Из людей Ростовского епископа в подземельях Ноготка оставалось немногие. Кого уже закопали, кого, по малости вин и информационной ограниченности, отправили к Христодулу или на дальние погосты. Была у меня гипотеза, что Феодор вёл с Радилом «крамольные речи». Может, они Боголюбского ругали матерно? Или ещё как нелицеприятно о государе высказывались?

Увы. Ничего похожего в расспросных листах не проскакивало. И персонажей, которые при такой гипотетической беседе могли присутствовать… как-то не просматривается.

Мда… Кажется, я пару голов несколько преждевременно срубил.

Радил был с Феодором — вась-вась. Епископу интересна не только «долька» с этого места, ещё интереснее перспектива — прочная власть, возможность «примучивания», крещения туземцев. Миссионеры пойдут в племена под надёжной охраной. А назад — с санями мехов и караванами рабов. Новый монастырь — база, склад, пересылка. Тут воевода с епископом — друг другу помощники.

Шестеро иноков свеже-основанного монастыря потихоньку поднимут обитель. С помощью и при благосклонности «отца-воеводы». И будут «отлистовать» владыке Ростовскому. Не ассигнациями, само собой, а шкурками. Владыко за боярина — словечко доброе в Боголюбово замолвит, пастырским благословением душу укрепит, грехи отпустит. Опять же — проповедь Христова здешних всяких «озорников» — по-утишит… А воевода будет дарствовать — жертвовать монастырю и епископу отнятое у местных жителей — иного-то у него нет, и прибывать в просветлении и умилении.

«Рука руку моет» — давнее русское наблюдение.

Абсолютно верное. Как «нога ногу чешет» — видел. А вот чтобы мыть…

Если интересы Радила и Феодора в Городце сочетались гармонически, то в отношении к Всеволожску возникал конфликт интересов.

Всеволжск Радилу — как нож к горлу. Прямо по РИ: основание Нижнего Новгорода на Стрелке уменьшает возможности роста Городца.

«Тыловая крепость».

У Феодора цель — Всеволжск под себя подмять да доить. У Радила — чтобы не было вовсе.

Дальше — подробности. Из-за меня к Городцу не проходят караваны — Радил теряет «навар». Уже одного этого достаточно, что бы он мечтал о моей смерти.

Смысл его существования — «передовой форпост», «страж-город» — после основания Всеволжска — теряется. Не сейчас, так через год Боголюбский это поймёт и кучу бонусов… урежет.

Радил часть мари прямо «доил», с частью — торг вёл. Такой… монопольный. Теперь я влез в племена. Опять мужику убытки.

Третье: собственно русские поселенцы. Раньше они по Волге скатывались, доходили до Городца и под властью Радила оставались.

Дальше — «пустые земли», дикие племена, там голову запросто оторвать могут. А здесь русская власть, защита. Радил их осаживал, помогал имущественно. И — «доил». Без фанатизма, но плотненько. «По обычаю».

Теперь они могут идти дальше, к Воеводе Всеволжскому. Да и уже там осевшие… у меня-то условия хоть и странные, но лучше. Пятистенок с белой печью против полу-землянки с крышей на четырёх столбах — хоромы боярские.

Радил — мне враг. По объективным основаниям.

Человек опытный, энергичный, самостоятельный. Рисковый и инициативный. Просто на бережку сидеть, в Волгу поплёвывать да вздыхать тяжело:

— Эк меня Ванька-лысый по-уелбантуривает!

не его стиль.

Да я сам такой! Я ж его понимаю!

Тут прошло обострение. В форме похода Ростовского епископа. С ожиданиями. «Обманутыми» — никто не мог ожидать, что я Бешеному Феде голову срублю.

Унять «плешивого» даже и епископу не удалось. И Радил форсировал ситуацию сам.

Был бы он пугливее, ленивее — он бы своих мытарей на Линду не послал. Но такой бы и не усидел на удалённом форпосте посреди племён.

На Линде он мне нагадил. Всё ли это?

Люди из Городца ко мне приходят. Разные. А нет ли среди таких «прихожан» — Радиловых соглядатаев? — Должны быть. А какие задачи он им ставил? Чисто посмотреть? Или… «решить проблему»?

«Нет человека — нет проблемы». Особенно, если этот человек — Ванька-лысый.

