В Аккре английского короля ждали неожиданные новости. Впечатлённые успехами Ричарда византийцы решили потрепать Конийский султанат[102] и, собрав в Смирне[103] сорокатысячную армию, отправили её осаждать Конью. Поддержали их в этом начинании Киликийское армянское царство и королевство Кипр.

С Конийским султанатом у крестоносцев был заключен мирный договор до 1198 года и нарушать его Ричард не собирался, о чём и сообщил послам христианской коалиции. Хотите повоевать – дело ваше, но ставить меня перед фактом и требовать помощи – это уже наглость. Сельджуки мира не нарушили, значит договор с ними остаётся в силе, в том числе и торговый, благо теперь с ними есть общая граница в графстве Эдесса.

Послы, конечно, приуныли, но духом не пали, даже без помощи армии крестоносцев, их тройственный союз обладал достаточной силой, чтобы очистить Малую Азию от мусульман. Во всяком случае, они считали именно так. Английский король держался в этом вопросе противоположного мнения. Во-первых, никакой реальной коалиции у них не получится, каждый будет преследовать только собственную выгоду, а значит у сельджуков есть шанс разбить оккупантов по частям, а во-вторых, боевой дух и византийцев, и армян Ричард оценивал как крайне низкий. Они планируют пограбить, а придётся умирать. Крошечное войско кипрского короля, Ги де Лузиньяна, в расчёт можно было и вовсе не принимать. Вообще непонятно, зачем он в это влез… От скуки, что ли? Бывает…

Послам продемонстрировали отбитое у мусульман Древо Животворящего Креста, позволили его облобызать и отправили восвояси. Рискнули начать войну на свой страх и риск, вот и воюйте, а у нас свои задачи.

То, что проблему сельджуков в Малой Азии рано, или поздно придётся решать, Ричард нисколько не сомневался. Но проблема эта была сейчас не основная, а главное, что её нужно будет решать в свою пользу, а не византийцев, или армян. Чем больше они друг друга измотают – тем лучше.

Вторая новость пришла от Томаса Гилсленда, графа Эдессы и барона де Во. У него состоялся первый, но многообещающий контакт с Хорезмшахом Текешем. Граф Эдессы отправил в Хорезм послов с богатыми дарами, которое шах принял вполне благосклонно. Он не только не искал войны с крестоносцами, но и рассматривал различные варианты союза, если Ричард даст за себя и своих наследников слово не переходить на левый берег Тигра. Хорезмшаху было откровенно наплевать на Иерусалим, а тем более на Африку, его заботила Средняя Азия и, конечно, Индия, что более чем устраивало Ричарда. Союз, конечно, не нужен, во всяком случае до подхода Чингисхана, его и поймут неправильно, да и врагов, которых английский король не смог бы разбить самостоятельно, в Азии и Африке не существовало. Ещё граф Эдессы сообщил, что заложил в верховьях Тигра и Ефрата верфи, а значит через год у крестоносцев появится флот способный снабжать армию в её походе на восток, к Персидскому заливу.

Ги де Дампьер, граф Триполи, стоящий с двумя легионами в виду Дамаска интересовался – долго ли ему ещё бездельничать и не пора ли Дамаск брать? Ведь всё самое ценное из него уже вывезено и перехвачено, а от безделья пополняется только штрафная рота.

Рауль де Лузиньян, граф Алеппо доложил, что Идлиб, Хомс и Хама приведены к смирению и в целом его дивизия «блицкрига» готова к выполнению дальнейших задач. Копий бы только побольше… А ещё стрел и арбалетных болтов.

Всё сходилось к тому, что Дамаск нужно было брать. Подкрепление с севера к нему не придёт, у Ракки до сих пор свирепствует Спящий Леопард со своими псоглавцами, с юга тоже, лагерь Гийома де Баскервиль, сеньора Антепа расположен всего в полулиге от Иерусалима и в нём постоянно происходят непонятные для сарацин движения. Сил там собрано немного, но немного для штурма города и немного для атаки подкреплений на марше – это очень разные величины. На штурм крестоносцы, конечно, одним легионом не полезут, а вот ударить по вышедшему из-за стен отряду им сам Аллах велел.

