— Дырка в плече и ушиб спины. Жив! И будет жить, ежели Господь даст... — бодро констатировал Бельведер. — Вашсиятельство, так как с ним? Могу упокоить, а могу и талант свой к нему приложить...

— Я к тебе сейчас сам свой талант приложу, — мрачно пообещал я ему, хотя изнутри меня просто распирало ликование. — Тащи его на шебеку и пользуй. Так, чего застыли? Работаем. Шевалье ван Брескенс, отчитайтесь о наших потерях...

— Сир... — Логан осторожно потрогал пальцем ссадину у себя под глазом. — Среди абордажников семь убитых: пять из ваших холопов, и двое наших, Алекс Барбье и Курт Боулингер. Да и среди команды шебеки четверых насмерть подшибли.

— М-мать... — я со злостью ругнулся. Боулингер был со мной еще в рутьерах. Млять, дорого обошелся абордаж. Дорого...

— Порезаны многие, — флегматично продолжил Тук. — Но жить вроде как будут, а вот один из черных, подопечный Гавриила, вряд ли. Его на копье насадили…

— Ладно, Господь милостив, — прервал я его. — Бери с десяток людишек и идем казну перетаскивать...

— Так есть все-таки! — Тук бурно возрадовался.

— Конечно, есть. Я фуфла не прогоняю...

— Э-э-э... чего не прогоняете, ваше сиятельство?

— Неважно...

Вот это да...

Сами посудите: канцлер Джон Мортон, епископ Кентерберийский; главный хранитель архивов Томас Ротерхем, епископ Линкольнский; обер-камергер сеньор Гастингс; Томас Монтгомери, герцог Норфолкский; обер-шталмейстер мэтр Чейн; маркиз Челленджер и еще многие уважаемые и могущественные британцы сидят на ежегодном пенсионе у руа Луи и лоббируют его интересы при британском дворе. Из захваченной нами казны ровным счетом двадцать пять тысяч экю предназначалось именно этим дворянам. Вот строгие инструкции: кому и сколько, начертано рукой самого Луи. Ну и вся серебряная посуда в качестве подарка им же. С таким-то французским лобби теперь становится понятно, почему Эдуард никак не мог решиться помочь своей сестре. Признаю, умеет Паук вести дела, этого у него отнимешь.

— Красавчик... — Я бросил на стол свиток и откинулся на спинку кресла.

— Кто, ваше сиятельство? — поинтересовался Логан, не отрываясь от груды золотых монет. Ввиду отсутствия Хорста Тук добровольно вернулся к обязанностям аудитора, наплевав на невместность подобного занятия благородному сословию. И вообще, мне кажется, он просто наслаждается бухгалтерским делом.

— Ты братец, ты... — улыбнулся я. — Отсчитал?

— Ага... — Шотландец шлепнул на столешницу еще один мешочек. — А не многовато будет? И зачем в кошельках? В лапу насыпать, и все... много чести...

— Нормально. Прикрой монеты и закрой сундук. Луиджи, запускай по очереди. Первого — Веренвена. Земфира, перестань вертеться у зеркала и прими приличествующий вид. И тащи сюда мою латную перчатку.

— Как прикажете, мой господин... — Сирийка в последний раз полюбовалась массивным золотым ожерельем на своей шейке, подскочила к моему креслу, подала перчатку и застыла рядом, напустив на личико серьезный вид.

— Господин шаутбенахт... — Обер-сержант-адмирал Тиль Веренвен прямо у порога грохнулся на колени.

— Встань. Теперь ответствуй, каково состояние корабля...

— Дык... — Тиль напустил на себя испуганный, а как по мне, немного придурковатый вид. — Корпус расшился... енти грохоталки, значица, поспособствовали... Весь ремонт ундине под хвост...

— Сами справитесь?

И про себя выматерился. М-да... помимо людских потерь, серьезно пострадала шебека, но тому виной только я. Инженер-конструктор, мля... Корпус просто не выдержал залповой стрельбы из пушек, хотя я его уже переделывал и укреплял. По своему разумению. Видно, недостаточно. Но ничего, переделаю опердек и систему гашения отдачи орудий заново. Уже знаю как.

— Справимся, — с готовностью кивнул Веренвен. — Пару дней, сухой лес — и все будет в порядке. А до Нанта дойдем, не сумлевайтесь, течи-то мы устранили. Тока надо поберечься и не палить боле.

