Несмотря на то что Райдер отлично знал, с каким благоговением и восторгом управляющий относится к Софии, подобное решение Грэйсона удивило его, и он долго молчал, не зная, что ответить, пока наконец не сказал каким-то чужим, далеким голосом:
— Бумаги по оформлению моего опекунства над Джереми почти готовы. А что касается Софии, то… Не о чем беспокоиться. Я имею в виду, что вы вовсе не обязаны принимать на себя какие-либо хлопоты.
— Но отчего же, Райдер? По правде говоря, опекунство для вас — обуза. Вскоре вы вернетесь в Англию, ваше место там, а не здесь, и я вполне понимаю, что вы собирались забрать Софию и ее брата лишь потому, что у вас не было иного выхода. А теперь он есть. Им лучше жить на Ямайке, Райдер, они привыкли к здешней жизни, ни к чему им ехать в такую даль, в Англию. Я знаю, там у них есть кое-какая собственность, но плантация — важнее, и она приносит хороший доход. Джереми надо учиться, и я найму ему репетиторов; он получит необходимое образование. А София приобретет семью, положение, будет жить среди любящих людей.
Райдеру речи эти были неприятны, и он отвернулся от управляющего, чтобы тот не видел выражения его лица. Настроение у Райдера испортилось, он даже и рассмеяться беззаботно не смог, хотя часто поступал так в затруднительных случаях.
— Я вижу, вы не теряли времени, Грэйсон, — сухо сказал он, — и тщательно все обдумали. Вы, как я понимаю, являетесь одним из тех любящих людей, которые будут окружать Софию?
— Несомненно.
— Но ведь вы по возрасту годитесь девушке в отцы!
— Вы совершенно правы, и разница в возрасте между мной и мисс беспокоит меня. Собственно говоря, я надеялся, что мисс станет женой моего сына, но обстоятельства изменились… Он теперь считает девушку чуть ли не продажной, хотя после того случая, когда София спасла вас, отношение Эмиля к ней несколько переменилось. И все-таки… Мой сын по-прежнему смотрит на нее не как на порядочную девушку, а как на особу, с которой можно поразвлечься, и точно так же относитесь к ней вы, Райдер. Если честно, мне это не нравится, мисс София не заслуживает подобного отношения, и я намереваюсь положить конец такому положению вещей. После моей женитьбы на ней Эмилю волей-неволей придется вести себя по-другому. А девушка заслуживает всяческого уважения и восхищения, если она и делала что-то не так, то в этом исключительно вина ее дяди. Признаюсь вам, Райдер, я рад, что Тео Берджес умер.
— Послушайте, Грэйсон, мне кажется, вы несколько преувеличиваете. Даже если Берджес и заставлял свою племянницу играть неблаговидную, скажем так, роль, то София играла ее великолепно.
— Ну и что из того? Значит, дядя требовал от нее этого, угрожая ей, да все что угодно! Единственное, к чему Берджес не мог принудить бедняжку, так это к интимным отношениям с теми мужчинами.
— Вы намекаете на то, что все они дружно лгали?
— Не иначе.
— Эмиль рассказывал мне, что бывали случаи, когда София вела себя неприлично, не так, как подобает порядочной и воспитанной девушке. Она даже заслужила прозвище «чертовка».
— А что вы хотите, Райдер? София не вынесла бы тех трудностей, которые выпали на ее долю, не обладай она сильным характером и твердой волей. Не забывайте также, что она чувствует себя ответственной за судьбу Джереми, а это много значит! Она пойдет на любые жертвы ради брата.
— Вот видите! Вы сами говорите: «на любые жертвы».
— Не путайте чувство долга и чувство чести! София никогда не опустилась бы настолько, чтобы стать любовницей нескольких мужчин сразу. Она — честная девушка. И храбрая. Вспомните, что накануне она спасла вашу жизнь. Так что вы должны сказать спасибо ее сильному характеру; не будь она, как вы выражаетесь, «чертовкой», неизвестно еще, чем бы закончился ночной визит Томаса.
— Я полностью с вами согласен, Грэйсон, но примите во внимание и такую вещь: София скомпрометировала себя до такой степени, что даже брак с вами не спасет ее. Если вас и будут принимать в обществе, то вашу жену — нет.
— Пусть так. Я попробую переменить общественное мнение в пользу Софии, скажу, что моя жена оказалась девственницей, что ее дядя был настоящим негодяем, ну и так далее.
— Но над вами будут смеяться, Грэйсон! Вы ничего не добьетесь. Люди не изменят своего мнения, слишком поздно. Никто вам не поверит, вы понимаете?
— И все-таки я попытаюсь.
— Кстати, Грэйсон, я говорил с адвокатом, с Оливером Сассоном, и он тоже выразил желание взять Софию себе в жены.
