— Нет, в этот раз такого не будет.

Он повернулся к своим людям. Все они столпились позади него, даже на расстоянии я чувствовала раздиравшее их рвение, словно у гончих, следующих за охотником.

— Идите,  встретьте их. Остановите, заберите Винделиара, скажите, что мы знаем о его трюках. Скажите, мы восхищены и считаем его невероятным. Раздувайте его тщеславие, будто хвалите самих себя, — Эллик жестоко лающе хохотнул, и другие вторили ему. —  Скажите, что эта женщина велела приказать ему не использовать больше свои трюки на нас, потому что дальше он пойдет с нами. Уведите его к нашим палаткам и держите там. Дайте ему все, что он пожелает. Восхваляйте его, хлопайте по плечу, заставьте почувствовать себя настоящим мужчиной. Но будьте осторожны с ним. Если поймете, что ваши собственные намерения слабеют, убейте его.

Но постарайтесь избежать этого. Он очень полезен, этот парень. Намного ценнее, чем все золото, которое может предложить нам эта старая шлюха. Он — награда, которую мы заберем домой, —  он снова повернулся к Двалии. —  И он гораздо полезнее, чем женщина, пригодная лишь для изнасилования.

Принцесса может выступать против, король может выдвигать требования. Королева или принц могут угрожать и ставить ультиматумы. Дипломат или эмиссар вправе посредничать, содействовать и вести переговоры. Но убийца, вершащий правосудие короля, не имеет права голоса. Он — оружие правителя, применяемое королем или королевой, как они сочтут нужным. Когда убийца вовлечен в игру своим монархом, его собственные желания должны быть подавлены. Он одновременно силен и бесправен, как фишка на игровой доске. Он делает свое дело, выполняя задания до конца. Он не осуждает и не мстит. Только так он может сохранить свою добродетель и невиновность в настоящих преступлениях. Он никогда не убивает по собственной воле. Сделанное его рукой — не убийство, а исполнение казни. Меч не несет вины.

- Указания убийце, без подписи

— Я не знал, как остановить их.

Фитц Виджилант, выпрямившись, стоял перед нашим странным советом. Мы собрались в башне Верити, откуда однажды мой король защищал Шесть Герцогств от красных кораблей, и где после этого мы с Чейдом и Дьютифулом делали все возможное, чтобы овладеть Скиллом, несмотря на недостаток информации. Как же она изменилась за эти годы! Когда впервые Верити использовал башню в качестве смотровой площадки, чтобы следить за красными кораблями, она была заброшенной и пыльной, убежищем для старой поломанной мебели. Теперь же темный круглый стол в центре комнаты был гладко отполирован, а вокруг него стояли стулья с вырезанными на высоких спинках оленями. Мне стало жаль тех слуг, которым пришлось тащить тяжелую мебель вверх по спиральным лестницам. Лант стоял, за столом сидели король и королева, леди Кетриккен, Неттл и я.

Леди Розмари и Эш тоже были там, полностью одетые в синее, но настолько темное, что ткань казалась черной. Они стояли, прислонившись к стене, молчаливые и неподвижные. В ожидании. Будто мечи в ножнах.

Дьютифул вздохнул.

— Я надеялся, что они лучше. Думал, что когда заговорщиков вытеснили из их рядов, среди роустеров должны были остаться верные своему долгу. Но, оказалось, нет, — он посмотрел на свои руки и поднял взгляд на Ланта. — Кто-то из них угрожал тебе? Или дал понять, что они знают о намерении убить лорда Чейда?

Лант выпрямился еще больше.

— Когда я ехал с ними, я был лишь частично осведомлен о случившемся с лордом Чейдом и принцем Фитцем Чивэлом. Если бы я знал больше, то выбрал бы другой подход и был бы более внимателен и подозрителен ко всему, что они делали и говорили.

— Действительно, — согласился король Дьютифул.

И вновь мне показалось, что Лант ждал приговора, а не давал показания, которые должны были решить судьбу роустеров. Олуха передали целителю. Он уже дал длинный сбивчивый отчет о плохом обращении людей, которые должны были его защищать. Еще он хотел в свою кровать. Бани согрели Олуха, но он все еще кашлял, когда уходил. Персиверанс, бледный и взволнованный перед столь величественным собранием, подтвердил все сказанное Олухом.

