Мы шли по дороге, и зрители временно рассеялись; только два пацана верно сопровождали нас. Даже вызвались нести наши рюкзаки. У Книжника рюкзак лёгкий, у меня — относительно тяжёлый (20 килограммов), но бодрые 11-12-летние дети в порыве энтузиазма убежали с ними далеко вперёд, и мы едва убедили их в том, что со своими рюкзаками справимся сами. Тем более, что подвернулся попутный транспорт — ослиная телега. На ней уже ехал хозяин телеги и какой-то груз. Сели и мы, а сзади прицепились дети. Бедный ослик, не привычный катить 500-килограммовые телеги, замедлился. Хозяин телеги слез и пошёл рядом, но даже эта мера не позволила транспорту развить хотя бы пешеходную скорость. Проехали метров двадцать, спешились и направились дальше, в сопровождении детей и прочих иногда возникающих любопытных. По пути залезли на остатки крепостной стены и сфотографировались с солдатами, до сих пор охраняющими эту "цитадель".
На выездном посту ГАИ полицейские удивлённо встретили двух бородатых людей с рюкзаками во главе демонстрации поклонников. Нас (и гаишников) обступили, даже облепили со всех сторон, и работа поста ГАИ была нарушена. Но больше всего нами заинтересовался бородатый в полураспахнутом халате местный «девона» (юродивый), на вид — лет сорока пяти; по местным меркам — уже дедушка. (Средняя продолжительность жизни в Афганистане — меньше пятидесяти. Всем людям, поименованным в этой книге как «дедушки», лет сорок пять-пятьдесят. Старше пятидесяти — совсем старики.)
— О, ас-саламу алейкум, ва рахматулла, ва баракяту!.. — Мир вам, благодать и милосердие Аллаха! — радостно воскликнул дедушка, как будто узнав нас, старых знакомых. Был он без головного убора (в отличие от обычных афганцев), с редкими седеющими волосами и зарождающейся лысиной.
Протиснувшись к нам, он достал из кармана бумагу, испещрённую какими-то каракулями. Я так понял, что он хочет автограф, и дополнил каракули своим росчерком. Странный дедушка возрадовался, спрятал автограф в нагрудный карман и тут же протянул мне деньги — 6000 афгани. Я вежливо отказался, про себя заметив, что это первый случай в моей жизни, когда мне предлагают деньги за автограф.
Гаишники были немного напуганы: человек восемьдесят толпились вокруг, желая поближе рассмотреть нас. Такая толпа! А вдруг прилетят американцы, примут за восстание и разбомбят? К счастью, тут проезжал грузовичок. Нас тут же сплавили. Мы залезли в кузов и отправились в Мазари-Шариф, оставив позади возбуждённую толпу. Бурубахайр! Поехали!
Но не вся толпа осталась позади! Юродивый дедушка успел запрыгнуть в кузов вслед за нами. Очень довольный, он провожал взглядом удаляющуюся толпу сородичей, прижимая к груди карман с моим автографом. Так втроём мы и поехали (водитель, наверное, подумал, что так и надо, что нас и должно быть трое).
Дорога шла мимо полей, крестьянских домов и кладбищ. Время от времени, увидев вдалеке кладбище и полукруглую гробницу-мечеть какого-нибудь местного святого, дедушка гладил бороду, и, указывая на гробницу, говорил нам:
— Зьярат! Зьярат!
— Ага, зьярат, — соглашался я, догадываясь, что эти кладбищенские сооружения и есть зьяраты.
Потом опять поля, огороды, арбузы, и вот опять кладбище — где-то далеко, на горизонте. Наш спутник, наверное, уже заранее знал расположение всех кладбищ в округе; как только мы проезжали очередное, он, поглаживая бороду и указуя нам на маленький холмик на горизонте, гордо повторял:
— Зьярат! Зьяра-ат!
— Да, точно зьярат, — отвечал я.
Мы уже немного обеспокоились, что юродивый будет искать вписку в Мазари-Шарифе вместе с нами и затруднит наше путешествие, как машина затормозила перед въездным постом ГАИ. Воспользовавшись моментом, наш странный попутчик резво выскочил из кузова и тут же переключил своё внимание на стоящую рядом легковушку. Нагнувшись к водителю и поглаживая бороду, он что-то бойко начал объяснять ему. Тем временем наш грузовик пропустили, и мы, проводив взглядом необычного попутчика, вернулись в наш знакомый Мазар.
