Лагардер сжал зубы и дрожащей рукой схватился за шпа­гу. Из речи этого мерзкого существа он узнал важную новость: регент начал войну с Филиппом Католиком!

– Всех мужчин здесь надо перебить, – глухо проговорил он. – Уйти не должен никто. Но мы не вправе поднять руку даже на самых гнусных женщин.

– Да уж, ничего не скажешь, – пожал плечами Кокар­дас, – трофеев тут явно не предвидится – на этих тварях даже одежды нет. А все-таки я бы с удовольствием пощекотал этим мерзавкам одно место рапирой!

– Друг мой, они ведь женщины! – вздохнул брат Амабль Паспуаль.

– Это они-то? Сколько раз я тебе говорил, голубь мой: что баба, что черт – разницы никакой.

– Другим путем из ущелья, вероятно, выбраться нельзя, – рассуждал Лагардер. – Паспуаль останется здесь и будет убивать всех мужчин, которые вырвутся из наших рук. Женщин же – пропускать!

– Понял, – сказал нормандец. – Ну и колонна промар­ширует мимо меня!

– Вперед! – воскликнул шевалье. – Смерть чудовищам!

Мужчин на этом сборище было человек тридцать, женщин – более пятидесяти.

Заслышав крик шевалье, слуги сатаны в испуге заметались по ущелью. Мигель Гойбурн, позабыв о королевском достоин­стве, бросился бежать. Поздно! Один из золоченых рогов, украшавших его голову, разлетелся на куски, и на лбу появилась кровавая рана. Последний король испанских чародеев испустил дух.

Началась страшная паника. Вопли ужаса огласили Козли­ный Дол: толпа колдунов и ведьм, словно стадо, спасающееся от лесного пожара, устремилась к тропе, которую охранял Паспуаль. В сплошном потоке тел мелькали обнаженные руки, ноги, плечи… И всякий торс без заветного талисмана – жен­ских грудей – немедленно пронзался шпагой.

Некоторые мужчины, впрочем, пытались отбиваться: кто раз­махивал обломком трона, кто вооружился доской от алтаря, кто схватил камень… Прибегать к колдовству было некогда: приходи­лось полагаться на обычные человеческие средства защиты.

Но один за другим чародеи падали, обагряя кровью траву, на которой только что кувыркались. Рапира гасконца, кинжал баска и шпага Лагардера проделывали в рядах дьяволопоклонников страшные бреши.

Нагие женщины с воплями бежали прочь, недоумевая, отче­го и их не настигают смертоносные удары. Одни спешили за­биться в кусты и не смели идти дальше, другие со всех ног мчались к большой дороге, чтобы успеть домой до рассвета. Ту из них, которую застали бы в таком виде, ожидало следствие, ужасные пытки и – костер.

Несколько – десятка полтора – самых проворных ведьм побежали по направлению к Сории. Вдруг их остановил стук копыт. Быстро переглянувшись, они скрылись в развалинах и прижались к стене. Поразительно выглядела эта обвалившаяся стена, на камнях которой вырисовывались силуэты обнаженных женщин!

Но одну из колдуний, бежавшую медленнее прочих, все же заметил отряд скакавших во весь опор всадников. Она огляну­лась – и тут же потеряла из виду своих товарок: они тем временем бросились ничком на землю и затаились.

Увидев совершенно обнаженную девушку, пораженные всадники на миг придержали коней. А потом началась самая настоящая охота.

Ведьма была молоденькой длинноногой горянкой, привык­шей прыгать по скалам. Как козочка, скакала она через кусты, в которых застревали ее преследователи.

– Караша, шорт! – с сильным немецким акцентом воск­ликнул один из всадников. – А ну, кто токонит?

– Я! – взревел Таранн.

– Я! – еще громче завопил Носе.

Как видите, это была банда Гонзага, посланная к границе, чтобы не пропустить Лагардера во Францию. Сам принц дол­жен был нагнать их на другой день с испанским корпусом, направлявшимся в Фонтарабию.

Из последних сил колдунья добралась до развалин и ныр­нула туда. Она думала, что спасена.

Но молодые развратники спешились, кинули поводья своих коней Ориолю и бросились за ней, словно гончие за волчицей.

– Фот она! Тершу! – торжествующе крикнул барон фон Бац.

У девушки не было сил сопротивляться: она билась в же­лезных руках, словно в тисках.

