Оно отрицательно покачало головой, разумеется, ничего мне не объясняя. Я не стал гасить свечу и заснул со светом, слушая, как работает Пугало да ворчит на него Проповедник.

Наутро тыква была готова, и на меня свирепо скалилась зубастой пастью круглая оранжевая харя с прищуренными хищными глазенками. От нее явственно веяло жутью, и я, приподнявшись на локте, долго разглядывал произведение пугальского искусства.

— Ну и как тебе? — язвительно поинтересовался Проповедник моим мнением. — По мне, так будь я жив и увидь такое ночью, испугался бы до полусмерти.

Пугало, наслаждавшееся результатом, посмотрело на меня, ожидая вердикта. Я сказал, что думал:

— У нашего приятеля настоящий талант скульптора, точнее резчика серпом по овощам. Работа мастерская. Ничуть не хуже, чем у папских мастеров, делающих усыпальницы для понтификов.

Оно приняло похвалу и поклонилось.

Неспешно одевшись, я отправился в общий зал — следовало позавтракать, а затем поговорить с бургомистром и получить от него бумагу для Братства, подтверждающую, что я был в его городке, иначе потом не дождешься взносов от городской управы. Поди докажи без гербовой печати, что мы соблюли договор и проверили эту дыру на отсутствие темных душ.

За пустым столом сидела девушка в ослепительно-белой одежде. Белый берет с алым фазаньим пером лежал рядом с высоким бокалом вина. Она сбросила куртку с меховой подкладкой на лавку, оставшись в рубашке с высоким воротником и кружевными рукавами. Алая рубиновая брошь на горле сверкала живым огнем, лишь стоило тусклому осеннему свету попасть на камень.

Она улыбнулась мне:

— Привет, Синеглазый.

— Здравствуй, Гера. — Я сел напротив, не скрывая того, что рад ее видеть. — Что-то подсказывает мне, наша встреча неслучайна.

Еще одна улыбка.

— Можешь удивляться, но, узнав, что ты в Солезино, я начала о тебе беспокоиться. Так что когда ты сошел в гавани Пулу, мои славные шпионы тут же сообщили об этом. Но мне пришлось разбираться с делами в Фирвальдене, так что я не успела прибыть достаточно быстро, потеряла твой след и нашла его только после Зугбурга.

— Поспешила за дилижансом? — догадался я.

— Ага. — Она взяла бокал с вином, задумчиво посмотрела на меня сквозь стекло. — Но ты сошел в этом богом забытом месте. Так что я потеряла лишний день, разыскивая тебя. И нашла как раз вовремя.

— Что-то серьезное? — нахмурился я.

— О нет! — беспечным тоном сказала она, но ей не удалось меня обмануть. Я слишком хорошо знал ее.

— Выкладывай, — попросил я. — Что стряслось?

— Говорю же — ничего. Просто волновалась о тебе. Я слышала о Рози и Пауле. Очень жаль, что они погибли.

Я кивнул, думая о том, как быстро среди стражей распространяются новости.

— Я уже сходила к бургомистру и взяла для тебя бумагу. — Гертруда сменила неприятную тему. — Так что в Рюдинге тебе больше делать нечего. Составишь мне компанию до Оттерупа?

— С радостью. — Я решил отложить вопросы до той поры, как она будет готова на них ответить. — Но я пришел сюда пешком.

— Именно поэтому я позаботилась купить тебе лошадь. Где твоя компания?

— В комнате. Проповедник будет рад тебя видеть.

— Ценю твою иронию. — Она набросила на плечи куртку. — А тот одушевленный все еще шастает с тобой?

— Угу.

Она вздохнула, но удержалась от упреков и предостережений. Знала, что это не подействует.

Много позже, уже в Оттерупе, когда стемнело и колокол большого монастыря известил о начале ночной службы, а я водил рукой по ее обнаженной спине, Гертруда сказала:

— Мы не виделись с лета, Синеглазый. Ты здорово разобрался тогда с делами в Вионе, и я слышала, что епископ Урбан среди твоих должников. Это хорошая перспектива на будущее, если тебе потребуется сильный покровитель.

— А он мне потребуется? — Моя рука на секунду остановилась.

