— Прости меня, Софи, я причинил тебе боль. Больше я никогда так не сделаю.

— А почему ты сделал мне больно сейчас? — спросила София.

Райдер решил сказать ей наконец правду.

— Это был твой первый раз. Сегодня ты стала женщиной, Софи. А больно было потому, что мне пришлось лишить тебя девственности.

София уставилась на мужа, ничего не говоря, и глаза ее потемнели от гнева. Какая ложь! Он все время лгал ей! Рассказ о том, как он овладел ею, возможность беременности — все оказалось не более чем вымыслом.

— Негодяй! — крикнула она и с яростью оттолкнула Райдера от себя.

— Не сердись, Софи. Прости меня за эту ложь. Райдер схватил жену за запястья и отвел ей руки за голову, не давая вырваться. София, прижатая к кровати тяжестью его тела, почувствовала, как набухает внутри нее его плоть, и сознание того, что она желанна, не принесло ей радости, а лишь сильнее настроило против мужа. Какая ненасытность! Неужели он никогда не оставит ее в покое? София, если бы могла, убила его в этот миг, до такой степени он был ей ненавистен.

— Успокойся, Софи, ради Бога, — продолжал говорить Райдер, — и не смотри на меня так, словно я совершил преступление. Да, я обманул тебя, но прошу у тебя за это прощения. Я хотел тогда наказать тебя, проучить, вспомни, твой дядя и ты сама не очень-то красиво обошлись со мной. Я считал себя вправе отплатить тебе той же монетой, поступить с тобой точно так же, как ты поступила со мной. По-моему, это справедливо. А потом обстоятельства изменились, и я решил жениться на тебе, и моя ложь неожиданно сослужила мне хорошую службу. Я выиграл.

— Выиграл? Какая наивность! Ты считаешь, что, женившись на мне, выиграл? Для тебя эта женитьба — невыгодна. Я небогата, у меня дурная репутация…

— Замолчи, Софи!

— И не подумаю! — ответила София, ничуть не боясь гнева мужа. — Ты можешь злиться сколько тебе будет угодно, но я от этого не изменюсь. Ты абсолютно ничего не выиграл, Райдер.

— Запомни, Софи, здесь главный я. И если я говорю, что я выиграл, значит, так оно и есть.

София, высвободив правую руку из пальцев Райдера, размахнулась и изо всех сил ударила его в челюсть. Райдер, собиравшийся прочесть жене небольшую лекцию о том, кому принадлежит первое слово в семье и кто в ней хозяин, и не ожидавший такого поступка, замер от неожиданности и удивленно посмотрел на жену, а она, неистово колотя его ногами по спине, высвободилась наконец из-под него и с силой оттолкнула от себя, да так, что Райдер упал с кровати на пол. София приподнялась и взглянула на лежавшего на полу Райдера. Он лежал на спине, тер ушибленный подбородок и смеялся. Смеялся над ней, над Софией. Она соскочила с кровати, схватила свою ночную рубашку, торопливо натянула ее на себя. На простыне и на рубашке были пятна крови, и София с ненавистью посмотрела на Рай-дера, который уже поднялся и стоял по другую сторону супружеского ложа; смеяться он перестал и теперь спокойно смотрел на нее. София не удержалась и скользнула взглядом по его животу, измазанному кровью, длинным ногам, пучку курчавых волос, обмякшей плоти. Райдер проследил направление ее взгляда, осмотрел себя и, стянув с кровати простыню, вытер кровь.

— Приведи себя в порядок, Софи, — сказал он, — а потом я рассчитаюсь с тобой за твой предательский удар.

— Мерзавец! Только подойди ко мне, и я сломаю тебе хребет! Достаточно ты поиздевался надо мной сегодня, хватит! Не смей приближаться ко мне, Райдер. Ты и так уже сделал мне больно, посмотри, у меня началось кровотечение! Что тебе еще от меня нужно? Хочешь моей смерти? Я знаю, для такой дуры, как я, лучше смерть, я это заслужила, и я скорее умру, чем ты дотронешься до меня хоть пальцем!

— Не говори глупостей, Софи. Я тебе объяснил, кровь появилась потому, что ты впервые имела соитие с мужчиной. Ты из девушки превратилась в женщину. Неужели ты думаешь, что у женщины всякий раз, как она предается плотской страсти с мужем или любовником, начинается кровотечение? Странно, что ты в этом вопросе так невежественна. Повторяю, ты стала женщиной, и в этом событии нет ничего ужасного.

