Пуговицы рубашки разлетелись в стороны. Я замерла — теперь я увидела, что на шее у некроманта висит цепочка совсем не с артефактами, а с нашими обручальными кольцами. Ирга проследил за моим взглядом, и вдруг его самообладание разлетелось в разные стороны, вслед за пуговицами.

— Потому что я был идиотом! — заорал Ирга с таким отчаянием и горем, что я испугалась. Была бы возможность — спряталась бы под кушетку, но она была маленькой, и отбиваться там от взбесившегося некроманта было бы сложнее, чем посреди комнаты. — Да, я был идиотом! В нашей семье ты взвалила на меня все решения. Ты смотрела на меня, как на ангела какого-то, всемудрого и всемогущего, а я должен был соответствовать своему образу. И я устал!

— На ангела? — Не тебе тягаться со мной в громкости крика, гадский некромант! — Я на тебя смотрела, как на своего любимого. А такого ангела, как ты, даже в демоны не возьмут. Нашелся тут всемудрый! Ты кретин! Ты меня бросил, и что, думал, что я прям буду слезы проливать? Чуть попереживала, и хватит. Да таких, как ты, в моей жизни сколько угодно, и лучше тебя найдутся!

— Да я заметил уже! Невеста Блондина! Курам на смех!

— Сам дурак! А он — граф!

— А ты — дура!

— Прекрати на меня орать! — так закричала я, что даже стекла задрожали, и закашлялась. Ну вот, голос сорвала.

Ирга подошел ко мне и обнял за плечи, а потом прижался головой к моей. Я мгновенно притихла.

— Я люблю тебя, Ола, — сказал он. — Теперь я уже избавился от всех лишних иллюзий. Я понял, чего я хочу. И твердо намерен вернуть тебя в свою жизнь и в свою постель. И не нужны мне пирожки по утрам, мне достаточно тебя, сонной, недовольной на весь мир и бесконечно желанной. Да, теперь я точно знаю, чего хочу.

Мне так хотелось поцеловать Иргу, что даже сердце останавливалось.

— Ты забыл у меня спросить, что я думаю по этому поводу, — прохрипела я.

— И что ты думаешь?

Мне хотелось ему сказать, чтобы он и думать забыл обо мне, хотелось причинить ему боль, больше боли! Сказать, что у нас все решено с Блондином. Что я сплю с Живко. Или еще что-нибудь бессмысленное, чтобы ранить его в сердце. Или хотя бы плюнуть в душу.

Но я вспомнила, как сидела тогда у открытой двери и заставляла себя дышать. Как сосед тащил меня к кровати и помогал раздеться. Хочу ли я, чтобы человек, которого я люблю, испытал такое просто ради удовлетворения жажды мести?

Поэтому я сказала:

— Ирга, я не замужем. Пока. И у тебя есть шанс. Хочешь, чтобы я была твоей женой, — добивайся моего согласия на общих основаниях.

— Ах, на общих основаниях? — сказал некромант таким холодным тоном, что у меня кожа заледенела. — Я, между прочим, твой бывший муж.

— Да, ты прав. Минус сто очков. А за то, что завел дурную привычку меня бросать, — еще двести.

— Даже так?

— Именно так.

Ирга задумался. А мне было так хорошо рядом с ним! Просто физически хорошо, это если не считать наших аур, которые подходили одна другой как две части головоломки.

— Хорошо, — наконец сказал он, — согласен. Я признаю свою вину, и ты вправе диктовать условия.

Я сбросила его руку со своего плеча и направилась к выходу, заставив себя не оборачиваться. А то не выдержу и поцелую.

— Только, Ола, ты мне должна кое-что пообещать, чтобы это действительно было на общих основаниях, — сказал некромант.

— Что именно? — буркнула я, остановившись у двери.

— Что не выйдешь замуж в ближайшие два месяца.

— Ох, поверь, Ирга, замуж мне не скоро захочется.

— А как же Блондин?

— Производственная необходимость.

Я вышла в коридор первой, некромант — почти сразу за мной. Он больше не пытался ни прикоснуться ко мне, ни заговорить. Ну и дурак.

В молчании мы дошли до моей палаты, и я, не прощаясь, вошла внутрь, провожаемая злобным взглядом молодого охранника.

— Сгинь, Блондин, — сказала я, останавливаясь возле своей кровати, на которой по-хозяйски развалился Лим.