Гера сладко потянулась, посмотрела на меня из-под белых мокрых локонов, упавших на ее лицо:

— Никогда не знаешь, что может понадобиться стражу, Людвиг. Наша жизнь полна событий, и большинство из них — неприятны. Каждый из нас наживает врагов, некоторые — могущественны и злопамятны, поэтому желательно, чтобы и друзья были не слабее. Епископ — это твоя защита, если случится что-то плохое.

— Он всего лишь епископ. Его могущество не распространяется дальше Фирвальдена.

— Это лучше, чем ничего.

Я помедлил, посмотрел в кромешный мрак за окном, прежде чем задать колдунье свой следующий вопрос:

— У меня появились неприятности, о которых я не знаю?

Гера мягко села, потянулась за моей рубашкой, лежащей на стуле, закуталась в нее, словно в халат, и начала заплетать волосы в короткую косу.

— У тебя куча неприятностей и… куча врагов, которых ты приобретаешь с ошеломительной скоростью. Во-первых, конечно же Орден Праведности. Мне думается, что им давно никто так не давал по зубам. Их миссия свернула все дела в Фирвальдене, вызвав недовольство клириков, а следовательно, и властей. В некоторых других странах к ним проявляют излишнее внимание, не давая спокойно и шагу ступить. Позиции Ордена на политической арене крепко пошатнулись, из их рук стали уходить деньги, и они начали терять расположение друзей. Лавендуззский торговый союз перестал ссужать им гроши, флорины и дукаты.

— Но ведь их не поймали на горячем. Официально «Ведьмин яр» был создан неизвестными еретиками.

— О да. — Она небрежно улыбнулась. — Нескольких даже поймали и сожгли на потеху толпе, чтобы никто не думал, будто Церковь оставит эту историю без ответа. Но следы ведут в Орден, несмотря на представленные им доказательства того, что господин Александр действовал по собственной инициативе. Теперь законникам придется долго замаливать этот грешок.

— Их, разумеется, простят.

— Вне всякого сомнения. — Она рассеянно взяла с прикроватной тумбочки свой кинжал, гораздо более узкий, чем мой, со сложной, вычурной гардой и темным сапфиром. — Князья Церкви тоже люди, им, как и нам, нужны деньги, просто — в гораздо больших объемах. Так что со временем обо всех конфликтах забудется, и все будет как прежде. Но пока Орден слишком многое теряет. Ты нарушил их планы по укреплению в Фирвальдене, чтобы распространять влияние дальше, на восток. Вместо этого законники с треском вылетели из страны и потеряли одного из своих.

— Могу представить, как они злы, — усмехнулся я.

— Не можешь, — холодным тоном сказала она. — Злость магистров по сравнению с их злостью — досадная мелочь, неспособная даже испортить тебе настроение.

— Испортила. Они забросили меня в Солезино.

— Теперь ты понимаешь, насколько сильнее злится Орден Праведности? Они не спустят с тебя глаз. Малейшая ошибка, Людвиг, и ты пропал.

В ее голосе слышалось волнение, и я сказал как можно мягче:

— Я постараюсь не допускать ошибок, Гера.

— Мне кажется, этого мало, — печально ответила она. — Они вполне могут спровоцировать или подставить тебя. Только не бесись, но я считаю, что лучше для тебя будет остаться на какое-то время в Арденау.

Она прекрасно знает, насколько сильно я ненавижу родной город и как недолго предпочитаю в нем находиться. Едва только у меня появилась такая возможность — я сбежал оттуда и появлялся не чаще двух раз в год, когда следовало посетить штаб-квартиру Братства. Самое неуютное и в то же время самое безопасное место.

— Твое предложение не лишено смысла. — Я не стал отрицать очевидного. — Но прятаться бесполезно — эта история может затянуться на долгие годы. Я буду осторожен. Обещаю. Лучше расскажи мне, каких еще Львов и Левиафанов[35] мне следует опасаться?

— Маркграф Валентин Красивый, — сказала она, глядя мне в глаза.

— По-ни-маю, — протянул я. — У меня появились серьезные причины не появляться в землях этого господина.

— Очень разумно, Синеглазый, маркграф неприятный тип.