Вот пока и все мои новостя.
Жму руку, твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке — поцелуи!
17 августа «Московский комсомолец» публикует интервью с АНом.
<…>
— А что, разве открывать новые миры в ваш замысел не входит? Или они, эти миры, открываются, так сказать, попутно?
— Ну, конечно, мы вовсе не против яркой, занимательной фантастической идеи, острого сюжета. Даже считаем это необходимым. Но, разумеется, не ради воссоздания нравов и быта средневековья садились мы с Борисом за «Трудно быть богом». Важен предмет размышлений, важны мысли. Они-то и формируют сюжет, взаимодействие между героями. Вот мы поначалу и расставляем кегли — это главное. А уж потом начинается костюмированный бал: захотим — обрядим эти кегли в доспехи средневековых рыцарей, а не то просто в домашние туфли. И отнюдь не гнушаемся развлекательности.
Кстати, нам чужд пуританский тезис некоторых критиков и педагогов: развлекательность — грех. По-моему, как раз наоборот: читателю должно быть интересно — это вовсе не противоречит идейной содержательности книги. Оставим снобам наслаждаться Джойсом. Мы вовсе не против подобной литературы, но нельзя же навязывать ее всем. Ведь мышление иных людей устроено таким образом, что даже самые глубокие мысли они воспринимают в сюжетной динамике. Что ж, пусть шестиклассник ищет в «Трудно быть богом» стычки, рубку на мечах. Глядишь, заодно западет в сознание кое-что еще. И года через три вернется юноша к нашей книге и прочтет ее совсем другими глазами.
Я, между прочим, тоже в пятнадцать лет в «Войне и мире» выискивал только «войну». Когда потянуло читать про любовь, выбирал другие места. А сейчас мне всего интереснее публицистика четвертого тома — взгляды Толстого на историю. Зато эпизод с Платоном Каратаевым не был интересен ни в молодости, ни теперь. <…>
Дорогой Борик!
Сделай милость, срочно возьми для меня в бухгалтерии ЛенДетгиза справку о гонорарах, выплаченных мне с 75 по 79 годы по каждому году отдельно. Впрочем, форму они знают. Позвони туда, закажи, а потом зайди и возьми. Это обычная для них процедура. И сразу вышли. Да, скажи, что для представления в Литфонд СП СССР.
Обнимаю, твой Арк.
Дорогой братик!
Получил твое письмо. Датировано оно 16.08, проштемпелевано в Л-де 21.08, московского штемпеля нет вовсе, а получил я его 29.08. И всё же отвечаю только сейчас, ибо хотел дождаться прояснения обстоятельств с поездкой на Дальний Восток.
С обстоятельствами всё еще неясно, хотя билеты на руках. Эти местные ослы в своем гостеприимческом энтузиазме забыли, что во Владивосток нужен пропуск, и не выслали приглашения, на основании коего я бы оным разжился. Нынче утром в панике звонил директор ихнего Дома ученых. Составился проект прислать приглашение по телеграфу, но боюсь, что впопыхах забудут в приглашении упомянуть Ленку, а я без нее, конечно же, не поеду (строго между нами, еду я туда, собственно, главным образом из-за нее). Ну, хрен с нимя, с егерьмя.
Я пребываю в посторгадическом ступоре после окончания перевода и главным образом выпиваю и закусываю, а также предаюсь сожалениям по всяким поводам, а также с посторонним интересом слежу, как совершенно посторонние люди вмешиваются в мою жизнь. Но это в сторону.
Явился Тарковский, днями из Италии. У него там, видимо, всё в порядке. Ты ругай меня или не ругай, но треть гонорара по окончательному расчету за «Сталкера» я ему выплатил — 786 ряб. Ежели не захочешь участвовать, всё пусть останется на мне. А рассказал он вот что:
1. В Каннском фестивале «Сталкер» получил две премии — «Международного христианского центра» и «Французской кинокритики».
2. В Канны «Сталкера» не пустили Бондарчук и Ростоцкий. Ермаш только подчинился их решению.