Дамаск – это не Иерусалим, который представляет из себя только гуманитарную ценность, Дамаск – это город оружейников, опередивших в своём искусстве весь остальной мир века на три-четыре. На Дамаск у Ричарда были большие планы, начиная от изготовления там готического рыцарского доспеха, вершины средневековой брони, которая доживёт до появления индивидуального нарезного оружия, и, конечно, пушки. Хотя бы лёгкие, полевые, способные стрелять только картечью, но они нужны срочно, чтобы готовить орудийную прислугу и накапливать опыт. Скоро, очень скоро, в море выйдут корабли с артиллерией на борту, а кого к ней ставить? Тамплиеров? Так их на все пушки просто не хватит.

Письмо из Рима, Ричард прочитал без особого интереса. Кардинал-камерленго сообщал ему, что договор в Филиппом-Августом заключен и наследный герцог Бретани вскоре будет передан королю Англии. Ещё бы он не был заключен, ведь помимо тридцати тысяч марок серебра для короля Франков, Львиное Сердце от щедрот своих отсыпал ещё пять Святому престолу, для облегчения богоугодного дела.

Алиенора Аквитанская извещала сына, что намерена прибыть на свадьбу дочери, но раньше середины сентября добраться ей не удастся, поэтому её придётся подождать. Мимоходом пожаловалась на графа Лестера, который содержит её сыночка Джона под арестом в совершенно унизительных условиях. Эх, знали бы вы, Маман, какие инструкции получил граф Лестер перед своим отбытием, благодарили бы сейчас Господа, что этот придурок всё ещё жив. А со свадьбой подождём, конечно, не так уж с ней и горит, чтобы не уважить родную мать по такой мелочи.

Что ещё? Жоффруа де Лузиньян просит простить, скотина неблагодарная. В штрафную роту бы его, подонка, но свои же не поймут.

– Жиль, графа Яффе, Аккры и Аскалона немедленно ко мне.

– Слушаюсь, Сир, – почтительно поклонился оруженосец и немедленно исчез. Натуральный ниндзя, научиться бы такому…

Минут десять Ричард копался в документах, пытаясь выстроить, пока в уме, войска вокруг Дамаска. Наконец, Жиль де Сольте представил пред королевские очи мятежного графа. Большой зал в цитадели Аккры имел всего одно посадочное место – это довольно скромный королевский трон, но позади этого скромненького, деревянного кресла стоял Истинный Крест. Граф Жоффруа де Лузиньян преклонил оба колена. Королю, или кресту, не так уж и важно. Кресту даже лучше, ведь это теперь его, Ричарда, крест. И то, что его отбил у сарацин принц-бастард, только добавляло прав. Прав на обладание реликвией, прав на принятие коленопреклонений.

– Некогда мы с вами были друзьями, граф, поэтому я решил оказать вам милость.

– Благодарю, Сир, – ответил граф Яффе не вставая с колен.

– Вы заслужили смерти, затеяв смуту в армии во время войны, но смерть бывает разной. Я, по старой дружбе, вызываю вас на поединок. Выбор оружия за вами.

– Это невозможно, Сир. Повелите меня просто отпустить в море, как остальных мятежников, но я не обнажу меча против своего короля. Короля, который вернул нам Истинный Крест. Который вернёт нам Иерусалим.

Хитёр мерзавец. Знает уязвимое место. Гордыня была главным из грехов Ричарда, что до «болезни», что после.

– В море я вас отпустить не могу, граф, и вы прекрасно знаете почему. Среди моих друзей и сподвижников два очень близких ваших родственника.

– Три, Сир.

– Боюсь, что уже два. Ваш брат, король Кипра, вступил в союз с греками и армянами, даже не подумав посоветоваться со мной. Так что у меня теперь только два верных де Лузиньяна.

– Три, Сир. Я ошибся, но это не значит, что я потерял верность. Я готов повести на Иерусалим даже штрафную роту. Сочту это назначение достойной заменой предложенного вами поединка и сам извещу об этом родственников.

– Очень интересно. – Ричард посмотрел на графа Яффе как будто прицеливаясь. – Но учтите, Сэр Жоффруа, это последняя ошибка, которую я вам прощаю.

– Это очевидно, Сир. Я прошу только один шанс.