Древняя Русь – это общность русских людей, привыкших принимать самостоятельные решения. Наиболее сильная или наиболее вооруженная часть этого общества – княжеские дружины. Создавались они для защиты интересов князя и княжества и на протяжении многих поколений составляли воинское сословие. В условиях междоусобных войн русских княжеств княжеские дружины ходили с разорительными набегами и на селения соседей… И психологически были готовы не только к войне, но и к разбою. Война подразумевала разорение территории соперника.

Разорение большинства русских княжеств во время монгольских нашествий, необходимость платить дань, обнищание населения, с которого должно было взимать дань, сокращение самого населения (города разорялись, а звероловы, бортники, бродники ушли в леса – ищи свищи) привело к сокращению княжеских дружин, говоря по нынешнему – к сокращению армии. Безработное воинство, воспитанное на примерах вечевого самоуправления, привыкшее на протяжении многих поколений к непрерывной войне и походам, уязвленное монгольским нашествием, сформировало воинские отряды, вокруг которых собирались добры молодцы – вольга. Вот эти отряды, прозванные ушкуйниками, продолжали ходить в походы по решению вече – войскового круга.

Набегам ушкуйников подвергались русские города, в частности Кострома, Ярославль, Нижний Новгород, а так же города Волжской Булгарии, селения Золотой Орды, прибрежные города Каспийского моря (Азербайджана), Черного моря… Ушкуйники ходили в Сибирь, включая легендарную Мангазею. На утлых суденышках по бурлящим морям ходили воевать шведскую карелу и Норвегию, родину викингов, например, в 1349 году.

Походы эти можно назвать разбойничьими (от Костромы до Азербайджана), но в значительной степени и воинскими, освободительными, если говорить о нападениях на Золотую Орду и ее вассалов. Князья, везшие дань Орде и призывавшие Орду на помощь против соседей, укрепляли врага, а вольга молодцев, ушкуйников не только ослабляла Орду, но и подавала примеры, когда сравнительно небольшие отряды дерзкого воинства держали в напряжении всю степь от Дуная до Яика и Сибири. Захватывали столицу Золотой Орды город Сарайчик. И не однажды. Случалось, что ушкуйников, перегруженных добычей, догоняла погоня, и тогда случались еще более жестокие сечи.

Слово «ушкуй» известно многим историкам. Известно и исследователю русского языка В. Далю, который помечает напротив ушкуя: «ладья, лодка». И приводит отрывки из летописей: «Быст их 200 ушкуев и поидоша вниз Волгою…», «Идоша на них Вяткою ушкуйницы, разбойницы…»

О том, что ушкуй надежный, хорошо проверенный вариант ладьи, говорят факты, свидетельствующие, что на ушкуях плавали не только воины, но и цари:

«На завтре сел государь и з братом своим в ушкулы и погреб вверх Волгою» (Никон, л., 1453 год).

История донесла до нас имена новгородцев-ушкуйников Гюраты Роговича, Луки, а также ушкуйника Рязанца, что говорит о постепенном расширении географии мест, откуда выходили воины речных ратей.

Центрами сбора ушкуйников можно назвать Новгород, Псков, поселения новгородцев на Белом и Баренцевом морях, а также на реке Вятке, впадающей в Каму, приток Волги. Здесь укрывались ушкуйники после своих походов. Новгород, побережья северных морей, Вятка находились за такими дремучими дебрями, что сюда не дотягивались ни Золотая Орда, ни Казань, ни Москва. Вольные поселения жили по старому вечевому самоуправлению; для защиты нарыли многокилометровые подземные схроны, каждый мужчина – не просто воин, а мастер убойного дела.

После падения независимости Новгорода Великого и присоединения к Москве походы ушкуйников утихают. После падения Казани «рука Москвы» достала соплеменников, отгороженных от метрополии Татарией, и на Вятке. Однако дух ушкуйников уже растворен и впитан казаками-повольниками на Нижней и Средней Волге, Днепре, Дону и других вольных реках.