Заговорила королева Эллиана. Она не повышала голоса, но все ясно услышали ее слова.

— Сэр, вы когда-либо прямо запрещали им такое поведение? Вы напомнили им, что на них возложена опека об Олухе?

Лант задумался, и у меня упало сердце. Не запрещал.

— Я возражал им. Я указал на то, что они должны вести себя сдержанно, как полагается страже, особенно в таком месте, как таверна. Это не помогло. Из-за отсутствия офицеров они, казалось, совершенно лишились дисциплины.

Дьютифул нахмурился.

— Но прямо ты никогда не приказывал им прекратить вести себя так с Олухом?

— Я… нет, — он откашлялся. — Я не был уверен, что обладаю достаточным авторитетом, сир.

— Если не ты, то кто? — медленно спросил король.

Лант не ответил. Дьютифул еще раз вздохнул.

— Можешь идти.

Лант скованно пошел к выходу. Прежде чем он добрался до двери, я заговорил.

— Могу я сказать пару слов, мой король?

— Можешь.

— Я хочу заметить, что Фитц Виджилант прибыл в Ивовый Лес в плохом состоянии из-за жестокого избиения в Баккипе, а после этого его разум и тело вновь подверглись нападению захватчиков в Ивовом Лесу.

— Мы не осуждаем его поведение, принц Фитц Чивэл, — ответил король.

Лант бросил на меня пристыженный и в то же время благодарный взгляд. Стража у двери разрешила ему выйти. По жесту Дьютифула его проводили из комнаты и закрыли за ним дверь.

— Итак. Что нам с ними делать?

— Расформировать их. Высечь тех, кто дурно обращался с Олухом, и с позором выгнать из Бакка навсегда, — хладнокровно заговорила Эллиана.

Я не сомневался, что на Внешних Островах их судьба сложилась бы именно так.

— Не все они были жестоки к Олуху. Нужно найти виновных и судить каждого отдельно, — тихо вмешалась Кетриккен.

— Но те, кто не оскорблял его, не мешали это делать остальным!— возразила Эллиана.

Король покачал головой.

— Не было четких указаний. Часть вины на мне, следовало приказать Фитцу Виджиланту принять командование и передать это остальным.

— Сомневаюсь, что роустеры приняли бы его командование, — сказал я. — Он никогда не был солдатом. Это отбросы среди стражи, отвергнутые другими подразделениями. У них меньше всего самодисциплины, и самые беспощадные и наименее уважаемые офицеры. Их, как минимум, следует расформировать. Возможно, некоторые найдут место в других подразделениях, но, оставив роустеров вместе, мы только навлечем на себя худшее, — я спокойно предлагал милосердие, но планировал лично позаботиться о справедливости для тех, чьи имена мне назовет Олух.

Дьютифул посмотрел на меня так, будто прочел мои мысли. Я поспешно проверил свои стены. Нет, в своем сознании я был один. Он просто слишком хорошо меня знал.

— Возможно, ты бы хотел поговорить с каждым лично и посмотреть, соответствуют ли они стандартам для зачисления в твою новую стражу? — и он улыбнулся.

*** 

Раздражение, вызванное моим королем, не ослабло даже от усмешки, которая расцвела на лице Шута, когда я рассказал ему о случившемся.

— Он слишком хорошо тебя знает, чтобы дать тебе это задание. Держу пари, даже в бочке гнилых яблок ты найдешь несколько свежих. И если ты дашь им последний шанс, то навсегда завоюешь их преданность.

— Не таких людей мне хочется видеть за спиной, — заметил я. — Это не тот отряд, который можно передать Фоксглов и ожидать, что она справится. Я бы хотел, чтобы моя почетная стража состояла из действительно почетных людей.

— Как насчет тех, кто издевался над Олухом и ударил мальчишку-конюха?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но выдохнул от неожиданности, когда через мои стены с легкостью проникла стрела Скилла Неттл.