— Откуда у тебя эта книга? — спросил Райдер.

— Ее оставил твой неподражаемый Дьюбуст.

— А-а. Бог с ним, с этим Дьюбустом. Вот послушай.

Райдер раскрыл книгу и начал читать:

— «Я считаю латынь бесполезным языком, абсолютно не нужным джентльмену». Какая категоричность, ты не находишь, Софи? Мой младший брат, Тайсон, не согласился бы с этим утверждением. Он, наверное, неплохо освоил латынь, ведь без нее будущему священнику не обойтись. Он как-то сказал мне, что его будущая паства будет понимать смысл проповеди не из слов, а из интонаций, что главное для прихожан — уловить дух, настроение, божественность. А уж он им в этом поможет.

— Твой брат действительно так сказал?

— Во всяком случае, попытался, но он не умеет выражать свои мысли так же гладко, как я.

— Может быть, у него хотя бы скромности побольше?

— Может быть. — Райдер усмехнулся и положил книгу обратно на колени жены. — Пойдем в постель, Софи. И не пытайся оттянуть время. Тем более что ты недавно приняла ванну.

— Я не в настроении, Райдер. Я не хочу. София заломила руки, и Райдер невольно поразился, как она из энергичной, деловой, все умеющей и все знающей женщины вдруг превращается в беспомощную и даже жалкую, и все потому, что не желает его ласк, боится их.

— Софи, почему ты плакала днем?

— Ерунда, Райдер, не стоит об этом говорить. Я… я потеряла одно свое украшение из серебра.

Райдер вздохнул, услышав эту явную ложь, и начал снимать одежду, а раздевшись, подошел к камину и стал смотреть на тлеющие угли. София следила за ним, и он, чувствуя на себе ее взгляд, обернулся и протянул к ней руки.

— Иди ко мне, любимая. Я постараюсь, чтобы ты испытала хотя бы немного удовольствия сегодня ночью, но если у меня это не получится, что ж… У нас будет ночь завтра, и послезавтра, и еще много других ночей.

София не двинулась с места, и он сам подошел к ней, взял на руки, отнес в постель и, уложив на спину, принялся развязывать тесемки на ночной рубашке жены. Он видел, что София напряжена, но не обращал на это внимания. Раздев ее, он выпрямился и посмотрел на лежащее перед ним прекрасное женское тело. София хотела накрыться одеялом, но Райдер остановил ее:

— Оставь в покое одеяло, Софи. Дай мне полюбоваться тобой. Ты, бесспорно, красива, но не волшебной, неприступной красотой Мелисанды. Ты желанна, и я останусь с тобой.

Он провел пальцами по лицу Софии, погладил ей щеки, брови, подбородок, наклонился к ней, посмотрел ей в лицо, продолжая гладить его.

— Райдер, — сказала София, — я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь близости, хочешь взять меня. Зачем ты тянешь время, гладя мое лицо, волосы? Приступай к делу. Я не буду сопротивляться, я устала, и единственное, чего от души желаю, — это чтобы ты поскорее удовлетворил свою похоть и оставил меня в покое.

— Ах, Софи, Софи, — вздохнул Райдер, — я догадываюсь, почему ты так резка со мной. Ты вспомнила своих любовников, да? И как они лезли к тебе с поцелуями и грубыми ласками? Забудь о них, об этих мужчинах. И что за выражения, миссис Шербрук? «Удовлетворил свою похоть»… Я думаю не только о себе, но и о тебе, дорогая моя глупышка. Перед плотской близостью должна быть прелюдия, мы ласками, объятиями, поцелуями подготавливаем себя к соитию; я хочу, чтобы ты получала удовольствие от любовной игры, смеялась, дразнила, целовала, соблазняла меня. Ты пока не понимаешь этого, но я научу тебя всему, любовь моя.

Райдер поцеловал Софию в губы легким, нежным поцелуем, словно лепестки цветов коснулись ее губ. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она немного успокоилась, и тогда он сказал:

— Я получаю огромное удовольствие от того, что целую тебя. Ты такая вкусная.

— Я тоже не могу сказать, что твои поцелуи мне неприятны.