— Перестань делать из меня идиотку. Мне девятнадцать лет, и я не девушка, а женщина. При чем здесь кровотечение?

— Я согласен, Софи, ты не маленькая девочка, ты взрослая, но я имел в виду немного другое: ты лишилась девственности, а это значит, что теперь ты можешь принадлежать мужчине, и если произойдет оплодотворение, иметь от него детей. Девственницы не имеют детей. Постепенно ты привыкнешь к плотской любви, сначала тебе будет немножко неприятно, но потом тебе понравится, вот увидишь. Мне говорили, что иметь мужчину исключительно приятно.

— А-а, понимаю, тебе говорили об этом твои бесчисленные любовницы!

Что это? Ревность? Или досада? Райдер был не прочь, чтобы София поревновала, но он не был уверен в том, что она способна ревновать его к кому-либо. Разве можно ревновать, не любя? Он обошел кровать и приблизился к жене, ожидая, что она шарахнется от него, как от черта, но София, наоборот, бросилась на мужа с кулаками и молча, упорно стала наносить ему удары куда попало. Она не кричала, не визжала, не ругалась, только тяжело дышала.

— Я вижу, ты научилась драться молча, — сказал Райдер, — ты боишься лишними звуками разбудить своего брата, не так ли? Ты заботишься о его спокойствии, и я это понимаю. Но есть одна большая разница, Софи; перед тобой стоит не твой дядя, Теодор Берджес, а твой законный муж, и я ничем не заслужил твоей ненависти. И не молчи, если тебе хочется крикнуть или обругать меня, милости прошу.

Вместо ответа София попыталась ударить мужа коленом в пах, но Райдер успел увернуться, и удар пришелся в верхнюю часть бедра. В следующий момент Райдер схватил Софию за руки, содрал с нее рубашку и толкнул жену на кровать, а затем навалился на нее сверху всем телом. София беспомощно барахталась под ним и, не в силах высвободиться, постепенно затихла.

— Тебе было неприятно, когда я целовал тебя и дотрагивался до тебя? — спросил Райдер.

София посмотрела на него как на сумасшедшего.

— Ты находишь мой вопрос глупым? — продолжал Райдер. — Я знаю, Софи, я понимаю тебя. Тебе нужно в первую очередь избавиться от неприятных воспоминаний, забыть о том, что твой дядя заставлял тебя делать, забыть о тех мужчинах, это в прошлом. Не стоит тебе все время думать об этом, изводить себя. Ты и я — другое дело. В наших отношениях нет ничего плохого. Мы супруги, и мы должны любить друг друга, и не на словах, хотя и это важно, а на деле.

София слушала его и думала о том, что он никогда в жизни не посмеет ударить ее, поднять на нее руку, как бы она сама ни нападала на него. Возможно, она когда-нибудь застрелит его, но и тогда он не остановит ее, боясь сделать больно, не желая вступать с ней в борьбу, потому что она слабее его. София посмотрела в ясные голубые глаза мужа и медленно, четко произнося слова и делая паузы, сказала:

— Ты во всем виноват, Райдер. С самого начала я поняла, что ты не такой, как все, и предупреждала дядю, но он и слушать меня не захотел. Как только ты появился в Монтего-Бей, все пошло вкривь и вкось. Я мечтала о том, чтобы ты поскорее убрался восвояси, я не желала тебя видеть, разговаривать с тобой, а дядя заставил меня. И посмотри, что в конце концов получилось.

— В каком смысле я отличаюсь от других мужчин?

— Я отвечу тебе, Райдер, хотя мне не очень хочется. Другие мужчины ни о чем не думали, кроме как о своей персоне; они были крайне довольны собой, горды своими мужскими и прочими достоинствами и практически не замечали меня или, правильнее будет сказать, относились ко мне как к своей собственности, пусть временной, кичились мной перед остальными, словно я была предметом дорогой обстановки или драгоценным камнем. Сознание того, что они владеют мной, возвышало их в собственных глазах. А ты, Райдер, не очень-то заботился о том, что подумают люди о тебе и твоих поступках, и ты не до такой степени влюблен в себя, как те надутые индюки, что попались на приманку моего дяди, то есть на меня. Ты остался равнодушен ко мне.