— Знаю, — кивнул Богдан, — мы набьем друг другу морды. Но позже. Выходи уже.

Стоило захлопнуться за ними двери, как полицейский высвободился из захвата и ударил Богдана. Ожидавший этого Ковальский с легкостью уклонился.

— Я сказал — позже! — веско произнес Богдан.

— Чего застыли? Свободны! — бросил Хан вышедшим с ними охранникам.

— Считаешь, что мы еще встретимся? — процедил Берт, глядя в спину удалявшимся громилам, которые беспрекословно послушались лишь после того, как дождались утвердительного кивка от Богдана.

— Куда ты денешься. Я собираюсь часто навещать сестру, и твое мнение меня не интересует.

— С чего это вдруг? Ты же при всех от нее отказался, — со злостью поинтересовался Берт, у которого все близкие родственники жены своим снобизмом стали вызывать тошноту.

— Так было надо для ее же безопасности. Представь себе, меня ее благополучие и счастье тоже заботят, иначе твой хладный труп давно бы уже плавал в реке, — невозмутимо ответил Богдан.

— Не боишься говорить это полицейскому? — прищурился Берт.

— Так практически бывшему, — поддел Богдан, но потом совсем другим тоном сказал: — Я тебе сестру доверил, а это уже о многом говорит. Хотя… если обидишь ее словом или делом — придется поплавать.

— Сильнее, чем обидели ее вы, у меня за всю жизнь не получится.

— Отец знает, что делает. Тебе некоторые вещи не понять.

— Богдан, не стоит обсуждать это в коридоре. Камеры… — с намеком произнес Хан, который не вмешивался в их разговор. — Пожалуй, я прогуляюсь.

— Не стоит, — произнес Берт. — Там мои люди.

Видя удивление в их глазах, хмыкнул:

— Не думали же вы, что я приведу сюда Ирен и оставлю без наблюдения ваши передвижения?

— Неужели показал значок? — вздернул бровь Богдан.

— Сделал звонок… тетушке. Этот отель принадлежит ей.

— А он мне нравится! — усмехнулся Хан.

— Собираешься увести его у моей сестры?

— Почему бы нет. Он же у меня ее увел.

— Хан, мне кажется, у тебя слишком ровные зубы.

— Завидуй молча! — продолжал зубоскалить тот.

Постепенно напряженная атмосфера рассеивалась. Берт не спешил делать выводы, понимая, что не все так однозначно. Телефонный звонок заставил его выругаться.

— Да, мам… Подъезжаете? Ждем.

Богдан с Ханом переглянулись.

— Насколько понимаю, тебя им представлять не стоит? — закончив разговор, поинтересовался Берт у Богдана.

— Мне лучше появиться на семейном ужине не в таком людном месте.

Было видно, что такой ответ офицера Рейна не удовлетворил, но появление притихшей Ирен отмело все вопросы.

— Как ты? — спросили они с Богданом практически в унисон.

— Жить буду.

— Долго и счастливо. Я тебе обещаю, — обнял ее Берт, и она прильнула к мужу, ища опору.

— Богдан, мне нужно с тобой поговорить, — произнес Хан. — Ирен, я его собираюсь похитить. Надолго не прощаемся, принцесса, — подмигнул ей.

До дома Кирилла я добралась бегом. Хотела и вместо лифта по лестнице подняться, но вовремя одумалась. Открывший дверь Ольховский сразу понял, что со мной не все в порядке.

— Что случилось? Да на тебе лица нет! — с беспокойством воскликнул он.

Вообще-то не лица, а лифчика. От этой мысли стало неестественно смешно, и я не стала сдерживаться, разразившись каким-то каркающим смехом. Если честно, это был смех сквозь слезы, только плакала я в это время внутри. После пережитого стресса меня стало потряхивать.

Ужас, чуть не изнасиловали в собственном доме!

— Да что с тобой?! — развернул меня к себе Кир, и я прильнула к нему, обняв за талию.

— С Кристофом встретилась. Еле ноги унесла, — пробубнила я, уткнувшись в теплую грудь.

— Опять тебя дома ждал? — начал закипать Ольховский. Не присущий ему в голосе металл заставил меня одуматься и взять себя в руки. Еще не хватало, чтобы побежал ко мне и устроил разборки.

— В гости пришел.

— Да ты вся дрожишь!

