Как Ричард и предрекал когда-то в Риме Ицхаку Левиту, объявление о том, что за египетское зерно принимаются в оплату только железо, медь и древесный уголь, здорово встряхнуло рынки. Разумеется, на весь объём зерна оплаты не нашлось, но английский король всё равно не стал принимать серебро, приказав перегнать весь неликвид в спиритус вульгарис, благо, для его хранения отлично подходили опустошённые от вина бочки. Куда девать столько спирта, идей пока не было, но они обязательно появятся. Спирт – это очень калорийное топливо, а пока главной задачей было удержание рынка. К следующему урожаю (а в Египте их собирают в год по два), купцы найдут и железа, и меди, и угля. А не найдут и не надо, просто запасы вульгариса на складах пополнятся. Вульгарис штука надёжная. Во-первых, он не портится, а во-вторых, гораздо менее пожароопасен, чем тот же керосин.

Керосин, кстати тоже покупали довольно бойко. Вместе с керосиновыми лампами. Их пока отпускали за серебро, как и другие ремесленные товары: золотые украшения, механические игрушки вроде новомодных часов с музыкой и боем и даже оружие.

Серебро шло в дело. В Ракке было организована биржа, на которую не допускались европейские купцы. Разумеется, под предлогом невозможности обеспечения их безопасности, дальше Алеппо их не пропускали. В Ракке торговалось только серебро за золото и наоборот. По четыре дня в неделю, причём на серебре сидел только один продавец, наиболее смышлёный племянник графа Савойи. Разница в ценах на эти металлы на Востоке и Западе была просто запредельной. Если в Индии курс серебра к золоту был, в среднем, один к четырём, один к пяти, то в Париже уже один к десяти, один к двенадцати. Отдавать такое дело очередным «менялам из Храма» Ричард не хотел, поэтому золото-серебряная биржа была королевской монополией.

Удастся ли взнуздать христианство – это пока большой вопрос, зато запрячь Золотого тельца, на основе обретённого послезнания, было вполне реально. А Золотой телец, среди прочих религий, был сравни тяжёлому танку на войне против дикарей с каменными топорами.

В Крещение 1194 года произошло ещё одно событие, пришпорившее историю. Венецианскую эскадру из семи больших галер, зафрахтованную Ричардом для перевозки в Святую землю сервов, и шедшую под флагом Третьего крестового похода, возле Крита атаковал Византийский флот, потопив пять из семи судов.

Ситуация сложилась анекдотическая. Именно эта эскадра работала на линии Марсель-Яффе, доставляя сервов по договору английского короля и посла Франков, епископа де Дрё, в счёт оплаты за оружие и доспехи. То есть ограбили византийцы, главным образом, своего союзника. И ладно бы ограбили, а не просто пустили всё на дно. Будь Ричард в этой ситуации сторонним наблюдателем, он бы просто посмеялся, но оскорбление флага прощать было никак нельзя.

– Ну что сказать, милорды, эта война сломает все наши планы, но и не отреагировать на такую наглость мы не можем. Давайте думать.

Поглядеть на «Генриха Шампанского» в Лаодикею съехались почти все члены высшего военного совета, зимовавшие в Святой земле. Отсутствовали сеньор Сидона, Спящий Леопард Кеннет Маккинли, отправившийся в рейд к Багдаду, и сеньор Антепа Гийом де Баскервиль, по-прежнему исполняющий должность коменданта Каира и руководивший расчисткой Канала Фараонов.

– Думать тут нечего, Сир. Нужно бить, – герцог Антиохии был как всегда предельно радикален.

– Подумать тут есть над чем, милорд. Чем бить, куда бить, когда бить? А главное – что мы хотим с этого поиметь? А то получится так, что ударим мы, а плодами воспользуются другие – венецианцы, или сельджуки. Ни тем, не другим облегчать жизнь мне бы не хотелось.

– Бить нужно по Криту, немедленно, сил на это у нас хватает, Сир, – продолжил упорствовать Ле Брюн.

– Объявление нами войны Византии, станет объявлением войны Франкам. Есть опасность, что Филипп-Август откупится от имперцев и двинет своё войско в Нормандию. А прикрыть нам её нечем.

– Зачем нам самим объявлять войну, Сир? У вас теперь есть цепной король Кипра. Пусть дядюшка заявит, что эти галеры шли к нему и потребует возмещения ущерба. Его, разумеется, пошлют далеко и надолго, но казус белли будет получен.

– Что нам это даст? Король Кипра мой вассал, а значит мне придётся за него вступиться.

– Только если византийцы вторгнутся на его территорию, Сир. Отомстить пиратам он вправе. На свой страх и риск.

– Поддерживаю адмирала, Сир, – Ги де Дампьер, герцог Триполи и лорд-канцлер Святой земли говорил так, словно перед произнесением взвешивал каждое слово. – Кипру война с Франками не грозит ничем. Уязвимых владений в Европе у короля нет, а до его острова они не дотянутся.

– Это уже похоже на план… Что скажет герцог Эдессы?

– Особого труда подобрать Крит для нас не составит, Сир. Легионы братьев Вельфов зачистят его месяца за три, заодно приобретут опыт применения новой тактики, – возглавлявший более трёх лет штаб крестоносцев, Томас Гилсленд продолжал мыслить стратегически. – Только жаль отдавать такой лакомый кусок королю Кипра. Сам то он ради него пальцем о палец не ударит. Не правильно это, не по справедливости.

– Согласен, милорд, – кивнул Ричард. – Слишком жирный получится подарок, как бы у Жоффруа не случился заворот кишок, или головокружение от успехов. Герцог Раймунд, добавите что-нибудь?

– Зря герцог Ле Брюн отказался о Кипрского престола, Сир, – завуалированно укорил своего будущего зятя граф Тулузы и герцог Среднего Египта. – Иногда гордыня одного, служит помехой для многих. Сейчас бы мы не ломали головы – кому править Критом.

– Конечно зря, но теперь уже назад ничего не вернуть. Граф Савойи, ваше слово.

Ицхак Левит, всего лишь год назад считавшийся бы в этом обществе парией, по праву, занимающего должность начальника штаба, высказывался на совете последним.

– Как я понимаю, Сир, если мы не захватим Крит, туда влезут венецианцы, а эти мерзавцы для нас ничем не лучше греков, если не хуже. Я пока правильно всё понимаю?

– Правильно, милорд, – усмехнулся Ричард. – Хотя формулировки можно было выбрать и помягче.

– В другой раз обязательно постараюсь, Сир. Сейчас мне главное не промахнуться мимо сути, – огрызнулся граф Савойи. – Нам нельзя отдать Крит Венеции, но у нас нет для него правителя, который не спровоцировал бы наше вступление в европейскую войну. Это так?

– Так, милорд.

– Значит нужно провозгласить Критскую республику, Сир. Назначить патрициев, выбрать сенат, дать им флаг, герб и прочие атрибуты власти и разместить там основные силы нашего средиземноморского флота. У нас же навалом кораблей, которые при всём желании не протиснутся через Канал Фараонов. Это так?

– Так, милорд.

– Вот пусть они и поднимут флаги республики, Сир. Я мало что понимаю в военно-морских делах, но даже мне видно, что именно Крит является той самой пробкой, которая запирает византийцев в Эгейском море. Удобную базу для флота мы получим, поле для охоты тоже. Византийцам отомстим, а формального повода для начала войны Франкам не дадим.

– Республика – это болезнь, милорд, – для Ричарда это было странно, но больше всех из присутствующих Ицхака Левита уважал именно Ле Брюн.

– Искренне с вами согласен, герцог, – покладисто отыграл граф Савойи. – Только ведь болезнь болезни рознь. Франки – это чума, Венеция – чёрная оспа, Византия – холера, а заштатная республика на Крите – всего лишь чирей. Вам не составит особого труда его выдавить, когда в том возникнет необходимость. А пока придётся потерпеть. Если мы сразу покажем себя слишком здоровыми – накликаем на себя войну со всей Европой разом. Мы их, конечно, одолеем, даже при таком раскладе, но это сломает все наши планы. Нам придётся менять доктрину войны. Садиться в оборону в Азии и Африке, а все силы и средства направлять на защиту Нормандии и Аквитании. Кроме того, мы взяли на себя покровительство над Папской областью. Хоть и не де-юре, но де-факто. Сир! Милорды! Годика через три-четыре мы будем способны наступать по всем направлениям сразу, но пока нам приходится выбирать приоритетные цели. Ну что нам стоит придумать республику и поднять её флаги? Какой в этом может быть урон чести? Я правда не понимаю, извините.