим. — Что здесь происходит, а? Мы что, следующую свадьбу Олы играем в эльфийском квартале? И кто следующий относительно счастливый муж?
— Почему относительно счастливый? — обиделась я. — Мой муж будет счастливым!
— Настолько, что сбежит с чемоданом в ночь? — спросил друг бестактно.
Повисла тишина. Живко взглянул на Трохима с угрозой.
— Да! — вскочила я. — Может, я не настолько хороша, и, может, от меня действительно сбегают в ночь, но не тебе, который вообще никогда толком не имел отношений, об этом говорить!
Друзья молчали.
— Прости, Живко, но я должна отклонить твое предложение. Сейчас я все еще являюсь женой Ирги, пусть он меня таковой считать не хочет. Мне нужно, — я сглотнула слезы, — мне нужно… побыть одной.
Я подбежала к двери, перепрыгнула через сумки, схватила шубку. В крохотной квартирке мне было тесно, я задыхалась. Гори оно все огнем! Вещи, напоминавшие о счастье, которое оказалось так легко разрушить, кровать, на которой меня обнимал человек, решивший бросить меня за один вечер, воспоминания — все!
Я раньше думала, что Ирга — это моя лучшая часть. Теперь мне эта лучшая часть совсем не нравилась, да и никогда он не был моей частью, а был только своей. В себе нужно искать лучшую часть, а не в другом, только в себе!..
Через несколько часов Отто подсел ко мне в кабачке «Больше пей!», где я заливала последние события настоящим гномьим самогоном.
— Ола, ты меня еще понимаешь? — спросил он.
— Конечно, — ответила я совершенно трезвым голосом. — Мне так плохо, что даже алкоголь не берет.
— Ничего, скоро возьмет. — Полугном пододвинул ко мне тарелку соленых крендельков. — Мы перенесли твои вещи. И даже кровать.
— Спасибо, — вяло сказала я.
Устроить барахлу, что ли, показательное сожжение во дворе? В новую жизнь — с новыми вещами! Но тогда одежды практически не останется. Отто, конечно, молчит, но в голове точно считает упущенную из-за моей личной трагедии прибыль. На большие доходы в ближайшем будущем рассчитывать мне не придется.
— Живко дал Трохиму по физиономии, а Лира добавила, — сообщил лучший друг последние новости. — Он и не сопротивлялся, сказал — знает, что заслужил.
— Отто, скажи мне честно, ты — за Живко? — Я долила в стакан из кувшина и помахала бармену рукой.
— Я за то, чтобы тебе было хорошо, — дипломатично ответил Отто. — А с кем — с Иргой, Живко или еще с кем-то, — значения не имеет.
— Но сейчас мне так плохо!
— Завтра будет еще хуже, и это к лучшему. Чтобы выплыть, иногда нужно коснуться дна и от него оттолкнуться в стремлении к воздуху.
— А если у меня не будет сил оттолкнуться? — заплакала я.
— Будут, — успокоил меня Отто. — Ты же Ола. Ты же мое золотце. Я рядом и всегда помогу.
Я плакала и пила, и алкоголь подействовал, и лучший друг тащил меня домой по ночным улицам, а я пела песни, все, которые знала, и запускала разноцветные фейерверки в воздух.