3. Андрей получил звание народного артиста РСФСР — по срокам (!) выходит, что получил он это звание либо за «Зеркало», либо за «Сталкера», либо за то и другое. Весело живем!
4. Фильм новый у Андрея будет итальянский, а не советско-итальянский, название — «Ностальгия», главная роль — Солоницын. Сейчас Андрей ждет приезда французов и итальянцев (кто финансирует фильм) заключать договоры.
Зашевелились и наши кинодела.
Наш Бромберг (не старикашка Айзек, а Костенька) начинает возню с Юликом Кимом[95].
«Мосфильм» постыдно запоздал с рецензированием сценария ТББ и прислал официальную бумагу о неутверждении сценария, а к бумаге приложено извинение с объяснением, что все были в отпусках и не успели прочитать, что всё наверняка будет в порядке.
Звонила Майя Брусиловская (зав. нашей редакцией в Детгизе), совершенно измученная реакцией мужа и сына на ЖвМ и — без всяких с моей стороны провокаций! — объявила, что будет рассматривать ЖвМ как выполнение нашего договора с Детгизом — помнишь? Такой был, безавансовый, его в прошлом ноябре продлили на год. Но ее кое-что смущает. Что именно? Бромберг ее смущает, мать ее за ногу! Приказала мне в ближайшее время прийти поговорить серьезно. (Я ржал в телефонную трубку.) Отпиши свое мнение.
Есть еще события, нас непосредственно не касающиеся, о них при встрече. А ощущение мое от общей обстановки смутное, странное, как накануне цунами или многочисленных умертвий. Будь моя воля, я бы предложил встретиться немедленно. Да как тут сделаешь, всё в каком-то густом клею.
Кажись, всё. Да, вот что. Никому, ни при каких условиях и обстоятельствах не сообщай о наших доходах. Если спросят, либо говори: не ваше дело, либо прибедняйся.
Ох, боже мой, каким оптимистом и альтруистом надо быть в этом мире, чтобы сносно существовать!
Обнимаю. Привет твоим. Всегда твой — Арк.
Дорогой Аркаша!
Получил твое письмо от 1.09 и отвечаю немедленно, хотя шансов застать тебя еще в Москве, по-видимому, маловато.
Во первых строках повторяю (но уже более решительно) свою нижайшую просьбу выслать мне каталоги, полученные от Милана[96]. Они меня весьма интересуют (там подробное описание первых сербских и черногорских марок!), а посему, как только выберешь свободное время, вышли их мне ЦЕННЫМ (отнюдь НЕ заказным) бандеролем.
Далее. По поводу твоей благотворительности в отношении Тарковского. Ты и сам знаешь, что я по этому поводу думаю. Полагаю, Тарковер побогаче нас с тобой, вместе взятых. Но тем не менее, верный своему союзническому долгу, беру на себя половину, и, таким образом, должен тебе отныне всего 669 руб. 00 коп. Вручу при встрече.
Что касается Детгиза и ЖвМ, то я считаю, что надо соглашаться. Как я понимаю, их смущает имя и фамилия старикашки. Ну так пусть он будет Обри Моррис, или Магнус Френсис, или Юстас Норман. Или что угодно, но в том же ритме. Хуже, если их смущает его социальный статут, но и тут, я полагаю, можно идти на определенные уступки. В общем, благословляю, но держи меня в курсе. Да! На какой год они планируют, иф эни[97]? Ведь у нас, по идее, ЖвМ должен идти в ленинградском сборнике Брандиса в 82-м году! Договора, сам понимаешь, еще нет, но и Брандиса подрезать, сам понимаешь, без весьма существенной причины — тоже неудобно.
Моя поездка в ГДР откладывается, видимо, до декабря. Пока они пришлют частное приглашение, пока визы, то, се… Ну и ладно.
У нас тут особых событий не происходит, но они будут! Вот-вот начнется сезон, отчетно-перевыборное собрание, снова проблема семинара… Тьфу, гори они все огнем.
Давай-ка возвращайся скорее из своего Владивостока, и я к тебе приеду. Всё обговорим и прикинем, что к чему.
Обнимаю, твой [подпись]
