9

Утром она сварила ему овсянку, которую он съел молча. Он сосредоточенно поглощал ложку за ложкой, не думая даже об Элис, вряд ли вообще ее замечая. Он знал: ему нужно идти. С каждою лишней минутой, которую проводил он здесь, человек в черном уходил все дальше и дальше. Возможно, уже — вглубь пустыни. До сих пор он неуклонно продвигался на юг.

— У тебя есть карта? — спросил он внезапно, подняв глаза.

— Нашего городка? — рассмеялась она. — Он слишком мал, чтобы нужна была карта.

— Нет. Страны к югу отсюда.

Ее улыбка увяла.

— Там пустыня. Просто пустыня. Я думала, ты останешься. Ненадолго.

— А что за пустыней?

— Откуда мне знать? Еще никто ее не перешел. Никто даже и не пытался, сколько я себя помню. — Она вытерла руки о фартук, взяла прихватки и, сняв с огня ушат кипящей воды, перелила ее в раковину. Вода разбрызгалась и пахнула паром.

Он поднялся.

— Ты куда? — Голос ее выдал навязчивый страх, и она сама на себя рассердилась за это.

— На конюшню. Если кто-то и знает, так это конюх. — Он положил руки ей на плечи. Они были теплыми, его руки. — И распоряжусь еще насчет мула. Если я соберусь здесь у вас задержаться, тогда нужно, чтобы о нем позаботились. Пока я не отправлюсь дальше.

Но не теперь. Она подняла глаза.

— Ты с этим Кеннерли поострожней. Он скорее всего ни черта не знает, зато будет выдумывать всякие небылицы.

Когда он ушел, она повернулась к раковине с посудой, чувствуя, как по щекам текут слезы — горячие слезы благодарности.