Не выдержав, Магистр магии встал и направился к дверям спальни.

Раймунда всё так же кричала, только тише, с хрипами, будто задыхалась.

Наплевав на приличия, граф Саамат вошёл.

В тёмной спальне хлопотала повитуха. Королевский врач безмолвной тенью замер в кресле, равнодушно наблюдая за мучениями роженицы. Он недовольно глянул на Магистра магии и попросил уйти — в итоге ушёл сам, ругая волшебников, сующих нос не в своё дело.

— Как её величество? — тихо, чтобы не тревожить Раймунду, спросил граф Саамат. — Скоро уже?

— Должно уж, милорд, пора, — вздохнула повитуха и обтёрла лоб королеве.

— Если немного помочь, это навредит ребёнку?

Ответа не последовало, и Магистр магии подошёл к постели роженицы, склонился, проверяя ауру, и с облегчением вздохнул: ребёнок жив.

Раймунда в очередной раз застонала. Её рука потянулась к руке графа Саамата, а губы прошептали: «Скажи, я умру, да? А Страден, он жив?». Магистр магии на краткий миг сжал ладонь королевы и заверил — всё закончится благополучно.

Королева потеряла много крови, ослабела, но держалась.

Граф Саамат на пару минут выставил повитуху из комнаты, зажёг пару мощных световых шаров и опустился на колени перед Раймундой.

— Значит, так, Раймунда Серано-Астурция, ты родишь этого ребёнка. Иначе полгода проваляешься в спальне без бумаг, книг и волшебной палочки. Дыши и тужься, как положено, а я попробую помочь.

Действовать пришлось аккуратно, но хватило небольшого магического вмешательства, чтобы схватки участились, и спустя некоторое время королева родила мальчика — крохотного, слабого, но живого.

Граф Саамат устало улыбнулся, когда услышал крик младенца. Он не видел момента рождения, ушёл сразу же после того, как оказал посильную помощь.

Повитуха сообщила, что королева спит: ей дали снотворного, и сердечно поблагодарила:

— Без вас, милорд, не знаю, как бы дело обернулось! А так кровотечение прошло, и младенчик сразу пошёл.

Магистр магии рассеянно кивнул и перенёсся к себе — безумно хотелось спать.

Лючия исподлобья смотрела на допрашивавшего её офицера Белой стражи. Руки и ноги сковывали специальные антимагические браслеты, переломанная пополам волшебная палочка валялась на столе. Видящий уже просмотрел воспоминания магини и пересказывал их белому стражнику.

Шардаш примостился на табурете в углу. Он успел поспать — пару часов, но этого хватило, — и теперь прислушивался к словам Видящего: вдруг Лючия каким-то образом наведёт на след похитителя Мериам. Шардаш не переставал думать о супруге, волновался, как она, жива ли. И тут, и там речь шла о демоне или духе демона, вряд ли в Лаксене расплодилось много неприкаянных душ.

— Значит, вы соблазнили лорда Дария Намесция, чтобы подобраться к его величеству королю Страдену? — офицер Белой стражи оторвался от бумаг и поднял глаза на Лючию. — Кто приказал вам?

— Я ничего не скажу, — скривилась блондинка. — Мелкие людишки, вы ничто перед могуществом демонов. Падите ниц и молитесь!

В зрачках плескалось столько злобы, что Лючия походила на тёмную. По сути, обращённые маги переставали быть людьми, становились другими существами — на границе двух рас. Они теряли собственную волю, былые привычки, резко менялся характер, иногда даже внешность. Вот и знавшие Лючию подтверждали: между этим существом и прежней улыбчивой девушкой лежала пропасть.

Обращённые отличались повышенной агрессивностью и ненавистью к всему живому. Они мечтали о власти и, не получив конкретного приказа от демона, нередко становились проклятием целых провинций, а то и всей страны. Сила их возрастала в геометрической прогрессии, жизненная энергия тоже увеличивалась. Так же обращенные становились менее восприимчивы к боли. Ходило немало рассказов о том, как им подобные продолжали сражаться с отрубленными руками.