– Какого дьявола! И я держу! – воскликнул вдруг Таранн. В самом деле – и у него в руках была пленница. Носе и Монтобер, бежавшие следом, также кого-то поймали. Кругом замелькали белые пятна; женщины вскочили и заметались по траве. Лица наших дворян-финансистов вытянулись от изумления.

– Куда там оргиям регента! – расхохотался Носе. – Похоже, мы помешали славной забаве! Но где же мужчины?

Переловить всех женщин было невозможно. Стая уже под­нялась и с жалобными криками собралась лететь прочь.

– Стой! – крикнул Носе колдуньям. – Кто попробует бежать, ту проткну насквозь!

Угроза заставила ведьм остановиться. Впрочем, они уже поняли, что гонялись за ними не полицейские и даже вообще не испанцы. «Может, они еще и выручат нас?» – думали женщины.

Носе обратился с расспросами к прелестной стройной де­вушке. В бледном свете луны, заливавшем ее смуглое тело, она была подобна прекрасной таинственной статуе.

– Преследовать надо не нас, – проговорила красавица, – а тех, кто там, – указала она рукой на север, – убивает на­ших братьев и сестер! Если вы мужчины – накажите их, а мы отблагодарим вас за это!

Она отлично видела, какое вожделение горит в глазах у этих людей…

– О чем ты толкуешь? – удивился Монтобер.

– Мы убежали, потому что в наше убежище ворвались четыре человека – нет, четыре демона со шпагами! – и напа­ли на нас. Они обидели нас, и нам пришлось спасаться без одежды; они перебили всех наших мужчин, а у тех даже не было оружия, чтобы защититься. Если вы не заодно с ними – заступитесь за нас!

– Что ж, это будет справедливо, – кивнул Таранн. – Но скажи: отчего на вас напали среди ночи – и кто напал?

– Я не знаю. Быть может, это объяснил бы вам наш люби­мый вождь, но он лежит на земле с ужасной раной во лбу.

– Во лбу? – с тревогой переспросил Таранн.

– Да, его поразили шпагой вот сюда, между глаз.

Она дотронулась пальцем до собственного лба, показывая, куда был нанесен удар, прикончивший короля чародеев. Люди Гонзага в ужасе переглянулись.

– Удар шпагой в лоб! – воскликнул Носе. – Сомнений нет, господа: это Лагардер!

Девять месяцев в году в Испании стоят дивные ночи. В чистом небе мерцают яркие звезды; серебристые отблески лун­ного света пляшут на ажурной кладке соборов и мавританских дворцов – шедевров, которые издали кажутся монолитными громадами, а вблизи – пеной каменных кружев.

Поэтому прохладная ночь испанцам милее, чем палящий полдень. До самой полуночи бродят по улицам влюбленные па­рочки – улыбаются, болтают, целуются, выбирая уголки поукромней…

Но в Козлином Доле бледный лунный свет заливал картину страшной бойни. Вид нечестивого шабаша заставил Лагардера забыть о жалости: шевалье полагал, что, истребляя дьяволопоклонников и омывая кровью этот оскверненный уголок земли, он творит высшее правосудие.

Из тридцати чародеев, которые совершали недавно отвра­тительные обряды, в живых теперь осталось лишь пятеро. Ла­гардер и его товарищи гонялись за колдунами по ущелью.

Трудно представить себе эту странную погоню – разве что вспомнить времена Древнего Рима, гладиаторские бои, христиан, терзаемых зверями… Страшней всего было почти полное безмолвие – только зычные возгласы Кокардаса, мно­гократно повторенные эхом, нарушали жуткую тишину.

Гасконец был вне себя. Ко всем своим прочим преступле­ниям злодеи еще и ловко уклонялись от его рапиры, и частень­ко она лишь рассекала воздух.

Но вот остался последний… Вскоре Лагардер прикончил и этого тем же ударом, что и самого первого – короля Мигеля Гойбурна.

Бой был закончен, поруганные святыни отомщены! Лагар­дер и его друзья могли теперь оставить стервятникам это нечи­стое место, ставшее свалкой падали.

Шевалье уже собирался покинуть ущелье и даже вложил шпагу в ножны, но вдруг, потрясенный, вскрикнул: на вершине той скалы, где был проход, появилось несколько обнаженных женщин, а с ними – пятеро мужчин в плащах! Мужчины с угрожающим видом обнажили клинки.