Ушкуйники славились своим свободолюбием, дерзостью, несравненной отвагой и отличным владением оружием. Прозвание ушкуйников произошло от ушкуев – лодок, изготовленных в особом северном варианте. Вмещалось в ушкуй пятнадцать-двадцать человек, но были и более крупные ушкуи. Удобные и для морских походов, и для плавания по мелководьям, через перекаты, перетаскивания на волоках из одной реки в другую.

Нередко нос ушкуев украшали вырезанные из дерева головы коней. Эта традиция надолго пережила ушкуйников и сохранилась на Волге до XIX века, на обычных судах.

Северные лодьи носили названия: оскуй, ускуй, ушкуй. От названия судов и пошло название плавных ратей – ушкуйников. В северных говорах оскуй означает белый медведь. Звероловы говорили: «Дай Бог моржа на суше, а оскуя в воде». Название северной ладьи ушкуй повелось от древней воинской традиции: перед боем нос ладьи покрывался медвежьей /оскуя/ или волчьей шкурой с оскаленной мордой. Своего рода флаг и стремление нагнать страх на врага. Вместе с тем оскаленная морда медведя считалась оберегом. Долгим созерцанием оскаленной морды зверя ушкуйники вводили себя в транс и шли в бой с какой-то необычной яростью, необычной даже для полей брани, не смущаясь ни пушками, ни крепостными стенами, ни количеством противника, ни собственными ранами. И побеждали в ситуациях, где, казалось, и выжить-то невозможно.

Традицию вывешивать шкуру с оскаленной мордой дикого зверя от ушкуйников унаследовали волжские казаки. Впрочем, трудно отделить ушкуйников от казаков. Ушкуйники – это и есть казаки. В известной былине новгородский гусельщик и купец удалой молодец Садко двенадцать лет гулял по «матушке Волге-реке» «со вершины и до устья ей аи нижнея царства астраханскова.» И «никакой над собой притки и скорби» не ведывал. Можно сказать, не пугливым гостем ездил по Волге, но хозяином.

Когда обратимся к рассмотрению слова КАЗАК, вспомним сочетание «матушке Волге-реке», где уточнение «реке» делается в былине не случайно, а скорее по необходимости…

В другой былине – «Василий Буслаев молиться ездил» – впрямую соединяются образ ушкуйника Василия Буслаева и волжских казаков:

Походы ушкуйников были продолжительными – от нескольких недель, до нескольких месяцев и лет. Они уверенно плавали и среди диких пустынь, и мимо Казани и Астрахани… Что удивляться тому, если князь Кий еще в V веке ходил морем на Византию. Застигнутые зимой ставили зимницы – слово, хорошо прижившееся и на Волге, и в далекой Болгарии (на Балканах, где есть старинный город Зимница).

От необузданных, но умелых ушкуйников казаки унаследовали не только воинские приемы и вечевое самоуправление, но и навыки строительства судов и зимниц…

Упоминания об ушкуйниках исчезают к моменту присоединения Великого Новгорода, Вятки и других северных земель к Москве, зато все больше появляется известий о казаках.

Ушкуйник – это воин, который возвращался домой, где без боязни, с почестями сбывал добычу торговому люду, придумав прозрачную легенду о внезапно появившемся богатстве от волшебного Ильмень-озера, и тому подобное. С изменением ситуации многие ушкуйники осели на вольных реках.

Из поколения в поколение сохранялись былины и предания. Вспомним, что казаков как магнитом тянуло на Волгу-матушку, Волгу-родительницу и с Яика, и с Дона, и с Днепра… Вспомним поход Степана Разина на побережье Каспия (побросали станицы и любимых коней и пересели на ладьи). Какова сила традиции…

И все же потомки ушкуйников казаки имели несколько иное мироощущение. Они впитали традиции не только ушкуйников (главной своей составляющей), но и русских звероловов, бродников, бурлаков, пастухов. К тому же ушкуйник возвращался в свою землю, в свою крепость. Станицы казаков открыты всем ветрам среди лесостепей, в степях, в горах, на расстоянии сотен и тысяч верст от русских крепостей. Перерождение ушкуйников в казаков шло постепенно, это чисто русское движение. Обусловлено оно не только национальной обособленностью народов тех времен, но и различным образом жизни, разностью промыслов.