Не следует отказывать другим в праве на предусмотрительность. Особенно, когда имеешь дело с таким опытным, бывалым человеком, как Радил.

Когда понимаешь, что надо искать — находишь.

Поспрашивали епископских. Конкретно по теме. Да, были в караване люди от Радила. Почти всех посекли в Балахне. Но один, вроде бы, сбежал.

Логично: кто-то же донёс весть о разгроме людей Феодора. Радил послал гонца к Боголюбскому, тот отправил ко мне сына Изяслава с дружиной. От чего случилась «Шемаханская царица».

Радил видит цепочку: преступление (моё, разгром епископских) — донос (его) — каратели (от Боголюбского). Пока — всё штатно. Но дальше… п-ш-ш… Карательный отряд во главе со старшим княжичем — тихо убрался. Восвояси. «Не солоно хлебавши». Или наоборот — «очень солоно»: княжич как-то странно погиб. А «отдачи» нет…

Осторожный или более бюрократически продвинутый, поднаторевший в придворных интригах человек — здесь бы остановился. До выяснения подробностей «особых отношений» между князем Андреем и Воеводой Всеволжским. Радил, в силу своей рискованности и привычке к автономности, пошёл в «эскалаторы» — на обострение.

Даём описание утёкшего городецкого Драгуну.

— Э… Да. Был такой. Только назвался костромским. Их трое было. Двое-то — точно костромские. Как Феодор Кострому сжёг, так они и подались на низ.

Ага. Забавно. Подались «на Низ», да в Городце зацепились. Пережили спокойно проход епископского каравана. А епископ-то — костромских давил-топил-вешал. Но, придя в Городец, почему-то, беглых костромичей не сыскал. Радил не выдал? Они там грозу спокойно пересидели, обустроились, поди. И после, уже зимой, с чего-то подались во Всеволжск…

Бывает. Обстоятельства у людей — разные.

— А третий кто?

Подымаем записи.

— Есть такой. Толковый мужик, грамотный. На Керженце в десятских строителей трудится.

— А попутчики его?

— Костромичи-то? Один тут доски трёт, другой на Теше дерева валяет.

Взяли тихонько «доскотёра», показали ему, чисто для разговору, голову епископа Феодора в банке. Мужичок впечатлился, закрестился, понёс пулемётом — только записывай:

— Не губите! Я ж ничего худого…! Христом богом клянуся! Бес попутал!

Когда «десяцкого» с Керженца привезли — основное было уже понятно.

— Непохож, однако. Тебя ж Урюпой зовут. По-новогородски: неряха, разгильдяй, замарашка, хныря, хныкала, нюня, рева, плакса. А ты — одет прилично. Да и такую морду зверячью довести, чтобы хныкала да плакала — дашь ума.

Походил вокруг. Здоровенный, чуть сутулый мужичина. Перебитый нос, челюсть… хоть гвозди заколачивай. Из такого звероподобного бандюгана истину силой вынимать… Можно. Но возни будет немало.

— Мне с тобой, дядя, лясы точить — неколи. Про злодейства твои — всё понятно. Судьба твоя — в Боголюбовском застенке песни петь. Разница: или я отпишу князь Андрею, что ты злодей закоренелый, или — что злодей раскаивающийся.

Чисто для знатоков: по нормативам при дознании в застенке — признание не означает прекращение пытки. Оно должно быть в точности повторено ещё дважды. Тоже под пыткой.

— Не. Не надо. На Руси мне — смерть. Погибель мученическая. Лучше — сам голову сруби. Топором только.

Дальше я просидел ночь в роли исповедника.

Человек… с разнообразным жизненным путём. Подобно Генриху Штадену, напал на соученика с шилом. И нанёс ему «множественные ранения». Глупая подростковая ссора. С тяжёлыми пожизненными последствиями.

Родня его прокляла. Когда изгоняли из родного города, шурин, вышедший с ним к воротам, взял ветку и сказал: «Дай-ка я взбороню дорогу так, чтобы Урюпа не мог ее отыскать».

Тать, душегуб. Конокрад, поджигатель. Разбойник, святотатец — церковь ограбил, попа зарезал… Сбежал из-под стражи в Ярославле, прибился в Городец. Радил, хоть и имел на него «сыскную грамотку» с описанием внешности и деяний злодейских, но в Суздаль не выдал. Взял в услужение. Для особых поручений. Среди туземцев, в сельской округе, по караванам работал.