— Я не позволю этому прохвосту и близко подойти к девушке!
— Не будьте смешным, дорогой мой! Если вы собираетесь сражаться со всеми, кто пользовался ее благосклонностью, то вам придется немало потрудиться! Список поклонников довольно длинный.
— Вы ошибаетесь, Райдер. Мне удастся переубедить людей. Мое мнение уважают, и ко мне прислушаются, вот увидите!
— Нет!
— Что это значит?
— Это значит, что вы не женитесь на Софии. Сэмюель Грэйсон почувствовал себя оскорбленным. Пусть владельцем Кимберли-холла является не он, а Райдер Шербрук, у последнего нет никакого права вмешиваться в личную жизнь других, пусть даже эти другие и находятся у него в подчинении.
— Вы не можете указывать мне, Райдер, и если я собираюсь жениться, не в ваших силах запретить мне это.
— Сэмюель, не будьте таким самонадеянным. Вы смотрите на будущую женитьбу как на вопрос решенный, а ведь вы еще не разговаривали с Софией. Последнее слово остается за ней, и я уверен, что она скажет «нет».
— Почему вы так уверены в ее отказе? Думаете, после того как вы насмеялись над ней, она постыдится вступить со мной в законный брак? И не смотрите на меня так удивленно, я все знаю. Вы, подобно остальным сластолюбцам, стремились соблазнить ее, подчинить ее своей воле, заставить ползать перед вами на коленях. Вы почуяли новую добычу и захотели доказать и себе и другим, что она от вас не уйдет. У вас появился чисто спортивный интерес. «Как, неужели эта девушка избежит расставленных мной сетей?» — так вы думали, не правда ли? Захотели присоединить еще одну победу к списку ваших многочисленных побед? Я не глупец и не слепой и понимаю, что происходит. Кроме того, я случайно услышал конец вашей беседы с Софией, где она заявила о своей невинности, вернее, о том, что была невинна до того, как вы обманом принудили ее провести ночь с вами. Вы лишили девушку чести, и что же? Какие шаги вы предприняли? Никаких. Единственное, на что может рассчитывать София, это на то, чтобы стать вашей любовницей, а ведь она — благородная девушка из прекрасной семьи. Участь любовницы не для нее. София — настоящая леди, а вы обошлись с ней как с проституткой. Вы хотя бы на минуту задумались о том, что будет, если она понесла от вас ребенка? Нет? Я и не сомневался в этом. Так вот, Райдер, хотите вы этого или нет, а я женюсь на Софии, если она, разумеется, согласится отдать мне свою руку и сердце, а если она окажется беременной, это никоим образом не явится для нее позором, потому что она родит законного ребенка, а не ублюдка. И ваши удивленно изогнутые брови ничуть меня не трогают, так же как и надменное выражение вашего лица! Вы можете поклясться мне в том, что взяли ее не девственницей?
— Нет, не могу, — тихо ответил Райдер.
— Вы просто не желаете признаться себе, что обесчестили девушку, иначе вам не избежать угрызений совести. Итак, я сообщил вам о своих намерениях. И то, что я предлагаю бедняжке, неизмеримо лучше того, что можете предложить ей вы.
Райдер подобрал с земли камешек и бросил его в море, проследил за его полетом и падением, помолчал, выдержав долгую паузу, а потом спросил у управляющего:
— Как вы собираетесь защитить Софию от судьи Шермана Коула? Что вы будете делать, когда он заявится в Кимберли-холл и будет требовать ареста девушки, обвиняющейся в убийстве дяди?
— Вы, видимо, считаете лучшим выходом уехать вместе с ней и Джереми подальше отсюда, в Англию? И что потом? Сделаете ее своей любовницей, чтобы, наигравшись, бросить? Оставить ее без денег, родных, друзей? Это ваше решение? Избави нас, Боже, от тех мужчин, которые самонадеянно думают, что им принадлежит весь мир. В том числе и женщины. Я наблюдал за вами, сэр, и должен сказать, что вы самоуверенны и горды, вы привыкли, что ваше высокое положение и богатство дают вам право властвовать, распоряжаться чужими судьбами, не задумываясь о последствиях. Что для вас судьба какой-то девушки, которую некому защитить? Какое вам, в сущности, дело до ее чести, до ее репутации? Никакого. Вас занимает лишь вопрос подчинения воли этой бедняжки вашей воле, вы хотите доказать, что вы выше и лучше других ее поклонников, а то, что вы фактически надругались над ней, вас меньше всего волнует. Я не знаю точно, как поступлю, если Шерман Коул будет требовать ареста Софии, но что-нибудь я обязательно придумаю. До повешения и прочих ужасов дело не дойдет, уверяю вас. Я все сказал, и теперь разрешите откланяться.