— Хорошо... Обер-сержант-адмирал Веренвен, мы довольны тобой, и присваиваем тебе новый чин обер-сержант-гранд-адмирала и, помимо того, жалуем десять экю золотом!.. — Я протянул ему в левой руке мешочек и правую руку в перчатке. Для целования, значит. Не люблю, но никуда не денешься, необходимый ритуал Средневековья. Не дашь лобызать — обиду нанесешь.

— Служу вашему сиятельству... — Тиль почтительно чмокнул протянутую перчатку.

— Ценю. А вот здесь монеты для команды. Распределишь сам. Свободен. Луиджи, следующего.

Ритуал повторился, теперь уже с цейхвахтером Симеоне. Потом я облагодетельствовал Юппа Зельвегера, а после него, по очереди — остальной командный состав. Ближников награждал отдельно, помимо финансовой благодарности поднося каждому чарку арманьяка. Ритуал у нас такой, успел уже образоваться.

А вообще, доволен я безмерно. Это же надо, такое дельце обтяпать! Помимо сведений, которые вполне могут поставить в Британии все с ног на голову, мы добыли средства, на которые Максимилиан наймет швейцарцев. Хватит на целую армию головорезов. А вот после этого война с Пауком пойдет живее. Гораздо живее. Есть еще задумка, даже не одна, но о них позже.

Ну и сам я тоже на деньги поднялся: по меньшей мере с пяток тысяч экю осядет в моем кармане. И все серебро в посуде тоже мне достанется. А это, мать его, целое состояние. К примеру, моя ласточка, то бишь шебека, стоит едва ли пару сотен ливров. Вот так-то... Стоп... Логана еще не наделил...

— Братец, себе отсчитай сам полторы сотни. И по десять экю своим эскюэ. И моим пажам по столько же. Остальное опечатать и в судовую казну под караул. Потом подашь мне отчет по расходам и остатку. В письменном виде...

— Сир!.. — Небритая рожа шотландца расплылась в довольной улыбке. — Вы щедры, как Крез!

— Заслужил... — Я хлопнул его по плечу. — Стоп... выплати лучнице Земфире десять экю, ибо оная лучница наравне со всеми в бою участвовала и даже куда-то там попадала...

— Прям «куда-то там»... — притворно сварливо отозвалась сирийка. — Пятерых положила точно.

— Видел, не бурчи. А теперь пойдем проведаем наших гостей.

Сразу по выходе на палубу меня встретил дружный торжествующий рев. Радуется народец победе и прибытку. И приличному прибытку, надо сказать. Сейчас я им выплатил только премию, а ведь есть еще ежемесячное жалование, тоже не малое. А после того как реализуют трофеи с галеры, весьма богатые, они еще раз получат свою долю. Так что служить мне — очень прибыльное дело, и людишки это прекрасно понимают. И приветствуют искренне. Орут даже лежачие раненые, которых вытащили из трюма проветриться.

Пришлось задержаться, толкнуть коротенькую речь и обойти увечных, коих после боя у нас образовалось весьма немало. Но ничего, оклемаются, а если нет, семьи получат пенсион: невеликий, но получат обязательно, я за этими делами слежу строго. Да, затратно, но зато у людишек желание служить господину прямо зашкаливает. Несмотря на великие шансы сгинуть. Что очень немаловажно.

Остановился возле Венцеля, того самого гиганта, послужившего нам тараном при прорыве на галеру, и попытался понять, что он мычит. Парень и раньше был косноязычным, а после того как франки пару раз со всей дури ошарашили его по башке алебардой, а потом добавили еще чем-то тяжелым, его речь вообще стала подобна мычанию теленка. Впрочем, как я говорил, не это его главное достоинство. До конца боя гигант остался на ногах, правда, потом уже не сдюжил и скопытился. Бельведер говорит, что оклемается: супостаты, при всем своем старании, так и не смогли ему черепушку пробить.

— Ба-б-бу-у-у... бы-бы-у... — Венцель, отчаянно гримасничая, что-то пытался мне объяснить.

— Чего он хочет?

— Жениться хочет, прям мочи нет, ваше сиятельство, — услужливо объяснили мне из толпы. — Грит, век за вас Бога молить будет.

— Жениться? — Я с сомнением посмотрел на великана. — М-да... а почему бы и нет... Разрешаю...