Она резко покачала головой.

— Нет, Генри. Не сегодня… никогда. Ты… Ты и все прочие «добрые» люди Лаго… мы молимся разным богам.

— Ты не ведаешь, что говоришь.

Она уронила гребень на пол и повернулась к нему лицом.

— Я знаю, что говорю, Генри. Да, да. Я знаю, что говорю. Вы все своими молитвами пытаетесь прикрыть убийство. Ты говорил с создателем о Джиме Дункане? Говорил, Генри? Ты рассказал ему, как ты и пальцем не пошевелил, когда тот умирал на улице?

— Это уже слишком! — Лицо Белдинга стало желтым как воск. — Все, что мы делаем или не делаем, — все это на благо города. Мы должны поддерживать порядок… Мы не можем позволить себе быть замешанными в этом деле. Мы жили с этим в сердце… временами нам бывало очень трудно, Сара… очень тяжело… но это та цена, которую мы должны заплатить.

Она горько рассмеялась.

— Цена? Какова цена человеческой жизни? Скажи, Генри? Сколько она стоит?

Но тот повернулся и, спотыкаясь, вышел из комнаты.

Ветер трепал плакат «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, РЕБЯТА!». Старая миссис Лэйк посмотрела на него и зашаркала к праздничным столам, держа в руке горку жареных цыплят. Назначение этого плаката она уже сотни раз обсуждала с миссис Малкин.

— Стратегия, — говорила миссис Малкин, повторяя слова мужа. — Стэси и братья Карлин не будут догадываться, что здесь происходит. Эта надпись и вид мирно едящих людей усыпят их подозрения.

Объяснение было малоубедительным, и миссис Лэйк поспешила к столам с тяжелым чувством. Похоже, что подобные чувства овладевали и остальными. Все столы были заполнены людьми, глядевшими на яблочные пироги, испеченные миссис Хобарт и ее помощницами, жареных цыплят, свежие рулеты, высокие бутылки с лимонадом. Все молчали. На улице стояла полная тишина, нарушаемая только хлопаньем плаката на ветру и мерным шагом мужчин, мрачно направляющихся с оружием в руках в дальний конец улицы.

Незнакомец стоял рядом со своей лошадью, критически разглядывая приготовления. На церковной башне засели Джонни Вэйд, Калеб Боувен и Титус Андерсон. Пит Мууди, маленький Калвин Мортон и Тадеус Брайн расположились за забором. Перевернутый фургон перед кузницей заменили грудой осей и колес, зато баррикаду из сена протянули вдоль всей улицы, и за ней прятались шесть человек с ружьями. Все, у кого в руках находилось оружие, чувствовали себя прескверно.

— Похоже, мы готовы! — радостно известил незнакомца Мордекай.

— Похоже, Мордекай, — спокойным тоном ответил незнакомец.

Карлик махнул в сторону церкви.

— Как только Джонни увидит их пыль, он ударит в колокол. А вы будете подавать сигнал отсюда?

— Нет, — ответил незнакомец.

Мордекай открыл рот.

— Нет? А где вы будете стоять?

Незнакомец вставил ногу в стремя и вскочил в седло.

— Нигде.

— Но… сигнал. Как же вы подадите сигнал?

Незнакомец посмотрел на карлика долгим взглядом.

— Я не буду подавать сигнал, Мордекай. Это сделаешь ты.

Мордекаем овладел истерический смех. Люди, глядевшие на него, поежились от страха. Хохочущий карлик и медленно удаляющийся незнакомец. Для Генри Белдинга это было уже чересчур. Он сжал ружье и шагнул навстречу незнакомцу.

— Куда вы направляетесь? — спросил он хриплым голосом. — Что мы теперь должны делать?

Незнакомец направил лошадь в его сторону.

— У вас есть ружье, мистер. Попробуйте им воспользоваться.

Руки Белдинга пришли в движение, и дуло его ружья чуть-чуть приподнялось. Незнакомец был от него всего в шести футах. Можно было просто поднять ружье и выбить его из седла, сорвать с его лица это выражение явного превосходства. Но Белдинг не мог поднять ружье. Он потупил глаза, чувствуя себя очень неуютно посредине улицы. Он чувствовал себя голым и беззащитным.

«Кланг… кланг… кланг…»

Звон колокола на мгновенье приковал всех к месту. Несколько секунд все боялись вздохнуть, и на улице стояла тишина, в которой мерно раздавались удары колокола и цокот удалявшегося незнакомца.

— Они едут! — кричал Джонни Вэйд с колокольни. — Я вижу их пыль!