— Не откажусь от кофе… с коньяком, — ответила я, нехотя от него отстраняясь. Мне определенно нужно было расслабиться и привести нервы в порядок.

— Что он сделал?

Кир не двинулся с места и удержал меня, когда я хотела пройти мимо на кухню.

Перед глазами тут же пронеслись картины поцелуев и как пришлось терпеть, когда меня лапали. Интуитивно понимала, что об этом лучше молчать. Не потому, что Ольховский не так поймет или в чем-то обвинит. Просто тогда столкновение между ними двумя станет неизбежно, а мне на сегодня хватило выяснений отношений.

— Думаю, за мной следят. Кристоф откуда-то узнал, что я не ночевала дома, и о моем визите в отель ему тоже известно.

— Теперь ты убедилась, что они из Ордена? Я больше и на шаг тебя одну не отпущу!

Меня сжали в объятиях, но я была совсем не против.

Потом сидела на кухне, уютно устроившись на диванчике, поджав под себя ноги, а Кирилл отпаивал меня кофе, щедро сдобренным бейлисом. Пришлось рассказать о встрече с Кристофом, опустив часть с приставаниями. В таком пересказе получилось сухо и коротко. Призналась только в том, что сбежала от испанца, оставив его в квартире.

Кир пожурил, сказав, что лучше бы я ему позвонила и тянула время, а так только вызвала лишние подозрения. Оправдалась тем, что телефон был разряжен и я испугалась. Последнее — чистая правда, между прочим. Меня беспокоило, что Кристоф в отместку мог оставить включенными краны в ванной, но смелости идти проверять не было. Даже вместе с Кириллом. Если за домом следят, то только выдадим себя.

— Не нравится мне все это, — задумчиво произнес Кирилл. В глубине его глаз притаилось беспокойство. — Может, отдать им платок, чтобы оставили в покое?

— Что?! — удивилась я. Не ожидала такого.

— Этот Орден — та еще банда, и методы у них как у сицилийской мафии, но зачем нам этот платок? Ты же не думаешь серьезно отдать его Лебедевой? Ей родная бабка его не доверила. Она себя с платком быстро засветит, и в лучшем случае ее уберут тихо и без шума, а в худшем с пытками, если будет упираться.

В чем-то он был прав. Получив шейный платок, Сашка тут же начнет экспериментировать и использовать его по максимуму.

— Оставлять его у себя смысла нет, — продолжил рассуждать Кирилл. — Опасно, да и незачем. Использовать его я тебе не дам. Слишком большой вред он наносит здоровью, а тебе еще мне детей рожать.

— Чего?! — ахнула я, потрясенная планами на себя любимую.

— А что тебя удивляет? Хочешь заработать себе астму или еще какую болячку?

— С этим понятно. Ты рождение детей не хотел бы со мной сначала обсудить?

— Ты имеешь что-то против детей?

— Нет, но считаю разговоры об этом как-то преждевременными. Они должны рождаться в браке, а мы с тобой неделю только встречаемся.

— Серебрянская, ты мне с третьего класса нравишься, а с седьмого я тебя люблю, — хмыкнул Кирилл. — Неужели думаешь, мне нужно еще время, чтобы определиться, с кем я хочу быть в этой жизни? Что поделать — ты у нас тугодум и подслеповата, разглядела меня только сейчас.

Единым махом испортил всю романтику момента, и, уже расчувствовавшаяся, я резко захотела его прибить.

— Ольховский, мне тебя пожалеть, бедненького? — зашипела похлеще змеи, отставляя чашку.

— Лучше поцелуй. Даже не представляешь, сколько ты мне задолжала, — заявил самоуверенный наглец, потянув меня на себя.

— Нет, я тебя сейчас придушу! Подслеповатая, значит? — возмутилась я, стукнув его по плечу. — Тугодум? — еще один удар от души.

— Серебрянская, привыкай к мысли, что выйдешь за меня замуж и родишь пятерых детей. Это я тебя в известность ставлю, а то ты у нас слишком много думаешь, и мы и так много времени потеряли. — Кирилл без труда скрутил меня, пересадив к себе на колени. — Поженимся в ближайшее время, а вот первого ребенка родишь после окончания института. Не хочу, чтобы ты нервничала беременная на экзаменах и зачетах.

Как вытащенная из воды рыба, я хватала ртом воздух, не находя слов.