Становились обращёнными после встречи с демонами либо в ходе специально проведённого ритуала над умирающим человеком, либо в результате неполного переселения души обитателя Лунного мира, по сути после того же ритуала, но в упрощённой форме. Сущность демона проникала в сознание, подминала его под себя, уничтожая ненужные куски, меняла часть ауры, устанавливала особую печать подчинения и уходила. Через пару дней маг терял индивидуальность, становился рабом демона. Необнаруженный, он мог годами вести двойную жизнь, пока кому-нибудь не приходило в голову взглянуть на ауру — из прозрачной и ровной она превращалась в рваную с тонким черничным кантом.

Если в случае перерождённого духа определитель полыхал алым, то на обращённых реагировал оранжевым свечением.

Савертину повезло: дух демона не потревожил сознания, а всего лишь временно занял тело, не обрывая связи с душой. Обращённые такую связь теряли, получая взамен новую, сотканную тёмным.

Если бы кто-то вздумал рассматривать ауру Хлодия в период, общения с демоном, то увидел бы, что она двойная, одна заключена в другую.

Не все обращённые убивали, но у всех стирались человеческие нормы морали. Вылечить их не могли, поэтому отлавливали и уничтожали.

Маги сходились в одном — самостоятельные обращённые опаснее подвластных, то есть выполняющих волю демона. Они действовали по одному только им ведомому плану.

К счастью, Лючия принадлежала к первому типу обращённых. Сущность свою изменила полгода назад после общения с душой демона. Обрывки воспоминаний выявили, что Лючия стала случайной жертвой — демона интересовал её друг, она же просто оказалась рядом.

По какой-то причине Веор, второй обращенный маг, не стал перерождённым духом — видимо, демон нашёл другое тело и нуждался в исполнителе разового поручения. Какого, Лючия не знала — Веор просто исчез на пару недель, а потом, как ни в чём ни бывало, вернулся в родной городок к прежним занятиям. У них с Лючией была одна частная практика на двоих: она искала клиентов и выполняла неопасные заказы, а он гонял разную мелкую нечисть.

Потом обращённым магам захотелось большего — денег, власти, стало казаться, будто смотрят на них косо, недооценивают. Они начали завидовать дворянам, мечтали занять место своих преподавателей, которые, по мнению Лючии и Веора, умели только молоть языками, а «запаха крови никогда не нюхали».

После выполнения одного из заказов они вместе возвращались домой ночью через кладбище, где и наткнулись на вампира. И не просто вампира, а на одного из Шагающих по воде. Клан определили уже в ходе допроса по картинке в голове Лючии — его отличала особая постановка крыльев.

Измотанные маги вступили в бой с Неспящим, но вампир почему-то уворачивался от ударов и своих не наносил. Как выяснилось позже, не просто так: выждав удобного момента, он загипнотизировал обращённых.

Дальше начинались догадки, потому что Лючия ничего не помнила. Были события до и после, а тут — пустота. Но офицер Белой стражи заверил заместителя министра магии, присутствовавшего на допросе, — сведения можно частично восстановить, есть способы.

— Вам ведь эту не жалко? — он покосился на Лючию.

— Нет, конечно, всё равно на плаху пойдёт, — пожал плечами маг.

— Вот и славно! — осклабился офицер. — Дурочкой не так больно будет.

Лючия одарила его взглядом, полным ненависти, поднялась во весь рост и прокляла. И не просто прокляла — а «Смердящим трупом».

Аура магини отреагировала мгновенно: покрылась чёрными пятнами и алыми рубцами. Запустился процесс разрушения — отдача проклятия такого уровня не проходила бесследно для наславшего его человека. Он раньше старел, чаще болел и скорее умирал.

Лючия расхохоталась:

— Ну, как, нравится? Снимите, коли такие умные и умелые!

Не удержавшись, офицер Белой стражи ударил её по губам. Лючия не удержала равновесия и упала.

Опомнившись, послали за проклятийником, а на обращённую магиню наложили заклятия оцепенения: мало ли, что ей ещё взбредёт в голову?

Вместо одного прибыли сразу два специалиста по проклятиям. Они долго возились, поминая недобрым словом доступность образования: «Не проходили бы такие вещи даже в обзорном курсе, не приходилось бы снимать!». Наконец опасность для жизни присутствующих миновала, а измученные проклятийники отправились есть, восстанавливая силы.