Вчера мы вписались в западной части города; теперь можно пойти в восточную. Как и в Кундузе, мы шли по шоссе, ожидая, что нас кто-нибудь позовёт в гости, или же мы выйдем за город и заночуем на воздухе. Но пока мы шли по главному шоссе, полезные люди к нам не подходили. Несколько англоговорящих взрослых и детей ходили и ездили на велосипедах вокруг нас, но толку от них не было.
— Дай мне один доллар, — просил по-английски какой-то ребёнок лет десяти. Выучил в школе язык и теперь тоже хочет извлечь из него выгоду.
— Зачем тебе доллар? — удивился я.
— Я бедный. Дай мне доллар!
— Нет. Лучше ты нам дай доллар! Мы тоже бедные, — улыбались мы.
— Нет, это я бедный. Помогите мне, я бедный маленький ребёнок, — нахально приставал ребёнок. Как раз мы проходили мимо большого здания гуманитарной миссии с надписью по-английски "SOS Children Organisation".
— Вот как раз организация по спасению детей, — я показал на вывеску, — пойди к ним, они как раз хотят помочь бедным маленьким детям!
Но мальчишка почему-то не обратился в спасительную организацию за долларом и продолжал домогаться у нас. С трудом мы спровадили его. Доллар не дали.
Проезжали мимо на велосипедах и замедляли темп другие англоговорящие афганцы. Молодые и безбородые.
— Привет! Как дела? Откуда вы? Говорите ли вы по-английски? Куда вы идёте, друзья мои? Чем я вам могу помочь? — по-английски спрашивали они.
— Дела хорошо, мы из России, ищем где переночевать, так что можешь нам помочь, зови в гости, — стандартно отвечали мы. Но велосипедисты не клевали и задавали опять те же вопросы вторично.
Через полчаса мы решили свернуть с магистральной улицы в переулок и тут же обрели счастье. Очередной афганец обратился к нам с вопросом:
— Привет, как дела, откуда, говорите ли вы по английски, куда вы идёте?
— Идём, ищем место для ночлега!
— А к кому вы идёте, есть ли у вас адрес?
— Если бы мы знали адрес или человека, к которому идём, мы бы уже пришли, — честно отвечали мы, — а так мы не знаем. Мы можем пойти в гости к тебе, если ты нас позовёшь!
Парень был удивлён, но не показал виду и отвёл нас на ночлег. Это было некое двухэтажное здание: возможно, воинская часть или, скорее, общежитие какого-то госучреждения, где жили человек двадцать афганцев, в среднем лет двадцати пяти, в большинстве своём — без бород. Во дворе был туалет, вода и душевая комната, в комнатах — ковры и тюфяки. Население дома дружелюбно встретило нас, мы рассказали о себе; афганцы угостили нас весьма обильным ужином: рис с мясом, салат, лепёшки, арбуз, чай. Во всём здании только один, приведший нас, проявлял знание английского языка; с остальными мы общались как могли. Мы показали фотографии Москвы и открытки. Все были довольны, а когда вечером электричество в районе отключили, мы залегли спать в одной из комнат. Было довольно жарко, душно, но что ещё ожидать, приехав сюда в середине лета?
Наутро попрощались с вписавшими нас людьми, помылись и вернулись на почтамт. Там мы базировались всё утро, поджидая, не появятся ли наши товарищи: В.Шарлаев, К.Степанов, С.Лекай или ещё кто-нибудь неожиданный.
По всем признакам они должны были появиться. Переправа на Пяндже в воскресенье не работает, но в понедельник с утра должен пойти катер или баржа — это, значит, вчера. От границы до Мазари-Шарифа 350 километров; стало быть, по всем признакам они должны быть вчера вечером здесь, ну максимум сейчас, утром.
Пока товарищей не было, мы по очереди выползали в город: один сторожил рюкзаки и возможное появление друзей, другой ходил по округе. Когда я делал очередную вылазку и случайно проходил мимо городских нумизматов, они, увидев меня, обрадовались. Доставая из потайных мест драгоценные билеты МММ, они совали их мне в лицо и кричали наперебой:
