На протяжении десятилетия, с 1960 по 1970 гг., клиницисты все острее осознавали, что в сфере социальной организации индивида может быть найдено новое объяснение человеческой мотивации. Фокус, таким образом, сместился от индивида и обобщенной «системы» к маленькой организации — рабочей группе, ядерной или расширенной семье. На первых шагах изучались некоторые варианты семейной структуры — особые 3случаи кросс-генеративных , коалиций, когда супруг объединяется с ребенком против другого супруга, или бабушка становится на сторону ребенка, поддерживая в нем антиродительские настроения, или маменькино чадо разрывается между родителями и детьми. Наряду с пониманием значимости связей, существующих между поколениями, все более подчеркивалось важное значение иерархии, без которой существование какой бы то ни было организации невозможно. Все чаще и чаще отмечалось, что при наличии симптома в семье иерархия некоторым образом искажается: либо родители пренебрегают существованием границ между поколениями, либо проблемный ребенок определяет все, что происходит в семье. Со временем возник вопрос, на каком понятийном языке описывать подобного рода иерархические проблемы и (для практиков) как добиваться перестройки иерархии. Становилось все более очевидным, что симптоматическое поведение в некотором смысле адаптивно; человек вынужден вести себя ненормально, реагируя на ненормальную социальную структуру. Задача заключалась в том, чтобы в таком ракурсе описать социальный контекст семьи, где у одного из супругов или у ребенка возник симптом, чтобы поведение носителя симптома стало объяснимым, а способы изменения этого поведения — более точными.
В настоящей книге делается следующий шаг. Клу Маданес полагает, что социальная организация людей, переживающих психологические проблемы, имеет двойственную иерархию, порождающую двойственные, вступающие в противоречие друг с другом уровни коммуникации, что и является собственно симптоматическим поведением. Ее терапевтические техники позволяют изменить такие организационные структуры, благодаря чему симптоматическое поведение теряет свою адаптивность. Если Бейтсон утверждал, что человек оказывается перед дилеммой, услышав двойственное сообщение, уровни которого неконгруэнтны друг другу, то Маданес совершает следующий шаг, полагая, что неконгруэнтной может быть сама организация, иерархия которой отмечена двойственностью. На деле она утверждает, что существующие в сообщении уровни неконгруэнтны, если организация страдает неконгруэнтной иерархией.
Организационный угол зрения позволяет увидеть противоречивые уровни сообщения в контексте взаимоисключающих иерархий, присущих той организации, где между людьми происходит коммуникативная связь. Мать, упрашивающая своего сына слушаться ее спонтанно, обретается в организации, где, во-первых, она руководит мальчиком ввиду самого факта своего родительства, но где, во-вторых, сын тоже руководит ею, благодаря той власти, которую ему придает симптом или коалиция с членами семьи, имеющими высокий статус. Иначе говоря, от матери должны исходить указания, поскольку это диктуется природой ее материнской позиции, но вместо того чтобы руководить, она может только беспомощно выражать желание, чтобы ребенок следовал тому, что говорит мать. Наблюдатель может констатировать, что мать демонстрирует двойную связь или ряд взаимоисключающих уровней сообщения, поскольку ее поведение выражает следующую идею: «Спонтанно делай то, что я тебе говорю».
Положение, согласно которому взаимоисключающие уровни коммуникации отражают противоречивость иерархии, присущей организации, имеет широкую сферу приложения. Для практиков отсюда вытекает главный вывод, касающийся тех возможностей, которые содержатся в новых формах терапевтического вмешательства. Как только выясняется структура проблемы, стратегия вмешательства может быть спланирована с большой точностью. Маданес предлагает целое разнообразие новых и необычных по форме «интервенций», способных привести к изменению критической ситуации, переживаемой семьей. Одна из наиболее изобретательных интервенций, предложенных Маданес, — техника «симуляции симптома». Перед членами семьи ставится задача имитировать типичное для них взаимодействие, возникающее вокруг симптома, самым привычным образом реагируя друг на друга.
Техника «симуляции симптома» входит в категорию парадоксальных интервенций, поскольку в иных случаях она может усиливать поведение, которое клиент предъявляет в терапии с тем, чтобы вызвать в нем изменение. В то же время эта техника сохраняет собственную специфику, которая должна привлечь многих терапевтов. Дело в том, что большая часть парадоксальных техник близка конфронтации. Успешность их применения существенно зависит от степени протеста, который у клиента может вызвать определение отношений, ставших предметом терапевтических директив. Многие терапевты чувствуют себя не вполне комфортно, используя данные техники, ибо отвергают ту присущую конфронтации особенность, которую можно сформулировать как «все или ничего». Имеются в виду предписания, требующие содействия симптоматическим проявлениям и идущие вразрез с твердым намерением клиента освободиться от симптома. Техника «симуляции» в этом смысле находится значительно дальше от конфронтации и менее зависит от настроений клиента и его сопротивления. Можно попросить человека «сделать вид», как будто у него симптом, или предложить семье разыграть характерную для нее реальную критическую ситуацию, не прибегая при этом к директивам, способным повредить тем отношениям доверия и помощи, которые сложились между терапевтом и клиентом.
Одно из достоинств техники «симуляции» заключается в том, что она вливается в традицию «игры» в терапии. Когда люди иррационально угрюмы и убийственно серьезны, привнесение шутливости, веселья в терапевтический процесс может вызвать новые формы поведения и породить новые альтернативы. Не стоит недооценивать силы воздействия, которая содержится в игре и инсценировке симптома. Подобного рода интервенции могут показаться обманчиво легкими, если не принимать во внимание, что новое видение человеческого поведения — мощное средство изменения. Возможно, один из наиболее важных факторов в человеческой жизни касается того, как поведение классифицируется людьми, какая под ним подводится черта, когда они выносят о нем свое заключение. Вопрос о том, является ли нечто «симуляцией» или «действительностью», не так уж легок и шутлив, как может показаться на первый взгляд. К слову сказать, и перед самой терапией этот вопрос всегда стоял едва ли не в качестве центрального: можно ли утверждать, что отношения между клиентом и терапевтом «подлинно» личные, «действительно» авторитарные или они всего лишь метафорический отзвук той реакции, которую у пациента когда-то вызывали наделенные властью фигуры прошлого? Точно также сердцевиной состояний безумия всегда остается вопрос, думает ли пациент, что он «действительно» является кем-то еще или люди «действительно» похожи на него.
Проблема игры и представления лежит не только в основе всего искусства и художественного вымысла, но и в центре веками длящейся полемики о ритуалах и церемониях в мировых религиях. Что такое хлеб и вино в таинстве причастия? «Действительно» ли это тело и кровь Христа или всего лишь «симулятивная» имитация, из-за чего учение о пресуществлении и стало впоследствии предметом еретического противостояния и предания еретиков огню? Подобно этому, когда жена озабочена депрессией своего мужа и в ответ на терапевтическую интервенцию испытывает чувство растерянности, не понимая, действительно ли муж переживает депрессию или всего лишь притворяется, мы имеем дело не только с моментом игры, но и с серьезным изменением, которое произошло в реальном мире.
О чем бы ни шла речь в данной книге — о супружеских проблемах или более широкой социальной ситуации — она вносит ясность в вопросы парадокса, метафоры, а также иерархии, которые буквально околдовывают терапевтов в течение уже многих лет. Предлагаемые терапевтические техники ранжируются по степени экстремальности — от игровых техник симулирования и парадокса до неукоснительного требования терапевта, чтобы родственники последовательно исполняли предписанные правила и разрешали свои разногласия. Читатель узнает о новых, жизнеутверждающих способах терапевтической работы и найдет им подтверждение в тех примерах, которые приводятся по ходу изложения. В завершающих книгу стенографических записях сеансов он почерпнет все необходимые детали. Если оценивать вклад, который вносит настоящая книга в терапию, то, пожалуй, он даже превышает все, что было названо выше. Теоретический подход, которым руководствуется автор, представлен с такой ясностью и логикой, что читателю, возможно, захочется не только испытать в своей работе описанные интервенции, но также и освоить стратегическую точку зрения в терапии и развить собственные терапевтические инновации.