Она не успела договорить, как он закрыл ей рот поцелуем, нашел своим языком кончик ее языка. София снова напряглась, внутренне сжалась, застыла, но Райдер продолжал ласкать ее, сосредоточив все свое внимание на ее чувствах, настроении, выражении лица, глаз. Он хотел слиться с ней, стать с ней единым целым, чтобы она забыла обо всем на свете, кроме жаркой, неистовой близости с ним. Он ласкал ее без устали, одновременно непринужденно болтая о всякой ерунде, отвлекая ее, описывал свои ощущения, рассказывал ей, какая она красивая, какие у нее круглые груди, что они белые как снег, что она будет легко рожать ему детей, потому что у нее крепкий, мускулистый живот и широкие кости таза, и, говоря это, он гладил ей живот, бедра, ноги. Рука его скользнула к лобку, и София сразу же резко дернулась в сторону и вскочила с кровати. Убегать из комнаты она не стала, а подошла к окну и стала смотреть на ночное небо. Райдер тоже встал и, приблизившись к жене сзади, не стал ее укорять, а обнял за плечи, прижал к себе.

— Софи, что с тобой?

— Я чувствую себя развратной, нечистой.

«О Господи, — подумал Райдер, — вот оно, начинается. Подходящее время она выбрала…» Вслух он сказал:

— Мне нужна правда, Софи. Доверься мне, и я помогу тебе. Мы вместе справимся с твоими трудностями.

София молчала.

— Хочешь, я сам попробую рассказать за тебя? Когда я дотронулся до тебя там, внизу, ты вспомнила другого мужчину, не так ли? Как он делал это с Далией? Или с тобой?

София не отвечала.

— Ты должна понять одну вещь, Софи, — продолжал Райдер, — мужчина и женщина устроены по-разному и достигают удовольствия различными путями. Для того чтобы возбудить тебя, подготовить к любовному акту, доставить тебе удовольствие, я должен сначала ласкать твои губки и твое лоно, и в этом нет ничего грязного, гадкого, развратного.

— Я не это имела в виду.

— Мне понятно, Софи. Один из твоих любовников трогал тебя там. Ну и пусть, это ерунда. Не сражайся с призраками и не заставляй меня сражаться с ними. Что было, то было.

«Призраки! — подумала София. — Как бы не так!»

— Софи, не молчи, выговорись, раскрой мне свою душу.

— Извини меня, Райдер…

— Не нужны мне твои дурацкие извинения! — разозлился Райдер. — Не будь мямлей, черт тебя возьми! Что ты тут стоишь и блеешь, как коза? Где твой характер? Когда я встретил тебя, ты не была такой, ты любого мужчину могла заткнуть себе за пояс, а сейчас превратилась в какую-то размазню! Проклятие!

— Грубиян! Нахал! Как ты смеешь так со мной разговаривать?

София разозлилась не меньше Райдера и, быстро оглядев комнату и не найдя ничего подходящего, чем она могла бы его ударить, выбежала из спальни.

— Куда ты? — крикнул ей вдогонку Райдер. — Ты же голая!

— Катись к дьяволу!

Райдер подошел к кровати и только хотел накинуть халат, как в спальню вбежала София с метлой в руках и как безумная бросилась на него и начала колотить его метлой, била по голове, по лицу, ругалась на чем свет стоит и не могла остановиться. Она так вошла в раж, что Райдеру с трудом удалось утихомирить ее. Выхватив из ее рук метлу, он прижал жену к себе и поцеловал, потом положил руки ей на ягодицы и приподнял, но она оттолкнула его и попробовала укусить. Он увернулся и, не дав ей убежать, снова притянул к себе и поцеловал. — Ну наконец-то я вижу перед собой разъяренную чертовку, а не жалкую рохлю, — сказал Райдер и, взвалив жену себе на плечо, отнес ее на кровать. — Так ты чувствуешь себя развратной, голубушка моя? Подожди немного, посмотрим, как ты заговоришь, когда я сделаю с тобой кое-что.

София вырывалась что было сил из рук Райдера, но он только посмеивался над ней и над проклятиями, которые она щедро посылала в его адрес. Когда же она, исхитрившись, схватила мужа за волосы и дернула, он, вздохнув, снял с одной из подушек наволочку, разорвал ее на полоски и привязал руки Софии этими полосками к изголовью кровати. Ноги жены остались свободными, и она ими неистово брыкалась, но не причиняла Райдеру особых неудобств. Заметив это, София перестала брыкаться и на какое-то время затихла. Райдер наклонился к ее животу, стал покрывать его поцелуями, щекотать языком пупок, одновременно гладя Софии бедра с внутренней стороны.