— Подождите! — закричал Генри Белдинг, но незнакомца уже не было.

— Ад! — Стэси Бриджес выкрикнул это слово как ругательство. Он направил своего коня к красному указателю, высвободил ногу из стремени и со злобой начал бить его ногой, пока не свалил на землю. — Ад! Я покажу вам ад! Я вам устрою адскую купель!

Он вонзил шпоры в бока лошади и бросил ее в смертельный галоп. Дэн и Коул Карлины следовали за ним, не отставая.

Мордекай никогда не чувствовал себя таким маленьким. Он стоял посреди улицы, и на него со всех сторон были устремлены взгляды, как бы вопрошая, зачем он здесь и что собирается делать. Мордекай снял шляпу и поднял ее над головой. Так делал незнакомец, подавая сигнал.

— Когда я брошу шляпу и крикну «Огонь!», все начинают стрелять!

Его голос казался еще меньше его тела. Он был похож на тихий свист.

Никто из тех, кто находился на церковной башне, не услышал Мордекая. Джонни Вэйд круглыми глазами смотрел на приближающиеся облачка пыли. В самом их центре темнели три пятна. Это были всадники. Джонни никогда бы не поверил, что лошади могут так быстро перемещаться. Калеб Боувен и Титус Андерсон сбились в кучку рядом с ним, сжимая в потных ладонях деревянные ложа ружей.

Те, кто находился за забором, были лишены возможности что-либо видеть, зато они прекрасно слышали — нет, не голос Мордекая, а приближающийся грохот копыт. Тадеус Брайн закрыл глаза и прижался к стене. Прекрасное новенькое ружье выскользнуло у него из рук и с бряцаньем упало на ноги. Пит Мууди с мрачной решимостью загнал патрон в ствол и клацнул затвором. Он бросил взгляд на Калвина Мортона, но маленький седой оценщик завороженно глядел в проем в заборе, на его лице был написан ужас.

Они приближались. Они действительно приближались. Горожане, сидевшие за праздничными столами, теперь отчетливо видели облако пыли и мужчин, низко пригнувшихся в седле. Ничто не могло их остановить: ни приветственный транспарант, трепещущий на ветру, ни угрожающий вид окрашенного в красный цвет города.

Они приближались.

Они приближались, и некому было встать у них на пути кроме карлика посредине улицы да кучки несчастных глупцов, трясущихся от страха в своих укрытиях. Несколько человек быстро встали из-за стола, один из них при этом опрокинул бутылку с лимонадом. Раздался звон стекла, и жидкость тоненькой струйкой потекла на землю.

Едут. Быстрые, как облака в небе, всадники уже отчетливо вырисовывались на фоне пустыни — Стэси Бриджес впереди, пригнувшись в седле и целясь в направлении церковной колокольни.

Мордекай Форчун наблюдал, как они приближаются. Когда они поравнялись с церковью, он опустил руку, подавая сигнал:

— О-о-огонь!

Его голос был шелестом соломы в урагане звуков.

— Огонь… огонь… огонь…

Мордекай кричал, сколько ему позволяли его маленькие легкие. Он кричал, пока слезы не полились из его глаз. Но соломенная баррикада молчала. Молчала колокольня, молчали стрелки, сидящие за забором. Стэси Бриджес и братья Карлин ворвались в город, и их револьверы изрыгали смерть.

Джонни Вэйд получил пулю в плечо и отпрянул назад, ударившись о колокол. Калеб Боувен в ужасе присел, спрятавшись за парапет, а Титус Андерсон умер стоя, сжимая в руках незаряженное ружье.

— Огонь… огонь… огонь…

Как только пули забарабанили по забору, Калвин Мортон бросил ружье и с криком бросился прочь. Тадеусу Брайну пуля угодила прямо в грудь, и он тяжело вывалился на улицу сквозь пролом в заборе. Пит Мууди выбил доску перед собой и направил винтовку на мелькающие фигуры всадников, но его палец отказывался повиноваться ему. Он словно прирос к спусковому крючку. Пит успел заметить злобно ухмыляющееся лицо Коула Карлина, и в следующее мгновение он упал навзничь, сбитый выстрелом в упор.

— Бегите, сволочи! Бегите!

Стэси Бриджес наехал конем на праздничный стол и, не целясь, пальнул в толпу. Крики слились с сухим треском кольта. В конце стола он заметил Сэма Шоу, смотревшего перед собой стеклянными глазами. Он навел дуло на его посеревшее лицо и нажал на собачку.