— Что? — удивился он.

— Сгинь, говорю.

— Тебе лучше уйти, — посоветовал Отто. — Поверь мне. Она сейчас сложными фразами оперировать не может. Уйди — или оставайся, и тогда почетное право наблюдать ее истерику в кои-то веки достанется не мне.

— Ясно. — Блондин вскочил с кровати. — Желаю удачи.

И торопливо скрылся в коридоре.

— Ну? — спросил Отто. — Что, ты к нему вернулась?

— Нет! — Я упала на кровать и зарыдала. — Я ему отказала!

— Ну и молодец, — одобрил полугном. — А ревешь почему?

— Я так хотела его поцеловать! И не поцеловала. А так хотела! А-а-а-а!

— Ола! Золотце, можно один вопрос, а потом реви, сколько хочешь.

— Можно.

— Почему — шесть? Откуда так много?

Я шмыгнула носом и подняла голову от подушки.

— Ну как же? Считай: Блондин, Живко, Клакерсилэль, Рон, ты и Григорий.

— Григорий? Почему Григорий? Он же тебя сегодня первый раз увидел!

— Ну и что? — искренне удивилась я. — У нас много общего. И он, и я — ученики Бефа. И… много общего, в общем. Или ты считаешь, что я ему не могла понравиться?

— Молот и Наковальня! Золотце, ну конечно, ты не могла не понравиться! У меня и сомнений не было, так, просто уточнил. Ладно, реви теперь.

Я легла на кровать поудобнее и заплакала. А что, повода не было? Очень даже был. Бедная я, несчастная! Никто меня не любит, и Ирга идиот, почему он даже не попытался меня поцеловать? А-а-а-а!..

Григорий появился в нашей палате ночью. Отто спал, я делала маникюр при свете огонька. А то как-то так события развиваются, что нужно быть при параде, на всякий случай. Вдруг бы сегодня на мой зов король пришел, а я что? Платье в крови, волосы растрепаны, взгляд безумный, и маникюр еще чистяковских времен! Первое впечатление — самое сильное. Вот появлюсь я перед королем причесанная, отдохнувшая, сытая и с маникюром, и тогда еще посмотрим, кого с конкурса сняли!

Березовский вступил в палату и замер.

— Ольгерда, пожалуйста, сними охранные заклятия. Я-то, конечно, могу сам их снять, но не хочется шуметь.

— Не сможешь, — сказала я, тряся рукой, чтобы лак быстрее высох. Бытовую магию на себе я не применяла. — Хотя… попробуй, мне интересен результат.

Григорий пошевелил пальцами и сказал:

— Хорошо, признаю. Не могу.

— Ногти мне накрасишь? — спросила я.

— Что? — опешил спецагент.

— Ногти. На правой руке. Никогда не получалось их ровно красить, обычно Отто этим занимается, но не хочется его будить.

— Ольгерда, а ты, случаем, не забыла, кто я? — сладко, но с угрозой спросил Березовский.

— Григорий, — ответила я ему тем же опасно-ласковым тоном, — я помню. Но, судя по ночному появлению, твоя смена уже закончилась, и ты пришел разбираться с личными делами. Например, с моим поведением, на которое нажаловался этот…

— Макин.

— Макин, да. Так почему бы тебе не делать несколько дел одновременно?

Я щелкнула пальцами, снимая заклятия. Обманчиво элементарные, самые обычные охранные заклинания. Однако я их несколько видоизменила, еще на третьем курсе, ради курсовой. После — еще чуть-чуть доработала. Злоумышленники и их вскрывающие двери артефакты хорошо ловились на эту кажущуюся простоту.

А сейчас мне очень хотелось мужского внимания для повышения самооценки в частности и морального духа в целом.

После разговора с Иргой я рыдала так долго, что испуганный полугном позвал целителей. Я не позволила себя усыпить и, признаться, учинила небольшой скандал. В итоге две Целительницы-стажерки крутились рядом, подавая успокаивающую настойку, обнимая и поддакивая. А я жаловалась на всех мужчин вообще и конкретно на Иргу.

Как ни странно, этот сеанс рыданий и жалоб мне помог, и я из него вышла совершенно обновленной. Холодная пустота, которая царила в теле и душе после прикосновения ледяных пальцев уходящего в зимнюю ночь Ирги, рассосалась, и я была полна сил и энтузиазма.